Колин Уилсон - Мир пауков. Башня и Дельта

Вскоре глазам открылось муравьиное жилище: широкий лаз в земле возле корней акации. Попасть туда можно было, лишь миновав двух рослых муравьев-солдат, бдительно касающихся щупиками всякого входящего, — видимо, чтобы проверить, свой или чужой. Остановившись на разумном расстоянии, братья укрылись за шипастой акацией и оттуда наблюдали за неустанным хлопотливым движением. Как-то не сразу дошло, что прятаться и необязательно: муравьи-солдаты напрочь лишены зрения, у муравьев-рабочих оно очень слабое. Ориентировались они в основном по запаху, благо обоняние у них развито превосходно, и, несомненно, догадывались о присутствии теплокровных существ, затаившихся за колючим кустом. Так как пищи вдосталь, а существа не выказывают враждебности, то незачем на них и нападать.

Хролфу этот спектакль начал мало-помалу наскучивать; Найл — тот вообще, разморившись на солнышке, стал клевать носом, даром что сидели они в тени акации. А вот Вайг, прирожденный следопыт, всматривался во все детали с полным самозабвением. Именно Вайг сделал вывод, что и дерево, под которым они сидят, и цветущий кустарник вокруг — все это неотъемлемые части муравейника. В ветвях дерева и среди корней кустарника в изобилии водились толстые, напоминающие круглые зеленые виноградины афиды, которые поглощали листья и сок растений. Время от времени к круглякам-афидам подбегал какой-нибудь из муравьев и притрагивался к каплевидному брюшку антеннами; тогда из анального отверстия «дойной» тли проступала большая круглая капля прозрачного клейковатого вещества, и муравей поспешно ее сглатывал. Затем «просьба», как правило, повторялась: муравей опять щекотал антеннами брюшко тли. Вайг решил попробовать: подойдя, бережно прикоснулся пальцами к брюшку афида, угнездившегося в корневище куста. С первого раза ничего не получилось: не было еще навыка. Но уже довольно скоро он, приноровившись, сымитировал кончиками пальцев щекочущее прикосновение муравьиных усов; проступила клейковатая капля. Вайг, сосредоточенно нахмурясь, осторожно попробовал ее на язык. Секунду-другую помедлив, аппетитно причмокнул и приложился еще раз, уже смелее. В конце концов уговорил присоединиться и братьев, и те не пожалели: вещество оказалось сладким, сахаристым и хорошо усваивалось, несмотря на непривычный плодовый привкус. Живя в бесплодной пустыне, молодые люди не находили ничего омерзительного в том, что пробуют на вкус испражнения зеленого насекомого: всякое приходилось едать, голод не тетка.

— Жаль, нельзя прихватить пару-другую этих жуков домой, — вздохнул Хролф.

— А у нас там у самих такие водятся.

Я уже пару раз замечал. Не оставалось живого существа в радиусе двух миль от пещеры, какое бы не было знакомо Вайгу. Вскоре они стали свидетелями еще одного любопытного эпизода. Мимо них в направлении муравейника, нагнув голову, решительно протопал жук-разбойник, спина широкая, жесткая. Братья ожидали увидеть, что на него сию же секунду набросятся — или попытаются хотя бы оттеснить — муравьи-солдаты. На самом же деле вышло так. Громила, преградив путь спешащему мимо муравью-рабочему, придвинулся вплотную и потянулся к нему физиономией, словно собираясь поцеловать, а сам в то же время коснулся его своими короткими щупиками. Муравей остановился, и из его рта в рот жука перекочевала, блеснув, маленькая капелька. Секунду спустя, словно поняв, что самым бесстыдным образом разыгран презренным чужаком, работяга накинулся на разбойника. К нему присоединились два пробегающих мимо сородича. Сам жук, судя по всему, сохранял полное спокойствие. Он попросту брыкнулся на спину и задрал лапы, притворившись мертвым. Двое муравьев пытались царапнуть хитреца за живот (великолепно защищенный), третий силился добраться до головы (предусмотрительно втянутой в панцирь). Провозившись так несколько минут, трудяги оставили обманщика и заспешили каждый по своим делам. Жук тотчас, качнувшись, перевалился на ноги, встал и как ни в чем не бывало пошел навстречу очередному простаку.

Теперь было понятно, что у муравьев означает символическое постукивание антеннами спешащего навстречу собрата. Очевидно, муравьи, собирая с цветов нектар, скапливали его в зобу. Почувствовав голод, муравей подбегал к такому вот сборщику, ударом антенн показывал, что голоден, и получал каплю желанной пищи. Лишь с огромным трудом Хролф с Найлом отговорили Вайга экспериментировать еще и на этом; уж кому другому, а ему бесполезно будет валиться на спину и задирать ноги, если муравей вздумает вдруг напасть. Вайг в конце концов поддался на уговоры, но оттащить его от муравейника не могло решительно ничто. Поведение насекомых зачаровывало Вайга; его тянуло разобраться, как устроено муравьиное царство. В конце концов Хролф и Найл, потеряв терпение, досадливо сплюнули и отправились на поиски чего-нибудь съестного, а заодно охладиться в ручье. Для Найла именно в этом состояло блаженство: сидеть по плечи в воде и отрешенно наблюдать, как, радужно искрясь, играет на переливчатой поверхности свет. От этого так легко делалось сбитым в кровь ступням и исцарапанным рукам. Да и мысли становились созвучнее, умиротвореннее, спокойнее.

За час до темноты над макушками деревьев пролетели два паучьих шара. Братья к этому времени уже сидели в убежище под камнем, загородив вход двойным барьером из ветвей кустарника. Шары они приметили через небольшие прорехи в ветвях. Вайг с Хролфом сошлись на том, что это и в самом деле обычный дозор: при движении шары не излучали бередящего душу ужаса.

Когда, завернувшись в одеяла паучьего шелка, братья лежали в темноте на толстых матрацах из душистой травы лисохвоста — в отличие от жесткого эспарго, упругой и податливой, — Вайг завел речь о том, что не мешало бы им остаться здесь еще на недельку. Хролф, похоже, ничего против не имел, а вот Найл уже начинал тосковать по дому, все чаще вспоминая мать и сестренку. Кроме того, шестое чувство подсказывало: брат снова замыслил что-то бедовое.

Догадка оказалась верной. На следующее утро, когда купались в реке, Вайг раскрыл, что именно у него на уме. Даже Хролф, обычно идущий у него на поводу, пришел от такой затеи в тихий ужас.

— Да тебя же живьем сжуют!

— Я что — похож на дурака? Так я им и дамся!

Вайг задумал добыть муравьиных яиц — будущее муравьиное потомство — и доставить те трофеи в пещеру, как в свое время осу-пепсис. Ради этого он решил рискнуть и сунуться в муравейник. Чтобы благополучно туда пробраться, решил он, требуется единственно изменить запах. Наблюдая вчера весь день за муравьями, он вначале решил было, что они осязанием распознают друг друга. Прежде чем пропускать рабочих муравьев внутрь, муравьи-солдаты ощупывали их антеннами — еще один довод за то, что они слепы. Однако затем брат обратил внимание, что, когда к входу приближается какой-нибудь жук или тысяченожка, солдаты начинают выкалывать беспокойство уже тогда, когда те находятся еще на расстоянии. Они же отгоняли и больших бурых муравьев, забредших, видимо, из другого муравейника. Даже рабочие муравьи определенно изъявляли недоверие непрошеным гостям. Походило, что своих и чужих муравьи различают по запаху. Тогда поддавалось объяснению и то, каким образом кое-кому из чужаков — жуку-разбойнику, например, — удается подбивать муравьев делиться собранной пищей. Видимо, ему каким-то образом удается уподобиться по запаху муравьям.