Сергей Лукьяненко - Три дня Индиго [СИ]

Он вытянул ноги (металл клацнул о пол), шагнул за полог. Вернулся через минуту и протянул мне пластиковый контейнер, похожий на коробку для завтрака, и ещё один, покрупнее.

— В маленьком контейнере возвратный мутаген. В большом — заказ для Гнезда. Вы ведь туда собираетесь?

Я взял коробку, посмотрел в лицо Продавцу.

На моей он стороне?

И да, и нет. Сейчас скорее на моей. Но по большому счёту — сам за себя. И за своих сородичей.

Всё-таки я сказал:

— Спасибо. Как бы и что бы дальше ни сложилось.

Продавец кивнул:

— Не верьте Ивану. Когда большие игроки делают ставки, люди — лишь разменная фишка.

— А вам верить? — спросил я.

— Мне тоже не верьте. Даже себе не верьте. Но в первую очередь — не верьте Прежнему. Попытайтесь понять игру, которую он ведёт. Что ему на самом деле требуется.

— Спасибо, — повторил я.

— Пакетик нужен? Бесплатно, как постоянному клиенту.

Я взял из рук Продавца чёрный пластиковый пакет, положил в него контейнеры. И вышел из Комка.

Автомобиль стоял на углу Большого и Малого Гнездниковского, стоял нагло, у самого перекрёстка, хотя там парковаться нельзя. Большой, чёрный, дорогой. Точнее, очень большой, очень чёрный, очень дорогой, — я даже ни секунды не засомневался, кто в нём. Уверен, что у нынешней министра культуры машина не такая крутая.

Впрочем, тут даже слово «автомобиль» плохо подходило. Хотелось назвать его старомодно и торжественно — «лимузин», к примеру.

Я подошёл к задней двери и постучал пальцем в тёмное зеркальное стекло. Постучал — и вдруг поймал себя на том, что вижу сквозь него. Иван сидел на заднем сиденье с бокалом в руках, сидел и с любопытством смотрел на меня.

Стекло опустилось.

— Забирайся, — сказал Иван весело. Почувствовал, что колеблюсь, и добавил: — Не бойся, всё хорошо. Не обижу.

— Мне мама с детства не велит в чужие машины садиться, — буркнул я.

Но открыл дверь и сел, конечно. Пакет поставил себе под ноги и крепко зажал коленями.

Тут было очень просторно. Сиденье — как кожаный диван, с широченными деревянными подлокотниками. Автомобиль то ли крутой и старый, то ли крутой и косящий под старину.

Водителя, широкоплечего и коротко стриженого, от салона отделяла стеклянная перегородка, я такое видел только в кино. Сиденье рядом с ним пустовало. Ну да, зачем Прежнему охрана?

Иван небрежно нажал какую-то кнопку на подлокотнике, и стеклянная перегородка потемнела.

— Будешь виски?

— Не пью.

— Правильно, — сказал Иван. — Хороший мальчик. Никогда не пей, пьянство выдумали рептилоиды, чтобы дурманить людей.

Впечатление было такое, словно он навеселе. Я вот, похоже, теперь не смогу этого ощущения испытать. Раньше становилось противно, теперь алкоголь не берёт.

— Мы выполнили… задание, — сказал я.

— Знаю, конечно же, — Иван кивнул. — Молодцы! Всего одна боевая потеря на такую толпу… Скажи, где вы раздобыли многоцветный кристалл?

— Нашёл, — ответил я без подробностей.

— В любом случае это был оригинальный ход, — одобрил Иван. — Уничтожить такую толпу Слуг очень сложно. Проще на время вернуть им совесть и предоставить себе.

— На время?

— Конечно. Через полчаса они были бы в норме. Но… не сложилось. Внезапно вспомнить всё содеянное, все подлости, жестокости, убийства — это ужасно. Мы никогда не отключаем эмоции.

— И ничего? — полюбопытствовал я. — Жить не мешает?

— Нет. Со временем понимаешь, что человеческая жизнь стоит немного… Да знаешь, большинство людей и не стоит сожаления! Дай им силу и безнаказанность — такое начнут воротить! Поначалу — с оглядкой, осторожно. Согрешат, помолятся… попереживают… А потом вперёд, во все тяжкие. Сверхчеловеки, как они о себе думают…

Он рассмеялся.

— Нас ищут? — спросил я.

— Кто? Зачем?

— Ну… полиция… мы ведь на камерах засветились.

— Не бойся, — Иван улыбнулся. — Я всё замял.

— Смерть полусотни известных людей?

— Они в большинстве своём старенькие, — Иван усмехнулся. — Те, кому хочется признания и славы, вынуждены стареть. Это потом они омолаживаются, притворяются собственными детьми и внуками… думаешь, почему так много «творческих династий»? Так что мы размажем их гибель на два-три месяца. Чью-то смерть и не заметят, о ком-то вздохнут старенькие поклонницы и поклонники. Молодёжи эти имена вообще мало что скажут. Был бы интернет — мог бы возникнуть шум, но интернета нет, и это помогает.

— Но сотрудники музея, полиция…

— У них своя версия. Закрытый клуб творческих людей занимался оргиями и употреблениями наркоты… кстати, в чём-то близко к истине! Приняли новый синтетический наркотик, и что-то пошло не так — агрессия, депрессия, суицидальные настроения. Скандал решено замять.

— Лихачёв никогда не поверит.

— Ему и его ребятам чуть больше правды, — Иван улыбнулся. — Почти вся. Собравшиеся на встречу баловались мутагенами Инсеков в надежде обрести бессмертие и стать сверхлюдьми. Приняли новый мутаген…

— И что-то пошло не так.

— Верно! Дозирование информации, дорогой Максим, ключ к успеху. Толпа удовлетворится тем фактом, что богатые и знаменитые тоже смертны. Коллеги, завидующие им, радостно примут новость о распутных наркоманах. Полиция получит историю, которой так же поверит безоговорочно — ибо полицейские хорошо знают людей и не питают иллюзий на их счёт.

— Так что, никаких проблем мне не ждать? — осторожно уточнил я. — Со стороны органов?

— Разве что внутренних, но ты ещё молод и крепок!

Да, Иван точно был навеселе. Может, и не от выпивки. Может быть, он просто слишком доволен произошедшим.

— Спасибо, — сказал я, подумав. — Тогда я могу идти?

— Конечно!

— Когда вы вернёте сына Виталия?

— Кому? — Иван нахмурился, поставил бокал на откидной столик.

Мне будто под дых дали.

— Виталию Антоновичу!

— Погоди… Макс, но ведь Виталий погиб! Как я могу вернуть ему ребёнка? Ты же не предлагаешь… о, Господи… не предлагаешь же ты его убить, чтобы он воссоединился с отцом?

Иван замотал головой.

— Он погиб, спасая сына! — воскликнул я. — Чтобы вы вернули его на Землю и сделали человеком!

— Разумеется! — Иван нахмурился. — Но он погиб! Я не могу его воскресить. И кому нам возвращать несчастного мальчика? Он и без того достаточно слаб интеллектуально и эмоционально, по сути — начал себя осознавать, лишь пройдя Изменение. Для него вернуться в прежний облик — уже шок. А оказаться на Земле? Без единого знакомого и любящего человека рядом?

Я смотрел на Ивана и не мог понять, всерьёз он это говорит или издевается надо мной.

— Но… вы же обещали!

— Обещал. Потому что Виталий Антонович очень переживал за ребёнка и жизнь бы положил на его адаптацию к обществу. Кому его прикажешь отдать?