Даниил Берг - Проект Каин. Адам

Максим то ли слышал, то ли читал одну вещь: в критической ситуации люди могут забыть, что с ними произошло. Это, как утверждали ученые, было вроде защитной реакции человеческого сознания на потрясения. Мозг не то чтобы отключался, продолжал функционировать, но при этом предпочитал по окончании уничтожить воспоминания о произошедшем, дабы человек не просыпался среди ночи от кошмаров, в которых случившийся с ним несчастный случай происходил бы снова и снова. Человеческий разум как бы отрубал воспоминания до и после травмы. Неудивительно, что многие, пришедшие в себя после тех же ужасных автомобильных аварий или чудом выжившие в какой-нибудь катастрофе, открывая глаза на больничной койке, спрашивали, где они, черт побери, находятся, и вообще, какого лешего тут забыли. Последнее, что они могли помнить, это то, как, к примеру, вышли в магазин за пивом, а потом вдруг очнулись в палате с капельницей над головой. Когда же им рассказывали о произошедшем, они, в большинстве своем, только таращили глаза, не в силах поверить, что такое могло случиться именно с ними. Позже Макс думал, что с радостью забыл бы удар, когда машина сбила женщину и уж тем более горячие капли крови, текущие за воротник рубашки. Видит Бог, от подобного Максим бы с радостью отказался, но, к сожалению, он помнил все отчетливо и ясно.

Макс открыл глаза и огляделся. Осеннее солнышко заглядывало в салон машины, теперь его свет казался более ярким, когда не проходил через грязное ветровое стекло. Максим посмотрел налево: там, как любовники, сплетшиеся в страстных объятиях, лежал Сержант и женщина, которую он сбил. Без особого удивления Максим увидел, что длинные седые несчастной волосы запачканы кровью. Похоже, ей не повезло.

— С-сука, — выдавил Максим, не обращаясь, впрочем, ни к кому конкретно.

Парень попробовал открыть дверь: сначала та сопротивлялась, а потом резко распахнулась, так резко, что он чуть было не вывалился на асфальт. С трудом передвигая трясущимися ногами, Макс кое-как выбрался из машины и замер, опершись на крышу и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Голова чуть-чуть кружилась, но все-таки это было лучше, чем сидеть в забрызганном кровью салоне. Гораздо лучше, это уж точно.

— Эй, парень, ты как?

Максим дернулся и чуть не подпрыгнул на месте. Он испуганно оглянулся: к нему подошел какой-то немолодой мужчина, сжимавший в руке старый, потрепанный портфель. Его глаза поблескивали из-за толстых стекол простеньких очков в пластиковой оправе.

— Я… — Максим закашлялся, сплюнул на асфальт. — Я нормально. Надо посмотреть… посмотреть, что с Сержантом…

На лице мужчины отразилось непонимание, а Максим вдруг сообразил, что для него что Сержант, что Лысый Питекантроп — все едино.

— Сержант, за рулем, — пояснил парень и снова тяжело оперся о крышу машины: казалось, эти слова отобрали оставшиеся силы. Он склонил голову на руки, стараясь унять бешеное сердцебиение.

Подошло еще несколько человек, привлеченные видом разбитой машины и торчавшими из лобового стекла ногами женщины. Максим увидел, что на одной ее ноге все еще одет оранжевый резиновый шлепанец. Поискал взглядом второй и нашел его в добрых десяти метрах впереди. Он лежал почти прямо посреди проезжей части, около белой разделительной линии. Почему-то от вида этого несчастного шлепанца Максим стало еще хуже, и он снова глубоко задышал, стараясь отогнать тошноту. Ноги подкосились, и Макс уселся на асфальт, чувствуя, что еще немного, и потеряет сознание. Люди, собравшиеся вокруг, что-то говорили, но он слышал лишь отдаленное жужжание: его взгляд снова и снова возвращался к оранжевому пятну, замершему на середине дороги.

Максим встал, и, пошатываясь, обошел машину, не обращая внимания на нескольких зевак неподалеку. Тот самый немолодой мужчина, что первым подошел к Дробышеву, теперь стоял со стороны водительского места, склонившись и высматривая что-то в салоне. Максим подошел ближе и спросил:

— Они живы?

Мужчина выпрямился и ответил.

— Женщина мертва, а водитель, похоже, живой.

— Может, нам стоит… — начал Макс, но мужчина только покачал головой.

— Не надо. Пусть лучше сидит, как сидит. Опасности для него нет, в том смысле, что машина не может, например, загореться, а вот если мы его пошевелим, то можем сделать только хуже.

Максим непонимающе посмотрел на него.

— У него может быть поврежден позвоночник, — пояснил мужчина. Он огляделся вокруг, снова повернулся к Максиму. В утреннем свете его лицо казалось осунувшимся. Впрочем, удивляться этому не приходилось.

— У вас есть с собой сотовый? — спросил мужчина.

— Нет.

— Что ж, может у кого-нибудь из них есть, — мужчина кивком указал на трех зевак, стоявших на тротуаре. — Надо позвонить в скорую, да и в милицию не помешает. Жаль, что я свой оставил дома, забыл снять с подзарядки.

— Я пойду, спрошу, — поспешно сказал Максим. Он почувствовал прилив благодарности к этому незнакомцу — в конце концов, тот вовсе не обязан был все это делать. Мог бы остаться в стороне, как все остальные.

Максим повернулся, чтобы подойти к настороженно наблюдавшей за ним кучке людей, когда одновременно произошло несколько событий, из-за которых ему уже стало не до сотового телефона.

Максим сделал первый шаг, когда включилась городская сирена оповещения о чрезвычайных ситуациях. Он остановился и недоуменно оглянулся. Зеваки подняли головы в небо, словно ожидали увидеть приближающиеся бомбардировщики. Сирена пронзительно завывала, звук волнами расходился по сонным улицам. В домах стали открываться окна, послышались недовольные голоса разбуженных жильцов.

— Что еще за… — начал мужчина в очках, но тут раздался гулкий хлопок, как будто где-то вдалеке громыхнул гром. Макс почувствовал легкий толчок в ногах, припаркованные вокруг машины завопили на разные голоса сигнализацией. Гомон голосов усилился, заспанные люди выглядывали из окон, стараясь разглядеть, что произошло.

— Эй-эй, смотрите! — вдруг закричал один из парней, стоящий среди зевак. Он указывал куда-то поверх крыш. Максим посмотрел туда, в глубине души и вправду готовый увидеть приближающиеся самолеты со свастикой на крыльях. Ничего такого там, конечно же, не было, но то, что предстало его глазам, в каком-то смысле было не многим лучше. Над пятиэтажкой поднимались густые клубы черного дыма, похоже, что-то горело, причем не так уж и далеко.

Народ зашумел, некоторые пошли в ту сторону, желая посмотреть, что же произошло. Один из них, проходя мимо Максима, обронил:

— Где-то в центре. Хорошо горит.

Люди шагали, привлеченные видом дыма и звуком сирен, пробивающихся сквозь заунывные гудки городской системы оповещения. Несколько машин еще трезвонили сигнализацией, но большинство уже замолкло.