Андрей Буторин - Метро 2033. Полуостров Надежды (трилогия)

Между тем первые ряды варваров уже поравнялись с ним. Парень непроизвольно зажмурился, но тут же распахнул глаза, решив встретить смерть лицом к лицу, как подобает мужчине. Он даже попытался встать, но предательски задрожавшие ноги не удержали его. И пока Нанас, надеясь справиться с ними, барахтался в снегу, дикари, обогнув его, словно мешающий камень, уже подбегали к воротам периметра.

Ноги все еще продолжали дрожать, но все же саам смог подняться. Теперь он остался совсем один, никому не нужный, и даже дикари побрезговали убить его. То есть, конечно, не совсем так, ведь это Шека приказала не трогать его. Но это говорило лишь о том, что им побрезговала сама предводительница варваров. Надо же, какая честь!

Горько усмехаясь, Нанас побрел к лесу. Ему было все равно, куда идти, но лес стоял перед ним — к нему и повели подгибающиеся ноги.

Он был измочален и морально раздавлен. Теперь для него были отрезаны оба пути: и к варварам, и к жителям Полярных Зорь. Для тех и для других он — предатель, достойный лишь смерти. Хуже всего, что так наверняка думает и Надя, ведь, обманув его в главном, градоначальник вряд ли рассказал девушке о его задании!..

Какими бы подлыми ни казались Нанасу действия мэра, теперь он, по крайней мере, понимал их коварную суть. Они были обусловлены не заботой о живущих в осажденном городе людях, а только лишь личной выгодой. Сафонов определенно надеялся, что, поверив Нанасу, Шека нападет на южный периметр всеми — или хотя бы основными — силами и возглавит отряд сама. А за периметром дикарей поджидала многочисленная засада, которую он убедил организовать Ярчука. Мэр явно надеялся если не разделаться с варварами полностью, то хотя бы хорошенько их «пощипать» и, желательно, взять в плен саму Шеку или кого-то из ее ближнего окружения. Тогда бы он смог попытаться выторговать у дикарей своего сына. Нанаса же Сафонов подставлял совершенно сознательно и «списал» его заранее — доверчивый саам, посвященный в планы «торговли» с варварами, был для него не нужен и даже опасен.

Но так Сафонов мог рассуждать лишь до тех пор, пока его сына не четвертовали, — возможно, у него на глазах. Теперь отчаявшимся мэром руководила одна только месть, а уж о каком-то там бесполезном дикаре, посланном им на смерть, он наверняка и думать-то забыл!

Но что же теперь делать этому самому дикарю?..

Нанас остановился. Вокруг него молчаливо стоял заснеженный лес. Юноше вдруг показалось, что даже он не хочет принимать беглеца под свой кров. Впрочем, он и сам не собирался пока искать спасения в лесу. Во всяком случае, в этом лесу, где за каждым кустом, за каждым деревом его могла поджидать опасность. Нужно было убираться как можно дальше. И желательно — побыстрее. Эх, как жаль, что у него нет снегохода!..

И тут юноша вдруг почувствовал, как учащенно и радостно забилось его сердце. Ну конечно же! Снегоход! Ведь когда они с Надей ехали к вожделенному «раю», в самом конце пути они бросили один снегоход в лесу!.. В его баке, насколько помнил Нанас, оставалось совсем мало бензина, но это неважно. Он будет ехать, пока это возможно, — все равно уберется отсюда куда дальше, чем делал бы это пешком.

Покрутившись на месте, парень сообразил, в каком направлении ему нужно идти, и уверенно зашагал к своей новой цели.

Почему-то ему казалось, что идти до снегохода не очень далеко. На самом же деле шагать пришлось довольно долго. На память Нанас не жаловался — она подвести не могла; он был уверен, что идет правильно. Другое дело, что в прошлый раз он не шел, а ехал в прицепленных к снегоходу волокушах, да и состояние его после встречи с большеногим гигантом было тогда не самым лучшим. Какие-то моменты могли выпасть из памяти, поэтому путь и показался короче, чем он есть на самом деле.

Ходить пешком Нанас привык, и даже любил идти вот так, налегке, вдыхая вкусный морозный воздух и размышляя о чем-нибудь приятном. Только сейчас его мысли были весьма далеки от какой бы то ни было приятности. Гадкие это были мысли, омерзительные и тяжелые. Настолько тяжелые, что беглец почти наяву ощущал их гнетущий груз, невольно заставляющий сгибать спину и напрягать плечи.

Казалось бы, о чем тут еще думать? И для варваров, и для полярнозорненцев Нанас теперь был врагом. Даже если саам и захотел бы доказать жителям города свою невиновность, то попросту не успел бы этого сделать — его бы наверняка пристрелили охранники, появись он возле стены. Да и это у него вряд ли бы получилось — воины Шеки перехватили бы его и прекрасная дикарка вряд ли стала бы второй раз дарить ему жизнь.

Юноша вспомнил, что, возможно, именно в эти мгновения решается исход битвы между защитниками периметра и варварами и совершенно неясно, чем завершится дело. Может, дикари, получив хорошую трепку, все-таки уберутся от города?.. Тогда у него появится шанс, что охранники на радостях и не убьют его сразу и он сумеет оправдаться… Но почему-то он все же был уверен, что легкой победы не получится. Наоборот, потеряв много людей, противники озлобятся друг на друга еще сильнее и ни о каком перемирии больше не сможет идти речи. И те, и другие будут стоять до конца, до самого последнего человека.

Нанаса обожгло мыслью, что среди этих людей находится сейчас и Надя. Его любимая!.. Подумав так, парень тут же почувствовал в горле ком жгучей горечи. Любимая?.. Которую он предал, которой изменил так легко и так сладостно?.. Имеет ли он теперь право думать так об этой девушке? Он, бесполезный, ничтожный человечишко, которого оказалось так легко обмануть, напугать, соблазнить?!.. Нанас ощутил вдруг такое презрение, такую ненависть к себе, что рука невольно потянулась к ремню с висящими на нем ножнами. Перерезать этому ничтожеству глотку — вот каким было сейчас его самое заветное желание. Но рука, так и не добравшись до ножа, застыла. Да, он конечно же заслуживал смерти. Но такая смерть принесет облегчение лишь ему одному. И тогда Наде он уже точно не сможет помочь. Пусть он и не заслуживает ее любви, но сделать все возможное, чтобы снасти девушку, просто обязан! А для этого должен пока оставаться живым и убраться отсюда подальше. Но убраться не просто для того, чтобы спасти свою ничтожную шкуру, а чтобы позвать на помощь тех, кто окажется не столь бесполезным, как он сам.

Кто это может быть, Нанас пока не знал. Но то, что он должен разбиться в лепешку и что-то придумать, — была не просто туманная мысль. В этом был теперь весь смысл его жизни. Короткой ли, долгой ли — все равно.

Занятый размышлениями, Нанас едва не прошел нужное место — за прошедшие дни выпавший снег замел все следы и запорошил сам снегоход. Выручил нюх; непривычный еще к «городским» запахам саам сразу учуял слабый запах бензина.