Дональд Маккуин - Ведьма

— Скажи. Скажи, дитя. Скажи, кто Сайла, или будь проклята вместе с ней!

— Ведьма.

— Громче! — Настоятельница стала трясти Джалиту за плечи, отчего ее голова начала болтаться из стороны в сторону. Капюшон свалился, освободив ее черную гриву блестящих волос. — Я хочу слышать, что говорит твое сердце. И я это узнаю! Настоятельница Фиалок узнает!

— Ведьма. Ведьма! Ведьма!

Отпустив Джалиту, настоятельница стала ее внимательно изучать. Джалита почувствовала, как этот холодный взгляд прощупывает, заглядывает в сокровенные уголки ее мозга.

— Ты боишься, — сказала настоятельница. — Это хорошо. Ты испугалась назвать Сайлу ведьмой. Иначе я бы поняла, что ты лжешь. Она ведьма, как и ее маленькая подруга провидица Ланта. Но Церковь их победит! Будет боль. Огонь очищает все!

Джалита заметила, как изменилось выражение лица настоятельницы. Оно стало таким, каким часто бывало выражение лица Слез Нефрита: смесь ненависти, предчувствий и радости.

Это поразило Джалиту. Точное такое выражение было у Слез Нефрита, когда она рассказала о своих планах относительно бедного глупого Лорсо. Бедный пылкий Лорсо!

Сейчас настоятельница Фиалок наверняка считала себя грубой и жестокой. Это вызывало у Джалиты смех По сравнению со Слезами Нефрита, настоятельница казалась растолстевшей от сливок кошкой. Лорсо запросто перерезал бы ей горло ради развлечения.

Всем им еще предстояло многое узнать о Джалите.

Присев на один из стульев, настоятельница жестом приказала Джалите занять второй.

— Я буду тебе доверять, — сказана настоятельница, — потому что у меня нет другого выбора. Тебе открыли доступ в замок, к Ниле и даже к Гэну Мондэрку и тем отбросам, которые его поддерживают. Церковь их низвергнет, восстановит порядок. Ты мне поможешь.

Джалита отшатнулась. Это была измена.

— Мурдат меня приютил, настоятельница, Нила меня приняла как подругу. Остальные…

— Враги. — Поднявшись, настоятельница подошла к Джалите. Рука, схватившая Джалиту за подбородок и заставившая ее поднять голову, была сухой и горячей. — Когда ты расскажешь все, что знаешь о Скэнах, они тебя бросят, отдадут замуж за какого-нибудь старика, который будет тобой пользоваться, пока не надоест. Они предали Церковь. Они предадут тебя. Я твоя единственная надежда.

Джалита покачала головой. Неожиданно настоятельница отпустила ее, снова усевшись на стул. Она приняла грустный вид.

— Я говорила слишком жестоко. Я стара, Джалита, имею свои привычки, привыкла к Церкви, привыкла к окружению тех, кто любит ее так же, как и я. Борьба и страдания сделали меня старше моих лет и горькой, как неудавшийся урожай. И теперь я встретила тебя, молодую лань, уставшую и запутавшуюся. Мое грубое рвение способно загнать тебя на тропу волков. Я боюсь за тебя, как боюсь за Церковь и то место, которое ей надлежит занимать. Церковь — это красота, Джалита, а ты красавица. Ты думаешь, что они ценят твои знания. Ты страшно заблуждаешься. Они быстро их высосут. Они будут развлекаться долгие годы, высасывая твою красоту. Один из них будет наслаждаться, а прочие будут получать удовольствие. Ты познаешь агонию полной беспомощности и одиночества. И все из-за того, что я тебя подвела. — С трудом поднявшись, настоятельница подошла к двери и остановилась. — Посмотри на Эмсо. Да, он стар и некрасив, но он единственный из окружения Гэна, кто противостоит проповедям этой ведьмы Сайлы. Церковь обойдется с ним гораздо милосерднее, чем с остальными. Однако храни молчание. Повторить хоть одно из сказанных мной слов значит обречь себя.

Прикрыв уши ладонями, Джалита прижалась спиной к стене.

— Я не хочу слушать!

Криво усмехнувшись, настоятельница снова кивнула.

— Опять я слишком прямолинейна. Я не хочу ввести тебя в заблуждение. Не думай, что Эмсо нелоялен. Он просто старомоден и против этого нового учения, которое так нравится Гэну.

— Церковь все еще сильна и станет еще сильнее. Я слишком молода, слишком слаба, чтобы ввязываться в эти дела, настоятельница. Я причинила бы больше вреда, чем пользы. Но я люблю Церковь и верю в нее. В конце концов она победит. Ты увидишь.

— Спасибо. Твоя вера столь же хороша, как и велика. Я учусь у тебя, — с тем, тихо закрыв за собой дверь, настоятельница вышла. Шаркая ногами, она повернула за угол. Там она остановилась и, потягиваясь, выпрямилась. Когда она улыбнулась, ее глаза были прищурены, как у человека, заглядывающего в печь, где железо превращается в сталь.

А Джалита стояла у окна в своей комнате. Откинув голову назад, она почти беззвучно смеялась. Ее радость казалась зловещей. Потом она сжала в руках воображаемое удилище. Снова рассмеявшись, она отклонилась назад и рывком подняла это удилище.

— На крючке! Вместе с наживкой!

На этот раз раскаты ее смеха были слышны далеко вокруг в ярком свете солнца.

В Зал аудиенций развязной походкой вошел вестник. На скулах у Гэна проступили яркие красные пятна. Эмсо, стоявший рядом с Гэном, успокаивающе притронулся к его руке.

С трудом сдерживая себя, Гэн спросил:

— У тебя для меня сообщение?

Вестник поклонился. На голове у него была мягкая кожаная шапка в форме длинного конуса. Сорвав шапку с головы, он швырнул ее на пол и выпрямился, отставив в сторону одну ногу, как бы приглашая полюбоваться на себя. Его рубашку покрывали красные, белые и зеленые вертикальные полосы, зеленые брюки — красные квадраты размером с ладонь.

— Я имею честь доставить сообщение Мурдату, правителю Трех Территорий.

— Тогда знай, я — Гэн Мондэрк, называемый Мурдатом. Говори.

Вестник сделал шаг к нему. Собравшись с духом, он заговорил хриплым шепотом. Гэн почти услышал голос женщины, которая теперь стала Сестрой-Матерью:

— Мы с тобой разные, Гэн Мондэрк, но нет ничего, о чем бы двое практичных людей не могли договориться. Мне предложен союз с человеком, который поклялся тебя уничтожить. Я вынуждена согласиться потому, что я слаба. Если только ты сам не сделаешь мне иного предложения. Церковь должна быть единой. Она не может быть такой без тебя. Не заставляй меня сделать выбор не в твою пользу. Не заставляй меня уничтожить тебя, объединив усилия с твоими врагами.

Какое-то время вестник продолжал стоять, вытянувшись в струнку. Черты его лица были искажены от усилий, затраченных на пересказ сообщения именно теми словами и в той тональности, как оно было сообщено ему. Его лоб покрылся капельками пота. Дрожа всем телом, он принял свой прежний вид.

— Все? Это все сообщение?

— До последнего слова, так, как оно было сказано мне.

— Ты об этом ничего никому не говорил?

Посланец надменно ответил:

— Нам доверяют потому, что мы ничего не раскрываем, ни посылающему сообщение, ни его получателю, никому! Я бы никогда ничего не открыл о тебе.