Сергей Панченко - Ветер

В конце августа зима впервые дохнула морозом. Матвей, как обычно, рано утром вышел на улицу. Он ожидал снова увидеть непроглядный туман, но, к удивлению, туман оказался довольно редким. Вместо тумана все было посеребрено инеем. Вход в пещеру, каменные стены, площадка, ванна, инструмент. Кустарники, которые развели рядом с пещерой, пригнули свои ветви под тяжестью налипшего инея. Из-под белого налета выглядывали еще зеленые листочки. Вода в ванной была подернута ледком. Воздух был свежим и промозглым. Через силу Матвей разогнал лед в ванной и умылся. Кожа после умывания раскраснелась, словно ее намазали перечной мазью.

Вышел отец. Так же, как и сын, некоторое время он был озадачен изменениями климата, и просто рассматривал их. Увидев сына, он направился в его сторону.

- Красиво. – Сказал Егор.

- Ага. И воздух свежий.

Егор с фырканиями умылся. Набрал в ведро воды и направился в пещеру.

- Нашим девушкам воду подогреем, а то они не смогут умыться.

- Не иначе, как в новом мире мы будем царского рода. Склонность к комфорту заложена в нас генетически.

- Я не против. Царь Егор Горбунов пятнадцатый! Звучит?

- Звучит. Осталось крестьян найти.

- Да, с этим сложнее. Хороший крестьянин сейчас на вес золота.

Глава 10

К этому времени живот мешал Джейн делать абсолютно все. Заготовка дров превратилась для нее в настоящую муку. Предполагая, что роды могут начаться внезапно, Джейн держала про запас большую охапку дров, большую емкость кипяченой чистой воды, прогретые на печке тряпки. По срокам у нее было больше месяца, но тяжелый физический труд мог ускорить момент начала родов.

Еще ей не давала покоя мысль, что у нее может не быть молока. Она помнила, как у ее сестры почти не было молока, и та выкормила племянницу искусственными смесями. Груди ее набухли, но это могло ничего не значить. И еще Джейн очень боялась умереть от кровотечения. Она видела себя в воображении бездыханной рядом с кричащим ребенком, вынужденным умереть от голода или замерзнуть. Иногда Джейн удавалось убедить себя, что страхи вызваны шалящими гормонами, но чаще никакие оправдания не действовали.

Когда снег стал закрывать от глаз все полезные вещи, валяющиеся на свалке, Джейн расставила рядом с ними сигнальные флажки с подписями. Они выглядели примерно так: «бревно», «пластик», «резина», «возможно еда». Джейн не представляла, сколько ей всего потребуется зимой, и к тому же физически не успевала заниматься всем одновременно, поэтому выкрутилась таким малозатратным способом.

Роды начались внезапно, в тот момент, когда Джейн выкапывала из-под снега бревно с торчащими корнями. По ногам потекло. Девушка, хоть и готовилась к этому, но ее все равно охватила паника. Она заметалась между желанием дотащить бревно и сразу кинуться в дом. Наконец, до нее дошло, что надо бросить бревно. Джейн прибежала в дом, натопила сильнее печь, переоделась и стала ждать схваток.

Они пришли. Сжимали мышцы живота спазмом и снова отпускали. Ощущение времени пропало. В перерывах между схватками Джейн докидывала дров в печку. Потом ее так прихватило, что она поняла - это последние схватки. На лице выступил пот, не только оттого, что температура в доме была высокой. Джейн чувствовала себя как тяжелоатлет со штангой, у которого от усилий расходилась промежность.

Вдруг ей стало легко. Джейн поняла, что ребенок вышел наружу. Она с трудом поднялась и увидела ее, девочку. Малышка была мокрой и фиолетовой. Джейн подняла ее под животик и шлепнула по попке. Ей казалось, что именно так делали врачи, чтобы вызвать первый вдох. Ребенок вздрогнул, открыл рот, из которого потекла слизь, вдохнул и закричал. Джейн разревелась и прижала девочку к себе. На глазах тельце малышки из фиолетового превратилось в красное.

Джейн долго решалась перерезать пуповину. Обработала ее йодом и завернула в животик. Помыла малышку кипяченой водой и завернула в стерильные тряпки. Делала все Джейн как на автомате. Она себя готовила к родам, и мысленно представляла всю последовательность действий. В мыслях Джейн еще не называла ребенка дочкой, к этому ей ещё надо было привыкнуть. Девочка тихо заплакала, и Джейн поднесла ее к своей груди. Сосок вначале попал ей в щеку, но малышка тут же рефлекторно схватила его губами и зачмокала.

Джейн было непонятно, появилось ли у нее молоко. Она осторожно вытянула грудь изо рта ребенка. На кончике соска появилась капелька молока. Девушка облегченно вздохнула и снова дала грудь занервничавшей малышке. Девочка была еще сильно отекшей, чтобы понять, на кого она была похожа. Джейн очень хотелось, чтобы дочь была похожа на отца. Это было бы справедливо, чтобы Бог дал такую возможность видеть любимого человека в своем ребенке.

Малышка сама выпустила материнскую грудь, насосавшись молока, и, откинувшись, уснула. Джейн осторожно положила ее на самодельный пеленальный столик, укрыла тряпками, отдаленно похожими на пеленки. Она растопила потухшую печь. Заготовленное по этому случаю сухое дерево быстро разгорелось и снова создало в доме комфортную температуру. Джейн напилась воды. Ее мучила сильная жажда. Она поставила на печь чайник и высыпала в него цветы ромашки, которые еще Игорь нашел в аптечке одного из автомобилей на свалке. Она собиралась немного отмыться после родов антисептическим отваром.

Дочку Джейн назвала Анной. Так звали бабушку Джейн по отцовской линии, и такое имя было у матери Игоря. Анна была тихоней. Ее интересовала только сиська с молоком. Наевшись, она засыпала, позволяя Джейн заняться хозяйством. Искусству материнства Джейн обучалась на своем опыте. Она сама догадалась, что ребенка следует класть на бочок, чтобы, срыгнув, он не захлебнулся. Или, например, что консервированные ананасы вызывают диатез на щеках Анны. Что-то она помнила из рассказов старшей сестры, и теперь сожалела, что когда-то ей это было совсем не интересно.

Еще на Анну действовал снотворно звук кипящей на печке воды. Каждый раз, когда приходило время ее купать, она погружалась в глубокий сон. Джейн приходилось ее будить. Анна куксилась и тихонько плакала. Зато, когда ее клали в теплую воду, она словно просыпалась, и счастливо улыбалась, стуча по воде маленькими ручками и ножками.

Сентябрь еще пытался побаловать бабьим летом, но вскоре после него сразу начались морозы. Воду сковало льдом, толщина которого увеличивалась с каждым днем. Все имущество было перенесено в пещеру. Началась зимовка.

Лед в этом году не получился таким гладким. Разросшиеся за теплый период водоросли уже не помещались в воде и лежали шапками на поверхности. Матвей и Катюшка катались на самодельных санях по льду, постоянно натыкаясь на зеленые кучки мерзлых водорослей. Они мешали набрать нормальную скорость, из-за них часто опрокидывались сани, входящие в крутой вираж.