Андрей Левицкий - Нашествие. Москва. Буря миров

— Я об этом уже думал, — кивнул Игорь. — Знаю, почему так происходит.

— И почему же?

— Потому что они непривычные к нашему оружию. У них еще не разработаны методы борьбы с противником, у которого есть автоматы, гранатометы, винтовки с оптикой. Просто нет тактики, понимаешь? Их военный опыт… Ну как у армии в первой трети двадцатого века. И если бы в те времена вдруг появился спецназ из нашего времени, да с соответствующим оружием, — он бы большой шум смог поднять, скажешь, нет?

— Ну, возможно.

— Вот поэтому мы с варханами и справляемся. Заметь: только в скоротечных боях, с неожиданными наскоками и быстрыми отступлениями. Это же правило любой партизанской войны, его еще Че Гевара сформулировал: никогда не принимать бой там и тогда, где и когда его ожидает противник. Но когда они всей массой наваливаются, БХМ подгоняют, пускают газ — тогда и уничтожают наши базы, ОМОН, другое… В общем, так или иначе, нам нельзя было возвращаться за Хорьком в школу.

— А я о двух этих парнях все думаю, — сказал Яков. — О Партизанове и Мише. Ведь даже… Веня, как качка этого вашего звали?

— Игорь.

— Ну вот, как капитана! А мы даже имени его не спросили. Только-только увидели их — и все, они мертвы, нету их. И даже тела во вражеском лагере остались. Эх! Сколько смертей всего за несколько дней. А перед тем жаковцы мои… столько мертвецов!

— Но Мишу ведь не варханы убили, Ростислав Борисович застрелил, — Григоренко поглаживал раненое запястье. — Мне шеф никогда не нравился. Его вроде все уважали, но мне он казался гнилым каким-то.

Лабус отомкнул наручники, и Явсен бросился к передатчику. Упав на колени, коснулся верхней панели, провел пальцами по округлым выступам, повернул один, потом второй.

Выступы эти мало напоминали обычные верньеры и кнопки, они казались частью верхней панели, наростами — хотя их можно было вращать и вдавливать в нее. Сотник осторожно коснулся передатчика, похлопал. Твердый, а выступы почему-то мягкие, хотя из такого же серебристого металла.

После очередного нажатия Явсена посреди панели загорелось белое квадратное окошко — экран, который раньше не был заметен.

— А ведь с виду совершенно не варханская техника, — Яков присел на корточки рядом с пеоном. — У них все доморощенное такое, а тут… фантастика.

Явсен повернул еще что-то, нажал, и возле левого края монитора вспыхнула зеленая точка. Раздался тонкий ритмичный писк и шумы, непохожие на обычные помехи.

— О! — оживился Веня. — Слушайте, я в интернете как-то нашел эту… солнечную пульсацию. Ее как-то перевели в другой диапазон, чтоб слышно было, — так вот тут похоже. Такой же шум странный, будто космический.

Курортник вел автобус дальше, тихо рокотал мотор, за окнами медленно светало. Явсен подкрутил другой бугорок на верхней панели передатчика и что-то сказал, склонившись к нему. Повторил громче. Писк и шум не смолкали. Он повернул широкий выступ в углу панели, опять заговорил — медленно, внятно.

Зеленая точка на мониторе задрожала в такт его словам. Амплитуда увеличилась, точка поползла по горизонтали, оставляя за собой бледно-зеленую строчку пиктограмм вроде тех, которые Игорь с Багрянцем и Хорьком видели в кожаном свитке сбежавшего Гярда.

— Твою мать! — сказал Лабус. — Работает! Афанасьич, ты…

— Нет, ничего не понимаю. Я их письменность вообще не знаю. В устройстве, наверное, стоит декодер, который переводит поток сигналов в слова. Но только в варханские, конечно, слова.

Явсен покрутил бугорок на боковой стороне передатчика — и тот вдруг откликнулся равнодушным синтетическим голосом. Все вздрогнули. Голос смолк, строчка пиктограмм перестала удлиняться, точка мигнула и вернулась к левому краю экрана.

Пеон снова заговорил. Точка задрожала. Явсен окинул взглядом людей вокруг, широко улыбнувшись, ткнул пальцем в передатчик.

— Ну так что?! — не выдержал Лабус. — Мы ж не понимаем ни хрена!

Пеон закивал, крутанул сразу два выступа, и передатчик произнес женским голосом:

— Слушаю вас, товарищи.

Хорька разбудили выстрелы. Стояла глухая московская ночь, никого вокруг. Нет, Москва не спала — она лежала бездыханная, при смерти, демоны почти убили ее, высосали из нее кровь. А где-то далеко стреляли. Целая канонада! Треск очередей, одиночные, даже взрывы… Раз такая сильная стрельба — значит, там командир, там Лабус и остальные. И Хорьку надо туда. Он сможет, ведь он сильный, и это его дело — спасти и защитить. В кого бы ни стреляли друзья, кто бы ни стрелял в них, Хорек придет на помощь.

Ему пришлось расстаться с автоматом. Так жалко было! — но вместе «калаш» и демонское ружье были слишком тяжелы. Хорек долго соображал: что же бросить? Именно поэтому и потерял машины.

Автобус и броневик ехали достаточно медленно для того, чтобы мальчишка, работая ногами изо всех сил, мог бежать за ними. Но в конце концов он выдохся и остановился, размышляя, от какого ствола избавиться. Выбрав автомат, Хорек мучительно доказывал сам себе, что все сделал правильно, АК — это, конечно, хорошо, он очередями палит и все такое, но патронов мало, закончатся — что тогда делать? А демонское ружье стреляло электричеством, которого в нем много. Пока Хорек был со взрослыми, они вовсю обсуждали варханское оружие, и Лабус предположил, что электроружья одноразовые. То есть они стреляют-стреляют, стреляют-стреляют — а потом их выбрасывают. Или не совсем выбрасывают, а только стержень в стволе меняют. Так или иначе, пока что ружье умирать не собиралось. Главное — оно было легче, вот что подвело черту под сумбурными размышлениями Хорька. Ну и важную роль сыграло то, что к ружью он как-то прикипел душой, сдружился с ним.

Но когда, избавившись от автомата, он снова побежал, гул моторов уже стих, и машины исчезли. Он повернул раз, другой, пересек сквер, холодея при мысли, что потерял друзей, миновал два квартала — нет машин! Хорек еще почти час бродил по городу и наконец совсем потерялся. Не очень-то хорошо он знал центр столицы — да вообще, если правду сказать, не знал.

Попав в очередной двор, Хорек нашел скамейку и лег на ней, прижав к себе ружье. Тишина, темнота… Он замер — маленький, всеми покинутый, один посреди умирающего города. Демоны бродили вокруг, рыскали во мраке, искали его… Хорек тихо застонал от ужаса, поняв: демоны совсем рядом, прямо за ним, идут по газону, вон и трава шелестит — подбираются, протянув когтистые руки в перчатках с обрезанными «пальцами».

Он вскрикнул, сел, развернувшись, и пальнул во тьму. Разряд алой спицей пропорол ее, рассеял на миг, ударив в стену дальнего дома, погас. Никого во дворе, только Хорек. А трава шелестит, потому что ветер.

Что бы сделал командир? Лег на скамейке и замер от ужаса? Нет! И Хорек так не будет!