Андрей Фролов - Волчьи тропы

Торбранд опустил взгляд, словно невольно уносясь в прошлое, но через секунду снова заговорил. Миха почувствовал, как из глубины его души рвется на волю дикий вопль, и сжал зубы.

— Сыворотка представляет собой сверхактивное биологическое вещество на основе чистой крови, полученной еще до Третьей войны, способное к активному размножению при попадании в благоприятную среду и подчинению ее себе. Благоприятной средой для «Фенрира» является незараженная кровь любой группы. Это наш дар, благодаря которому мы фактически невосприимчивы к Черным Ветрам и генетическим изменениям, но это же и… наше проклятье. Шесть поколений, Михаил, — конунг горько улыбнулся, — мы не в состоянии что-то изменить, даже если бы и пожелали.

Кузнец посмотрел на свои побелевшие руки и разжал вцепившиеся в края стола пальцы. Преступление, за которое любого подземника просто заживо сжигали специальные команды чистильщиков, было совершено над ним в течение каких-то двух суток. Быстро и просто, словно выкурить сигарету. Миха понял, что очень хочет покурить, что в условиях Убежища тоже каралось смертью. Торбранд внимательно читал изменения на его лице. Или мысли?

— Ядерные годы, проведенные на поверхности, и Четвертая война дали «Волку», в конечном пике своей активности заменившему нам кровь, совершенно новые и неожиданные возможности, заставив его вторично и третично мутировать прямо в наших предках. Гены были взяты под контроль, дети больше не рождались уродами, а понятие кровосмешения приобрело единственный возможный — мистический оттенок побратимства. Но это же и вызвало к жизни ряд… особенных способностей… — Торбранд поймал взгляд Атли и кивнул, тут же меняя тему. — Теперь для полного контроля над незараженной средой «Фенриру» необходимо не более девяноста шести часов. Чистота крови ускоряет процесс. Назови это мутацией, назови это болезнью, но мы считаем это даром. Мы бережем его и чтим. И называем волчьей кровью. Без этого волкам не выжить…

Если бы не введенные Оттаром перед серией тестов препараты, кузнец бы наверняка потерял сознание. Викинги, словно причудливую картинку, с интересом рассматривали бледного, как смерть, подземника.

— Может, — повернулся в сторону медика Торбранд, — ему еще чего-нибудь вколоть?

— А? — бросил короткий взгляд из-за монитора Оттар. — Да ну, пустяк, Торбранд…

— Ну, смотри… — Конунг выжидал, наблюдая, как дверг справляется с собой.

«Почти тридцать лет, ребенок от первого брака, надежды на жизнь и покой в старости, на почетное пенсионное место в Убежище — где все это?» — Миха закрыл глаза, чувствуя, как начинает раскачиваться потолок.

Голос конунга прорвался через пелену, словно желал добить дверга:

— Приблизительно сорок восемь часов назад ты был, волею Норн, инфицирован «Фенриром». Орм Змееныш, сын Вестейна, невольно смешал свою кровь с твоей, положив начало процессу поглощения. Теперь два момента. Первый — это ты, дверг. Раумсдальцы испокон веков, — это слово так уверенно звучало в устах Торбранда, словно северяне действительно жили на сибирской земле не менее пары веков, — были людьми. И второе — тесты Оттара указывают на стопроцентное усвоение твоей кровью нашей вакцины. Без учета, оборвется нить твоей жизни завтра или нет, также не учитывая и твое желание, через сутки ты станешь одним из… — он не стал использовать такой оборот, в последний момент изменив фразу, — станешь таким же, как мы.

Словно не вслушиваясь в смысл сказанных конунгом слов, Атли широко зевнул, почесывая коротко стриженный затылок, а Рёрик потер переносицу, снова сменив позу. Михаил прочистил горло, что удалось ему с большим трудом.

— Может… — он вздохнул, как перед спуском в обваленную шахту, — пойдем перекурим?

— О! — Рёрик оживился, привставая в кресле. — Дело, говорит ведь, конунг!

Складывалось впечатление, что для северян беседа велась о вещах вообще второстепенных. Миха вглядывался в иссушенные ветрами лица и не понимал. Управление Убежища при решении подобных вопросов на сутки запиралось в зале совета, и попробуй только пикни… А тут он с «покурить» словно в воду глядел.

— Пойдем покурим, — чинно кивнул Торбранд, вставая, после чего поднялись и ярлы.

Вышли в высокий коридор, отошли к мусорному ведру в дальнем тупиковом конце, и Рёрик раздал сигареты. Хотя Михаил и не курил, но качество табака, наверняка выращиваемого северянами самостоятельно, отметил. Хороший, крепкий. Дождавшись, пока прикурят остальные, он забрал у ярла спички и через несколько секунд с определенной долей страха сделал несколько первых, за лет эдак двадцать, затяжек. Что теперь табу на курение тому, чья кровь по законам его дома навсегда испорчена? Кашлянул с непривычки и вспомнил, как тайно, боясь каждого шороха, смолили с дружками на нижних этажах Убежища, когда еще в школу ходил. Викинги неторопливо курили, поглядывая на дверга. Ниже их как минимум на голову, а то и больше, подземник стоял, окруженный людьми, ежась от продувающего борг сквозняка и неумело вдыхая дым в попытке унять дрожь в руках.

— А сам-то чего сказать можешь, дверг? — нарушил молчание Рёрик. — У нас любят, чтоб язык не хуже рук за человека ответить мог.

— Насколько я понимаю, — после недолгого молчания сказал Михаил, оглядываясь на всех, — у меня есть два пути. Умереть или присоединиться к вам. — Табак сделал свое дело, понизив давление и прогнав предательскую дрожь.

— Последнее непросто, — бросил в воздух Рёрик, — очень непросто…

— А что я теряю, если не смогу? — Миха почувствовал, что к нему возвращается его привычная манера неторопливо и уверенно излагать мысли.

От северян это не укрылось, и они обменялись снисходительными улыбками.

— Сам чего хочешь? — наконец задал самый непростой вопрос конунг и глубоко затянулся, сверху вниз рассматривая кузнеца. — Мы ведь тут тоже сейчас выбираем…

Миха открыл рот, приготовившись ответить, но замер на полувздохе. Показалось сейчас, что должна пролететь перед глазами вся жизнь, тридцать с лишком годков, комнаты и коридоры родного Убежища, лица близких, друзей, стареньких родителей, времена детства, возмужания и уверенной взрослой жизни. Пролететь, чтоб выбрать возможность была, но перед глазами стелился только ровный сигаретный дым и ничего более. Прошлое, оставшееся за изгибом реки, словно освобождало его от себя. Подземник поднял глаза на Торбранда.

— Остаться хочу, — сказал кузнец, но конунг не ответил.

Вместо этого вождь северян посмотрел на ярлов и кивнул Атли:

— Отведи его на склады, подберите одежду и обувь. Рёрик, найди… ну, Харальда, что ли. С сегодняшнего дня он присматривает за двергом. Пусть покажет борг и объяснит основы наших законов. На это ему день до вечера, после пусть приводит в длинный дом.