Андрей Русанов - Охотники на людей

Прислонившись спиной к печи, я почти безуспешно пытался размять затекшие плечи и шею. Легкий ветерок, успокаивая меня, гладил волосы. Еще с одним недугом, жаждой, я справился очень быстро – фляга была почти полной.

К моему немалому удивлению рваные раны на левой руке выглядели вполне нормально, если не сказать больше: сильного воспаления не было, вообще ничего такого, что вызывало бы опасения… Все же я начал перевязывать руку.

Странный шелестящий звук заставил меня прекратить свое занятие и повернуться. Громадный, черный как смоль, казавшийся неуклюжим ворон, огромный клюв которого был покрыт непонятным серым налетом, тяжело перелетел с одного изломанного и обгоревшего дерева на другое – поближе ко мне, делая редкие взмахи широкими мощными крыльями. Такая «птичка» легко раскроит череп зайцу, или даже человеку… Может, правда, не сразу…

— Кроу! – задумчиво, глухо и зло произнесла птица, уставившись на меня своим правым темно–карим глазом.

— Не дождешься, – я показал птице вымазанный сажей и оттого такой же черный, как она сама, средний палец, – видал я в детстве и покрупнее.

Ворон принял гордую осанку, повернулся в профиль и стал похож на орла с немецкого герба.

Очень хотелось есть. Голод заставил меня двинуться на поиски еды, и я отправился к месту своего недавнего сражения. То, что предстало перед моими глазами, заставило меня оторопеть. Многое довелось мне видеть в этой жизни, но такое впервые… Земля была багровой, от тел ничего не осталось, только валялись сотни разрозненных костей, на которых сохранились остатки мяса и жил. Впечатление было такое, будто из незнакомца и собак вылили на землю всю кровь, затем разобрали на запчасти – в прямом смысле этого слова, а уж после обглодали, разбрасывая остатки во все стороны. Вокруг по земле, пошатываясь, словно пьяные, ходили большие черные птицы.

— Грачи прилетели… – вырвалось у меня.

Грачи это были, вороны или еще какие‑то неизвестные мне твари летучие… Странно, но большие черные птицы совершенно не обращали на меня внимания, словно меня там не было. Их поведение настораживало, заставляя интуитивно двигаться к открытому подвалу.

— Кроу! – мой старый знакомый сидел прямо над дверью в подвал и пристально смотрел на меня. Теперь его глаза казались абсолютно черными. «Отчего он именно так каркает – «кроу»? – подумал я про себя. – Не «кар», не «кра», а именно «кроу». Что ж он ко мне привязался?»

— Кроу! – с какой‑то другой интонацией настойчиво повторил ворон. Все птицы разом повернулись в мою сторону. Внутренний голос подсказывал – надо удирать. Не бежать, а как можно скорее уносить ноги, и чем быстрее начинать драпать, тем лучше. Я кинулся в проем подвала, успев захлопнуть за собой дверь, о которую тотчас послышались глухие удары – несколько птиц не успели или не смогли избежать столкновения. Впрочем, не смогли или даже не пытались? Сквозь щели между досками еще долго было видно копошение, а удары клювами по дереву, скрежет маленьких коготков усиливали мое внутреннее напряжение.

Такое поведение птиц было для меня новым, непонятным, пугающим. Бог с ними, дятлов среди них я не заметил, а значит, пока я защищен дверью, опасаться нечего.

Что за ерунда творится вокруг? Собаки, какой‑то довольно «мутный» полумертвец, а теперь еще вдобавок ко всему и птицы пьяные морду бить пытались. Если собак можно было хоть как‑то понять – без мяса в рационе сложно, мужика – списать на несчастный случай, то птицы… Птицы остаются полной загадкой… Впрочем… Мир вокруг меняется, отчего же и тварям земным не измениться вместе с ним?

Постепенно глаза стали привыкать к полумраку. Темнота нехотя отползала, забиваясь в самые дальние углы подвала и показывая мне сперва странные, неестественные формы и очертания, затем являя и сами предметы.

Справа на уровне груди находился старый советского образца выключатель. Не задумываясь, я несколько раз им щелкнул – как говорится, «а вдруг». Безрезультатно. Чуть дальше, на вбитом в стену гвозде, висела старая добрая керосиновая лампа, а на полке сбоку лежало целое сокровище в виде старой бензиновой зажигалки. В отличие от выключателя, зажигалка явила чудо. Через несколько секунд на фитиле лампы неуверенно затрепетал слабый язычок огня. Еще через пару мгновений фитиль вспыхнул и я подкрутил ручку, чтобы уменьшить пламя.

Везде в невообразимом количестве висела серая, пропылившаяся, свалявшаяся от времени и неизвестно от чего еще, паутина. Хлипкая, гнилая лестница с проломанными ступеньками вела вниз метра на три. Я осмотрел полку. Помимо всякого мусора я увидел там полный коробок спичек – воистину, еще одна бесценная находка. Теперь можно и ящик гравицап купить. Больше ничего интересного наверху не нашлось, и я решил спуститься вниз.

Очень аккуратно, почти на четвереньках я скорее сполз, нежели спустился с лестницы. Мои ноги сразу угодили во что‑то неприятное и склизкое. Я повернулся и то, что я увидел, мне очень не понравилось. Теперь все стало на свои места – весь пол был покрыт черной массой, похожей на грязь, метрах в четырех от меня, посреди груды разбитых трехлитровых банок и какого‑то непонятного мусора лежал странный весьма массивный скелет. По остаткам одежды было понятно, что скелет принадлежал женщине, и я предположил, что это была старушка. Мозг сразу же выдвинул версию: милая старушка зачем‑то полезла в подвал, навернулась с лестницы, сломала себе что‑нибудь, да так и не дождавшись помощи, со временем «ушла на повышение».

На стенах висели лукошки, какие‑то черные веники из непонятной травы, веревочки и прочая ненужная ерунда. Несколько полок, что здесь были, оказались сброшенными на пол, несколько тонких бамбуковых удочек сломано, груда каких‑то всевозможных досок, палок, дрова, сломанные деревянные ящики, вздыбившаяся и расслоившаяся от сырости фанера, полуистлевшее тряпье, старая изношенная обувь, ржавые коньки и прочее, прочее, прочее. Показалось, что я очутился на свалке. Среди этого вонючего хаоса было что‑то такое непонятное, такое незаметное и мимолетное, что никак не мог уловить мой уставший мозг.

Я повесил лампу на изъеденный ржой крюк, свисавший с потолка на каком‑то странном шнуре, и прислонился к стене… Что‑то твердое тотчас неприятно уперлось мне в спину прямо между лопаток. Я повернулся и внимательно осмотрел стену. Из‑за моей тени и неровного света лампы она казалась абсолютно ровной. Очень странно. Я провел по стене рукой и от моего прикосновения пошли волны. Плед! Вот что это такое! Это не стена, это старый пыльный плед, висящий на натянутой веревке!

Веревка злобно тренькнула, а плед, накрыв скелет, превратился в саван. Моему удивленному взору предстала массивная металлическая, видимо, специально выгнутая дугой дверь. Она была сильно изъедена ржавчиной, облупившаяся краска кое–где висела лопухами, в глаза бросались огромные петли и два рычага.