Андрей Фролов - Волчьи тропы

Торбранд спрыгнул с камня, придержав хлопнувший по бедру меч. — Решено! Вечером выступаете, возьмете джипы — двух хватит. Отбирай людей, кто идет — пусть знают уже сейчас. — Он кивнул Атли, и тот поднялся, бегая глазами по собравшимся.

Раумы сидели тихонечко, едва ли не как дети в школе, ожидающие, кого выберут идти в театр. Всем так хотелось…

— Торкель, Эйвинд, Арнольв, Орм, — качал головойярл, и от названных воинов доносились вздохи облегчения, — Харальд, Бьёрн и Олаф. Я буду восьмым, две пары недоукомплектованы, но Оттара брать туда я бы нестал, — он повернулся к Торбранду.

«Может быть, и неплохо», — подумал вождь. Хотя сам он укомплектовал бы немного по-другому.

— Одна пара, — все же поправил конунг, и Атли вопросительно изогнул бровь. — Недобор в паре ирландца; но я бы тоже не рекомендовал в такой поход Оттара. Однако у Орма напарник есть. — Начавший понимать ярл недовольно нахмурился, но перебить себя Торбранд не дал: — Тролли редко живут над землей, Атли. Я хочу, чтобы девятым ты взял в этот хирд дверга…

Хотя к вечеру и стало холодать, Ивальд все еще не решался встать из-за укрытия, чтобы движениями разогнать застоявшуюся кровь и немного согреться. Так и сидел, сдвинув под себя один из холоднющих мешков и выставив вперед винтовку. А облака над головой с шумом кружились вокруг солнечной повозки, медленно ползущей от преследующих ее небесных волков.

Сначала было осознание невыполненного долга, потом стыд, потом упорство, а еще позже страх. Говорить было не с кем, а думы, так тепло встреченные им сегодня утром, сейчас гнались прочь.

Замерзший, голодный и уставший от бессмысленного наблюдения за пустой опушкой, Ивальд, сам того не заметив, позволил одному из тонких пузырей, наполненных обидным гневом, взорваться глубоко внутри. Оплеуха, отвешенная отцом, уже не казалась правильной и нужной. Бред какой-то — человек, ему максимум в братья годящийся, будет за всякий проступок руки распускать! Отец, тоже мне… Как и все эти дурацкие игры, которыми просто упиваются раумсдальцы. Отец нашелся, да он, поди, самого подземника по зимам прожитым еще моложе! Ивальд представил себе, как с помощью собственного немалого умения ломает викингу руку…

Красочное тканое полотно, заботливо натягиваемое северянами на сознание кузнеца в течение почти шести лун, в один миг лопнуло, сваливаясь, обнажая, и сразу стало еще холоднее от царящей внутри пустоты. Проклятый Фенрир в крови завыл, кусая вены изнутри. Дверг! Что за имя вообще? Он, кузнец из Убежища, всегда был человеком, а не каким-то там карликом, созданным из пожиравших первого мертвого великана червей! Раумс-дальцы — нацисты настоящие, и кто им только позволяет так насмехаться над другими? Тролли, альвы — да это же все просто люди, просто такие же уроды, как и эти самые северяне. Понапридумывали со своей языческой мифологией… Далеко-далеко, подталкиваемая изнутри пузырями, наполненными отчаянием, обидой и глупостью, зашевелилась, подобно Мировому Змею на дне океана, мысль о побеге. Ученые Убежища дорого бы дали за секрет сыворотки северян…

Немного жалко, конечно, ведь за это время он действительно много узнал и принял, но если дело и дальше так пойдет, чтобы каждый на него запросто руку поднимал, то простите… Ивальд забыл, как полгода назад мог быть если не убит, то просто стать трэлем, как отправившийся в Хель этим январем Юрик. Сейчас его мысли и память работали по-другому. Ему же не двенадцать зим, как прибежавшему в борг мальчишке! Отрок нашелся! Да его все хирдманы и ярлы благодарили, когда он им за простое спасибо веши и оружие делал, а тут! Честолюбие кузнеца, взлелеянное за зимние луны раумами, неподдельно возмутилось, неожиданно спросив подземника: а чего это ему раумсдальский браслет и ботинки просто за хорошие вещи не дать?! Тут, правда, появилась на внутренней арене и искренность, заявившая, что если кузнец на такие вопросы самому себе еще не ответил, то дураком и помрет, но ее с позором загнали обратно в темноту.

Да, это правда, узнано много — и обычаев, и судеб, и секретов даже. Но это все равно не даст утихнуть праведному гневу. Сколько ему еще батрачить, пока этот зазнайка конунг его не заметит? Вон ирландец Миссионер, взятый в плен около десяти зим назад. Ничего, один раз сразился с альвами на стороне раумов, и уже не трэль он, а свободный и взятый в хирд, на драккаре на рум посажен. И вот у него уже титановая руна на шее! И ничего, освоился, даже со своими видался несколько раз. Говорит, что будет их вирой за убитых Братьями в той распре северян. И живет! А тётка?

Незаметно для себя Ивальд фыркнул, выдыхая в промерзающий с каждой минутой воздух струю пара. Тётка в хирде! Чем он хуже этой доморощенной валькирии? Полевой хирург и по совместительству разведчик, всей дружине ну просто как родная сестра, любимая и ненаглядная… Обидно было еще и потому, что на праздновании Йоля, что в середине зимы, в момент почти случайного и очень пьяного приставания Ивальд умудрился-таки схлопотать по соплям. А потом еще и от кого-то из мужиков, так, для закрепления опыта. Ох, как все посмеялись тогда…

А весь этот детский сад с верой в давно почивших богов и разрисовыванием оружия? Ивальд скользнул взглядом по иссеченному письменами прикладу и подавил в себе желание оторвать со ствола заячью лапку. Игрушки, одно слово. Великие воины — всю зиму квасили водку и жрали захваченные у местного населения продукты. А их татуировки? Да никогда!

Разогнанные тяжелыми шагами по железным ступеням, предательские мысли завизжали и бросились врассыпную, натыкаясь друг на друга и еще более истошно вопя. Испуганно обернувшись к лестнице, подземник подумал, что тому, кто идет сюда, все давно известно о его слабости.

На стене появился Орм, и Ивальд только сейчас действительно понял, как долго к нему никто не поднимался. Отец переоделся — теперь поверх рубахи были застегнуты черный бронежилет, пояс с подсумками, боевой нож скрамасакс и меч. Искоса поглядывая влево, на темную опушку за стеной, он подошел к позиции кузнеца, держа в одной руке высокую деревянную кружку, от которой валил пар, а в другой мягкую кожаную флягу. Чуть наклонив голову и словно подбирая слова, поджал губы и после секундного раздумья заговорил:

— Ты не серчай за утро… У всех нервишки взвинтились, после зимы-то. На вот, глотни. — Ивальд встал, одновременно разминая затекшие и замерзшие ноги, и взял флягу. — Бить мне тебя не стоило, наверное, но будь вместо меня Атли или Харальд — могли бы и не просто рукой приложить… Так что пей да обдумывай.

Дверг сделал мощный глоток, чувствуя, как возвращает к жизни оледеневшее тело обжигающий поток внутри. Орм забрал флягу и протянул кружку. От горячего бульона все еще шел пар. Ивальд, сморщившись от принятой водки, резко выдохнул, благодарно кивнув. Выждав несколько секунд, начал пить похлебку.