Михаил Северный - Спасения Н.Е.Т.

Блиин! На потолке гроздьями висели вниз головой угольные мыши. Гроздьями блин их тут были тысячи! Я перевел взгляд подальше и почувствовал как сердце колотится как бешеное, пробивая грудную клетку под воздействием адреналина. Десятки тысяч, сотни тысяч угольных мышей висели прицепившись лапами к потолку и обхватив свои тельца, крохотные и наоборот здоровые черными плащами крыльев. Ни хрена себе! Спичка обожгла пальцы и только погрузившись во тьму, я услышал шипение. Внезапно выскочила табличка интерфейса, освещая местность и я увидел, что страх вырос до восьмидесяти процентов. Спасибо, я знаю!

Маленькая тварь ползла ко мне, оставив спички позади и злобно шипела. Крялья она расправила и подняла черные кожистые полотна вверх буквой v. Выглядело это до усрачки страшно, если бы я не видел её размеры и не понимал, что это детёныш. Но вот над головой у него висели родители. Очень много родителей. И стоит ему только пискнуть они проснутся и набросятся на меня — сотнями, тысячами, миллионами. Будут кусать, рвать, дергать и поднимут вверх до самого потолка, мотая обглоданный труп из стороны в сторону. Фигня, короче выйдет.

Спичка сгорела и я кинул ее под ноги, осторожно сел на колени и спокойно наблюдал за приближающейся тенью. В конце концов не съест он меня и даже не укусит. Мама говорила, что они безобидные. Нет, мама точно такого не могла сказать.

Глаза привыкали к темноте быстрее чем обычно и я улыбнулся. Твареныш не нападал. Он боялся меня не меньше, чем я его. Защитная реакция — кричи громче и нападай первым, тогда более сильный противник испугается и дрогнет.

Я осторожно поставил пакет и засунул руку внутрь. Крысеныш смотрел настороженно.

— Эй! Хочешь это?

Я достал коробок спичек и легонько потряс им из стороны в сторону. Содержимое внутри зашуршало и крысеныш напрягся.

— Хорошо! — сказал я и поставил коробок на землю, — Играть хорошо. Мокрые плохо!

Ему нравился коробок и хоть я не мог разглядеть в темноте морду крысы, но понимал, что она сомневается и не решается. Лишь бы не придумала позвать сородичей и отобрать силой.

Я легонько стукнул по коробку и он беззвучно упал, крысеныш отскочил в сторону.

— Не бойся, Дрёма, — прошептал я успокаивающе. Почему дрёма? Да первое что в голову пришло. От слова дремать. Ассоциация у меня с угольными мышами такая: ночь и сон. Чертов интеллект на девятку, может еще что-то это слово значит — но мне понравилось. Доброе и нежное. Совсем не такое как этот ужасный крысюк. Может это вообще самка.

Крыса замерла судя по силуэту и выжидала, что будет дальше. Я осторожно одним пальцем поставил коробочку на ребро и опять толкнул. Крыса не шевелилась.

— Возьми, цяцю, играй.

Она не шевелилась, но крылья чуть опустила, получилось практически горизонтально.

— Хороший мальчик, — я подтолкнул коробочку сильнее и она покатилась к своему новому хозяину. Мышь затрепетала, подняла крылья и отскочила назад. Коробок встал на ребро и стоял небольшим темным холмиком. Зверь ждал и я тоже ждал. Руки уже не дрожали, сердце не колотилось и страх снизился до уровня сорок процентов. Я все ждал, когда повысят хождение в темноте, за эти ночные игры. Или не повысится? В чем тогда был смысл?

Крысеныш ступил вперед и посмотрел на меня. Я сидел неподвижно, до боли в мышцах боясь пошевелиться. Он сделал еще шажок и приблизился к спичкам, опуская крылья. Толкнул лапой и тот упал плашмя, монстр зашипел и отскочил, расправляя крылья. Сильно хотелось смеяться, но нельзя было вспугнуть крысёныша и просрать весь прогресс.

Он успокоился и вернулся, поддел коробку лапой и потянул на себя, поставил на ребро. «Смышленный гад», — подумал я, — «Чего же вы тогда так попались тупо?» Смышленыш как будто посмотрел на меня и толкнул коробок. Тот упал и остался лежать, Дрёма зашипел, но крылья не расправлял. Наверно крылья расправляет, когда боится. Типа улетать хочет, тикать. А шипит по любому поводу, ругается. «Давай Дрема», — прошептал я — «Думай!»

Он опять стоял и таращился на меня, время шло неумолимо, интересно, когда его родня просыпается? Я думал это ночные жители.

Время 10.54. День 6. Осталось играть 24 дня.

Когда терпение уже заканчивалось и живот подал голос о том, что неплохо бы подкрепиться мышонок поднял лапу, зацепил коробок и поставил его. Посмотрел на меня (Я не двигался) и толкнул коробок сильно, сильнее чем обычно и зашипел злобно, с удовольствием. Коробок переворачиваясь подлетел ко мне и лёг у колена. Я посмотрел на гаденыша, он кажется смотрел на меня и тоже поставил коробок. Толкнул его к нему и монстр не дрогнул, протянул лапу и освободил катившийся на него коробок.

Навык «Приручение» улучшен на пятнадцать процентов.

Когда мышонку надоело играть, он поставил лапу на коробок и больше не трогал его, выжидающе смотря.

— Твой, согласен, — сказал я и полез в пакет. Нащупал булку хлеба упакованную в полиэтилен и вспомнил, что нет ножа, чтобы разрезать его, если разрывать, то будет много шума и Дрема может напугаться. Отложил хлеб и нащупал шоколадный батончик. Зацепил его двумя пальцами и аккуратно вытащил из пакета.

— Будешь? Ням-ням.

Дрема склонил голову и посмотрел на меня, как на дурачка.

— Вкусно. Только не пугайся.

Я взялся за место для разрыва и потянул обертку в стороны. Бумага мягко разошлась, обнажая шоколад.

— Вкусно. Будешь?

Дрема смотрел с немым вопросом и я надкусил батончик. Кайф. Прикрыл глаза и начал жевать. Цифры голода резко побежали вниз, пока не превратились в два нуля. Вкуснотища.

— Будешь?

Любопытный монстр продолжал смотреть уже с интересом. Я отломал небольшой кусочек (большим было жалко рисковать) и кинул его под ноги мышатине. Тот подпрыгнул на месте, отскочил и зашипел расправляя крылья.

— Спокойно, Дрёма, — шептал я, — он тебя не тронет. Еда. Это еда.

Он постоял нахохлившись и все-таки сложил крылья. Сородичи спали и видели десятые сны. Маленький уродец подошел и понюхал черный кусочек с белыми каплями внутри.

— Попробуй, — прошептал я, — тебе понравится.

Через секунду он уже улетал. Схватил кусок шоколада зубами и лапами, расправил крылья, что-то пискнул и взлетел под потолок.

Навык «Приручение» улучшен на восемь процентов.

Я осторожно посмотрел на верх, никто даже не шелохнулся, продолжали дрыхнуть.

Время 11.28. День 6. Осталось играть 24 дня.

А на улице сейчас утро. Светло. Люди ходят по улицам. Ездят полицейские ищут меня, бегают Охотники ищут — меня. Ждут сигнала чипа. Ждите.

Я поискал нож там где сидел и не нашел, не с моим счастьем. Подполз к воде и заглядывал вниз, пытаясь разглядеть блеск лезвия. Без результата. Нужно нырять и шарить руками по дну, но совсем не прельщает такой расклад.