Роман Терехов - Безымянный мир [начало]*

— Я тебя, падла, предупредил. — процедил главарь — Любой фокус от вашей сладкой парочки — лежать твоей башке вот в этом самом ведре, понял? Вот и катись отсюда, идиот. Азиз, добавь сучаре скорости!

— Где пропал? — поинтересовался Тагир, продолжая стругать полосками саранчатину. В баке уже плавало килограммов десять жесткого мяса, отдающего в воду свой неаппетитный привкус и токсины. Затем на время в рассол и на жару или в коптильный шкаф — других способов хранить пищу на Базе пока что не существовало.

— Обсуждал с нашим плотоядным другом Жорой его вкусовые пристрастия. — Хантер потер ушибленные места на своем многострадальном теле и с горечью подумал — сколько раз его били здесь за неполные две декады, в прошлом за всю жизнь ему не досталось и десятой доли того. Хорошо же тогда жилось. Спокойно. Еды и воды было предостаточно. А такие как Жора со товарищи либо зону топтали либо настолько обросли жиром, что до измывательств над простыми обывателями снисходили нечасто.

— Твою мать! Опять не уследил. — огорчился Тагир.

— Они грамотно все рассчитали, взяли меня на обратном пути.

— Внушали побарабанить? — насторожился охотник.

— Типа того. Чистосердечное признание облегчает предсмертные страдания. Кто такой Спартак?

— Понятия не имею.

— Видимо, юмор. Если я все правильно понял, какого-то бедолагу укоротили на голову за подготовку восстания в рабском бараке Сейчас жрут его, падлы…

— Жора любит тыкать мертвой головой в живую и наоборот. В воспитательных целях. Не расстраивайся, все через это прошли.

— Да аппетит че-то пропал. Хотел сегодня плов попробовать приготовить. Тая рису купила. Немыслимая роскошь — рис стоил весьма и весьма дорого, потому как выращивали его выходцы из Китая за тридевять земель. А драгоценной воды эта культура требовала немало. Торговал деликатесом только Калита, да и то практически из-под прилавка.

— Плов — это дело. Выше нос! Плов нам даже сам Фашист не в силах испортить!

Хантер выложил на стол из пакета несколько картофелин, пару яблок, настоящую морковь и головку чеснока — ответный гешефт Мичурина за увесистый шмат саранчатины. Вместе с Тагиром он посмотрел на черное без единой звездочки небо. Чувствуя настрой друг-друга, охотники в унисон завыли на несуществующую луну, довольно удачно подражая несуществующим здесь волкам…

Жизнь на Базе шла своим чередом. Полосатая как зебра она вся состояла из побед и поражений. Начинающий охотник убил змею, но потерял драгоценную шкуру. Зато удачно загнали яд и мясо, теперь есть небольшой запас денег на черный день. Еще Хантер нашел женщину. До настоящих чувств конечно далеко, но мужчина знал, что она не безразлична ему и он ей тоже. Поразмышлять о жизни Хантеру было некогда — днями он с напарником пропадал на изнурительной охоте за съедобными тварями, ночью наслаждался обществом Рыжей Бестии. Она не задавала лишних вопросов, ни о чем его не просила и не надоедала пустым щебетанием. Хантер приходил ней ради любви и она дарила ему самое дорогое, что у нее оставалось — себя. Лом в лучших традициях заломил совершенно дикую цену за освобождение девушки, но за сто монет согласился больше никого не пускать к ней целую декаду. За свидания по-прежнему приходилось платить. Парень всерьез загорелся идеей переезда в убежище вместе с частью избранных обитателей Базы, поэтому хватался за любую работу с огромным энтузиазмом. Тагиру то и дело приходилось успокаивать ретивого помощника. Дорогу осилит идущий, напоминал опытный охотник, бегущий же может выдохнуться в самый ответственный момент. Накануне прибытия каравана, собралась небольшая партия для вылазки за орехами — вторым основным местным блюдом после саранчатины. Хантер, Тагир и Толян присоединились к группе из двенадцати работников Кулака. Смотрящий взял с собой половину своей ватаги — пятерых вооруженных огнестрельным оружием людей. Шестеро носильщиков-собирателей вооружились дубинками, копьями и топорами.

Узнав о готовящемся походе, со всеми попросились трое вольных — все с холодным оружием. Необходимость в таком крупном отряде объяснялась просто — идти пришлось в довольно опасный район на границе Мегаполиса, где можно нарваться на мотомародеров, не говоря уже про стаю саранчи, тигрокрыс и прочих хищников. Несмотря на опасения бывалых, дошли без приключений. Под охраной занялись сбором урожая. На кустах чуть выше человеческого роста белели гроздья спелых орехов величиной с фалангу большого пальца взрослого мужчины. И это дикие! У Мичурина вызревали плоды гораздо крупнее, да и сам урожай был обильнее. Вот только одичавшая лещина своей площадью превосходила Базу.

Хантер тут же прикинул — если сотню ореховых кустов высадить на Базе, то угрозы голода больше не будет. Не говоря уже о необходимости три часа пилить по руинам черти куда, ожидая засаду за каждым завалом. Тагиру быстро наскучил монотонный сбор орехов, тем более, что Хантер с Толяном справлялись с этим делом не в пример лучше. Бочком-бочком охотник удалился в руины — побродить.

— Почуял кого, что ли? — отметив его исчезновение, обратился к оставшемуся охотнику Кулак. Плотный чуть выше среднего роста зрелый мужчина грамотно распоряжался, расставляя посты охраны и сборщиков. Отряд не разбежался по лощине и со всех сторон был надежно прикрыт часовыми — врасплох не застанешь. В определенное время Кулак приказал закругляться — чтобы успеть на базу засветло. Специальный работник срезал черенки с обобранных кустарников, руководствуясь одному ему понятными критериями, и укладывал в высокое узкое ведро. Видимо и Кулаку мало радости выводить своих людей в смертельные лабиринты руин ради недельного пайка — хочет заиметь свою собственную рощицу. Тагир привел новичка — чистого, здорового, даже не испуганного, с полным рюкзаком припасов.

— Послушай, зачем тебе отдавать его Фашисту? — вкрадчиво поинтересовался Кулак, оставив приготовления к отходу домой.

— Здесь Фашиста никто не любит… спрячем прибылого, никто не стукнет. — Добавил Косарь, подняв чумазые растопыренные ладошки кверху, словно призывая в свидетели отсутствующее на небосводе солнце.

— Мужики дело говорят, соглашайся, — пробасил простодушный Илья — Всем же лучше будет. И тебе. И нам. — подумав, добавил — И ему. Детина с крупнокалиберной самозарядной винтовкой ткнул пальцем в грудь новичка, при котором и происходила сцена его купли-продажи.

— Десять бутылок воды и полсотни девятки, — назвал свою цену Тагир.

— Четыре, двадцать пять и его рюкзак твой.

— Восемь и полсотни. А его рюкзак и так мой. Не жмись, Кулак, сотрудничество только начинается.