Макс Брукс - Мировая война Z

— Как вы интегрировались в это сообщество?

— Торговля. Она стала центральным столпом Тихоокеанского континента. Если на корабле имеется большая перегонная установка, продаешь чистую воду. Механический цех — становишься механиком. «Мадрид Спирит», танкер для перевозки сжиженного газа, продавал топливо. Он тo и подал господину Сонгу идею насчет нашей рыночной ниши. Господин Сонг — отец офицера с нашей лодки, брокер хеджевого фонда из провинции Шеньжень. Он предложил протянуть в лагуну плавучую линию электропередачи и продавать электричество от нашего реактора.

(Улыбается).

— Мы стали миллионерами… хотя бы в плане бартера: продукты, медикаменты, любые запчасти или сырье. На лодке сделали теплицу и миниатюрную установку для переработки отходов, чтобы получать удобрения. Потом «купили» оборудование для гимнастического зала, небольшой бар с напитками и домашние развлекательные системы для камбуза и столовой. Детей засыпали игрушками и конфетами, а потом стали водить их на уроки на те баржи, где устроили интернациональные школы. Нас радушно принимали в любом доме, на любой лодке. Морякам, даже некоторым офицерам, предоставили бесплатный кредит на каждой из пяти лодок «для отдыха», которые стояли на якоре в лагуне. А почему бы и нет? Мы осветили их ночи, дали электричество для их машин. Вернули позабытую роскошь кондиционеров и холодильников. Позволили снова включить компьютеры и принять впервые за много месяцев горячий душ. Мы пользовались таким успехом, что совет острова решил освободить нас от охраны берегов, но мы вежливо отказались.

— Охраны от морских зомби?

— Они всегда нам угрожали. Каждую ночь вылезали на островки или пытались взобраться по якорной цепи на какое-либо судно. В гражданские обязанности людей, желавших остаться на Манихи, входило патрулирование пляжей.

— Вы упомянули якорные цепи. Разве зомби умеют лазить?

— Умеют. Большинству надо только держаться за цепь, чтобы всплыть на поверхность. Если же эта цепь приводит к лодке, чья палуба располагается в нескольких сантиметрах над уровнем воды… в лагуне нападений было не меньше, чем на пляже. Ночью всегда было хуже. Вот еще одна причина, почему нас так тепло приняли. Мы могли разогнать тьму, наверху и в глубине. Дрожь берет, когда наводишь луч фонарика на воду и видишь сине-зеленые очертания зомби.

— Разве свет не привлекал живых мертвецов?

— Да, конечно. Ночные нападения стали происходить в два раза чаще, когда моряки начали оставлять свет включенным. Но гражданские не жаловались, как и совет острова. Думаю, большинство предпочтет встретить реального врага при свете, чем выдумывать страхи в темноте.

— Сколько вы пробыли на Манихи?

— Несколько месяцев. Не знаю, можно ли их назвать лучшими в моей жизни, но тогда я думал именно так. Мы начали терять бдительность, перестали чувствовать себя беглецами. Там было даже несколько китайских семей — не из диаспоры или с Тайваня, а граждане Народной Республики Они рассказали, что ситуация осложнилась настолько, что правительство едва удерживало страну от распада. Никто не представлял, как, когда заражено более половины населения и армия дезорганизована, можно найти время и средства на поиски единственной субмарины. На какой-то миг нам стало казаться, что мы можем назвать домом это маленькое островное сообщество, поселиться тут до конца кризиса… или до скончания веков.

(Поднимает взгляд на монумент, который возвышается над нами. Памятник предположительно построен на том самом месте, где уничтожили последнего зомби в Пекине).

— Я и Сонг находились в дозоре на берегу в тот день, когда это случилось. Мы остановились у костра послушать радио островитян. Передавали что-то о таинственном стихийном бедствии в Китае. Никто не знал, в чем конкретно дело, а слухов было предостаточно, чтобы разбудить наше воображение. Я стоял спиной к лагуне, когда небо надо мной вдруг озарила вспышка. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как взрывается «Мадрид Спирит». Не знаю, сколько природного газа еще была у него на борту, но огненным шар взлетел высоко в ночное небо, расширяясь и испепеляй любую жизнь на двух близлежащих островках. Первая моя мысль — несчастный случай, изъеденный коррозией клапан, небрежность матроса. Коммандер Сонг, однако, смотрел прямо на танкер, и видел полет ракеты. Секундой позже завыла сирена «Адмирала Чженга».

Пока мы бежали к подлодке, вокруг меня рушилась стена спокойствия. Я знал, что ракету выпустила одна из наших субмарин. Они попали в «Мадрид» только потому, что он четче выделялся на радаре. Сколько людей находилось там на борту? А сколько на островках? Я внезапно понял, что каждой секундой своего пребывания здесь мы подвергали островитян опасности нападения. Кэптен Чен, наверное, подумал о том же. Когда мы вскочили на палубу, с мостика донесся приказ к отплытию. Электропровода обрезали, людей пересчитали по головам, задраили люки. Мы взяли курс в открытое море, а потом погрузились.

На девяноста метрах включили буксируемую гидролокационную станцию и тут же услышали щелчки другой подлодки, которая меняла глубину. Не тягучие «шлеп-гуууул-шлеп» стали, а быстрый «шлеп-шлеп-шлеп» титана. Только в двух странах мира боевые подлодки имели титановые корпуса: в России и у нас. Судя по количеству лопастей, это была наша, новый охотник-убийца «тип 95». Когда мы покидали Китай, подобных субмарин было две. Мы не могли определить, какая из них на нас напала.

— Это так важно?

(И снова он не отвечает).

— Вначале командир не хотел вступать в бой. Он решил лечь на дно на предельной для нашей субмарины глубине. «Тип 95» пытался обнаружить нас, используя свой активный гидролокатор. Импульсы эхом отдавались в воде, но противник не мог нас найти. «95-й» перешел на пассивный поиск, начал ловить своим мощным гидрофоном любые звуки. Мы приглушили реактор до минимального уровня, выключили всю ненужную аппаратуру и прекратили движение внутри лодки. Пассивный сонар не посылает никаких сигналов, поэтому мы не могли знать, где находится «95-й», не ушел ли вообще. Противник затаился, шум гребных винтов отсутствовал. Мы выждали полчаса, не двигаясь, едва дыша.

Я стоял возле акустиков, когда лейтенант Лю дотронулся до моего плеча. Система засекла что-то неподалеку, не подлодку, а ближе, буквально рядом. Я надел наушники и услышал скрежет, как будто скреблись крысы. Жестами позвали командира послушать. Мы ничего не могли понять. Дело было не в придонном течении, оно слишком слабое. Морская живность, крабы или другие твари? Их не могло быть настолько много — сотни, тысячи… Я начал кое-что подозревать. Запросил внешний обзор, зная, что малейший шум может привлечь охотника. Капитан одобрил. Мы сжали зубы, когда со скрипом выехал перископ. Потом — картинка.