Дарья Аредова - Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)

Во-вторых, стыдно. Вот, вы что бы на его месте обо мне после этого подумали? Впрочем, можете не озвучивать. Просто покивайте мне и нарисуйте на лице вселенскую скорбь. Благодарю, товарищи.

Ну, а в-третьих... По поводу Ответной Великой Любви со стороны Дэннера иллюзий я не питаю абсолютно никаких – хоть на то мозгов хватает. Можете меня поздравить. Вдруг, у меня еще есть шанс не загнать себя в самую глубокую задницу?.. А то в моральную выгребную яму я уже нырнула без акваланга и теперь, вероятно, ищу на дне жемчужницы. Иначе что мне еще там столько времени делать?.. Ну, если только от людей прятаться, потому как от стыда я всей душой мечтала провалиться сквозь землю, а еще лучше – отмотать время назад и заставить своих родителей пользоваться контрацептивными препаратами, для верности еще впарив им ящик презервативов и приклеив их все на отца эпоксидной смолой. А мать – на принудительную стерилизацию, вместе с генетически неполноценными членами общества.

Мы шли по улице, лил дождь, и я старалась не смотреть на Дэннера, но не замечать его в упор, разумеется, не получалось. Он, к счастью, ни о чем не спрашивал – я бы при всем желании не смогла выдавить из себя ни единого слова. От воспоминаний бросало в жар, аура вела себя как атомная боеголовка, взрываясь каждый раз, когда память, чтоб ее, выдавала случайно избранный фрагмент – будь то прикосновение, движение, дыхание, слово. Может, Дэннеру и не с чего меня любить – его энергия, его поведение, его взгляд – все, все, опровергало этот факт с полнейшим разгромом в пух и прах всех разумных доводов, но одно обстоятельство все же, и это объясняло – он слишком долго был один. Слишком долго.

А тут я. Он не мог не заметить моих чувств – я-то знаю, что их только слепой не заметит. И его слова – последнее тому подтверждение.

— Ты спишь?..

Он улыбается, я чувствую его улыбку прикосновением губ к волосам. Рука сильнее сжимает объятия.

— А что, похоже?

— Ну, мало ли.

— Уснешь тут...

Аура греет мощным упругим ровным теплом.

Дэннер вздохнул, сменил позу, вызывая всплеск энергии. Метнулись в темноту золотыми ленточками, замерцали гроздями сочной сирени, плеснули рыжие огненные сполохи. Черного не было. Почти не было... исчез цвет боли, растворился в гармоничном калейдоскопе.

— Надо идти. Ты как, в порядке?

Нет. Но тебе, родной, об этом знать необязательно.

— Смеешься? Да мне никогда так хорошо не было...

Он и, правда, усмехнулся.

— Знаешь, мы, вроде как, во сне... не хочу просыпаться.

— Почему это во сне?

— А наяву чернуха одна. Это только во сне все прекрасно. Изредка.

Зеленые глаза сияют из-под полуприкрытых век, и он впервые не тянет за ворот рубахи – не за что тянуть. Неоднократно замечала за ним эту привычку. Почему? Не хочет показывать шрамы? А сейчас – ему все равно?.. Ну, да, сон есть сон.

— Дэннер... если мы во сне, то я тогда, получается, кто? Вдруг я морок, а?

— А ты быстро учишься. – Вздох и взгляд в сторону. Взгляд больше не лучится. – Вот так вот и привыкают к безнадежности будущего.

— Так кто я?

Он открывает глаза, глядя вверх, затем закрывает обратно. И тихо, едва различимо, звучит голос, вдруг приобретший нерушимую твердость.

— Жизнь.

Жизнь... Вот ты и ответил на все вопросы. Жизни тебе не доставало. Именно жизни. Любви и тепла.

— Что с тобой?

Ну, вот и заговорил. Ну, зачем, зачем?! Сделай вид, что меня тут нет.

Однако притворяться слепым Дэннер был явно не в настроении. Вместо этого он остановился и перегородил мне дорогу. Да еще и заставил смотреть в глаза, подняв мое лицо за подбородок – ласково, но решительно.

— Что-то не так?

Я здесь не так – неужели, неясно?! Коситься в сторонку было глупо, и я, сцепив зубы, выдержала его взгляд. Взгляд был внимательный и настороженный. Я дернулась, высвобождаясь, и продолжила путь. А он просто шел рядом и больше ни о чем не спрашивал. И вернулись черные ленточки.

Что ж я делаю-то?! Нельзя ранить человека! А любимого человека так и вовсе, как правило, оберегают от ран.

— Все хорошо, – выдала я, не зная, как лучше подобрать слова. – Просто холодно. Ты прости меня, я, наверное, просто устала. И ранки болят...

Я бы могла еще долго так болтать, но он вдруг шагнул в мою сторону и взял меня за руку. Рука была сильная и теплая, надежная и до боли родная. Ну и пусть я тебе только очередная дура. А я тебя все равно люблю.

— Понимаю. – Голос у него ничуть не изменился, по-прежнему спокойный и ласковый. Я вдруг вспомнила, как мы встретились в подземном городе – у него была вот точь-в-точь такая интонация. – Ничего, скоро придем. Вон он – госпиталь. Видишь?

— Угу. – Я кивнула, не глядя в указанном направлении – не до того было. От его прикосновения снова вспыхнул огонь.

— Дома поговорим, – неожиданно прибавил Дэннер.

Я невольно съежилась.

Лидия

В просторной палате собрался целый совет. Помимо меня, рыжей, Майи, Витьки и Кондора здесь присутствовали Даклер, Обрез и Дэннер с Аретейни. Последние трое устроились на полу и чувствовали себя, надо сказать, вполне комфортно, мы же просто сдвинули кровати так, чтобы получилось некое подобие круга.

— Ну, – прервал немного затянувшееся молчание полковник. – Кто начнет?

— Полагаю, лучше будет начать Лидии, – предложила Аретейни. – С момента нашего ухода. Или... – вопросительный взгляд на рыжую.

— Эндра, – подсказала та. – А мне нечего рассказывать. Я, вообще, себя помню только последние несколько дней. Где я была раньше – не знаю. Я очнулась около бара, в кармане обнаружилось немного денег, и я заказала чаю – так и познакомилась с Лидией. Я тогда еще не знала, что я оборотень, и не очень задумывалась о происхождении раны на плече... – Говорила она легко и спокойно. Не то хорошо владела собой, не то уже смирилась. – Потом я стала искать работу, но меня отовсюду посылали. А под конец, вот, спросила у него. – Рыжая с плохо скрываемой неприязнью кивнула в сторону Дэннера. Тому, казалось, все было нипочем – он даже не отвел от лица оборотня спокойного внимательного взгляда. Он слушал и запоминал каждое слово. Дэннеру всегда было наплевать, как к нему относятся окружающие. Он просто делал свое дело – спокойно, внимательно, блестяще профессионально. Защищал свой город. И не считал свою деятельность несправедливой или неправильной.

— ...А он меня подстрелил, – продолжала тем временем Эндра. – А потом все как сговорились – в меня стрелял чернявый патрульный, – не знаю, как его зовут, – и все остальные тоже, в коллекторе. После того, как Дэннер сказал, что я оборотень, а я не поверила, я еще дважды обращалась, и очнулась в лесной избушке...