Андрей Гребенщиков - Сумрак в конце туннеля

— Не стреляйте только! Я к вам!

Результат нулевой. Чувствуя глупость своего положения (не стучаться же), я помахал рукой.

Неожиданно врубился прожектор, осветив мою, надеюсь, внушительную фигуру. Из-за дрезины, перегородившей проход, послышались голоса и громкий окрик:

— Стой, где стоишь… А то ловушку зацепишь, нам тебя потом со стен соскребать неохота.

Дружный гогот поддержал удачную шутку начальника поста. Со скрежетом дрезина откатилась, и из-за нее показался сам местный юморист с «калашом» в руках.

— Кто таков?

— Сталкера вызывали? — Звучало дебильно, но более умной фразы в голову мне не пришло. Окончательно смутившись, я, чтобы как-то себя занять и придать себе значимости, решил оглядеться. Участок впереди был похож на полосу препятствий, сооруженную больным шизофренией с садистскими наклонностями. С первого взгляда понятно, что без помощи хозяев пройти не удастся.

— Давай сейчас вдоль левой от тебя стены, до середины, потом аккуратненько перешагни в центр, и по серединке до меня… и не торопись, чтобы, если что не туда, я тебя остановить успел. Ребята, посветите гостю… под ноги, а не в глаза.

Прожектор послушно опусти ли ниже, осветив сложную конструкцию на полу.

— Лабиринтов наплели, раскудрить… их… — Следуя инструкциям, я медленно пробирался среди растянутых в разных направлениях проволок и установленных капканов. После довольно утомительного процесса и пары предупредительных воплей, на время вогнавших меня в ступор, я наконец, успешно добрался до цели. Уточнил, показывая на конструкцию на полу за своей спиной:

— Сами соорудили?

— А то! — Собеседник лучезарно улыбнулся. — Жить захочешь — и себе в задницу заглянешь.

Тишину туннеля разорвал дружный гогот.

Смущенно улыбнувшись, я вытер выступивший пот.

— Мне к вашему начальнику надо. Я по делу.

— Доставим в лучшем виде. И откуда ты у нас такой молодой, да ранний? Вон только усы начали пробиваться, а уже к начальнику, и по делу.

Добродушный смех в очередной раз раскатисто отразился от тюбингов и замер, повторившись многократным эхом где-то вдалеке.

Постепенно приближаясь из темноты, звучал гулкий начальственный голос:

— Блин, опять Савелий анекдоты травит! Последний раз его командиром ставлю… Черт, зарекался уже…

Подойдя к свету костра, начальник вообще дар речи потерял: дрезина откачена (заходи кто хочешь), иллюминация, как на Новый год, и эти еще ржут, словно жеребцы.

— Так, и что это тут такое творится? Что за праздник у вас? А это кто? — Начальник с удивлением воззрился на меня — в новой, как с иголочки, кожаной куртке и старым АКСУ за спиной.

Савелий тут же подобрался:

— Так это, товарищ начальник, неизвестный прибыл. Вот, запускали.

— Поэтому тут такой нездоровый смех? Мало вам Бродяги?

— Так скучно, пошутили чуток, — явно сконфуженно произнес Савелий.

Начальник открыл было рот, что-то собираясь сказать, но после секундной паузы лишь безнадежно махнул рукой и повернулся ко мне.

— Кто такой? Откуда? С какой целью к нам?

Не ожидавший такого напора, — как-то все быстро, даже подготовиться не успел, — я прокашлялся.

— Запрос на сталкера в Полис делали? Вот… — Я развел руки, мол, принимайте — каков есть.

— Хорошо, пошли со мной. — Еще раз зыркнув на бойцов поста, что подвигло их побыстрее закатить в открытый проход массивную дрезину, похожую на вагон бронепоезда, он быстрым шагом направился в сторону станции.

— Оружие сдай в оружейку. При себе можешь оставить только нож. На станции ношение огнестрела запрещено.

Тут мое смущение как рукой сняло.

— Я сталкер, на задании. Имею право ношения оружия, по межстанционной конвенции номер…

— Ладно-ладно, не трынди. И пистолет можешь оставить, но автомат сдай. Ничего с твоей железякой не сделается, а шляться с ней неудобно, — миролюбиво произнес начальник. — Оружейка там. Жду тебя в своей палатке.

Он неопределенно махнул в конец станции и, зацепившись взглядом за какой-то непорядок, громко ругаясь, начал раздавать указания.

«Шумный, но мужик добрый и хозяйственник неплохой», — сделал я вывод, пробираясь среди палаток в заданном направлении.

Тульская поразила меня просторами. Я в первый раз был на станции такого типа. Построенная по принципу безопорности, она создавала иллюзию огромных территорий, хотя на самом деле была не больше других периферических обжитых станций. Множество палаток и домиков, сколоченных из фанеры, стояли, как казалось, без какой-либо системы на открытой центральной платформе, а на дальнем для меня пути находился на вечном приколе метропоезд, который переделали под многочисленные жилища. С одной из сторон этого пути, ведущего на Серпуховскую, из туннеля выглядывали подозрительные рожи в серых балахонах. Насколько я знал из новой географии, в этом заваленном проходе обитали какие-то сектанты, которые чего-то там видели и при случае все увлеченно об этом рассказывали. Другой же путь был открыт для проезда и прохода. Теперь понятно, почему блокпост похож на крепость. Обороняться на перроне практически невозможно.

Пробравшись через хаос жилищ, я наконец, уже на входе в туннель, обнаружил неприметную дверь с корявой надписью: «Оружейка», криво накаляканной черной краской на неровном куске фанеры. За дверью меня встретил угрюмого вида, весь измазанный оружейным маслом мужик, который наотрез отказался бесплатно принимать оружие и снаряжение на хранение. Не знаю, что больше подействовало: мое гневное потрясание перед его носом жетоном сталкера из Полиса или обещание привести начальника, чтобы он объяснил нерадивому подчиненному, как надо относиться к высокопоставленному гостю. Видимо, только проникнувшись обещанием засунуть ему этот автомат в самое неожиданное место, оружейник милостиво согласился принять оружие и рюкзак, а я, в свою очередь, «вежливо» распрощался, пообещав взыскать с него за каждый пропавший патрон и за каждую неучтенную мной царапину на уже значительно потрепанной «ксюхе».

Двадцатиместная армейская палатка начальника была самым объемным и самым высоким «зданием» на станции — при всем желании мимо не пройдешь. Остановившись возле палатки, я поблагодарил провожатого и зашел в помещение. Ожидая увидеть шикарные хоромы, я разочарованно огляделся. Палатка служила скорее штабом. Всю ее центральную часть занимал большой стол с расставленными вокруг стульями, а висевшая на стене карта метро, нарисованная вручную, с огромным количеством исправлений и пометок, дополняла картину, и лишь в углу, за отодвинутой занавеской, стояли раскладушка, небольшой шкаф-«солдатик» и тумбочка. Начальник вел сугубо аскетический образ жизни, и было ощущение, что на свою раскладушку он возвращается только ночевать. Сам хозяин сидел за центральным столом и рассматривал какую-то техническую схему.