Олег Шовкуненко - Оружейник-2. Азартные игры со смертью [СИ]

Будь что будет! — таковой была моя последняя мысль за миг до того, как где-то рядом прогремел мощный взрыв.

— Максим, Лиза, вы живы?

Далекий, неестественно глухой голос пробился сквозь плотное облако пыли, клубящегося вокруг нас. Вслед за ним в глубину этого грязно-серого океана пробился узкий луч света. Собственно говоря, некоторое бледное сияние и раньше маячило где-то сбоку, но только оно не гарантировало что все окружающее, все видимое мной это реальность. А вот луч, голос… Они никак не могли принадлежать вечному миру спокойствия и забвения, в который мы с Лизой едва не угодили.

— Помогите, черт бы вас побрал! — собравшись с силами, я наконец сумел прохрипеть ответ.

Мой сиплый крик услышали, причем не только искавшие нас люди. Лиза, которую я прикрывал своим телом, пошевелилась, застонала. Мое лицо как раз утыкалось ей в ухо. Воспользовавшись этим, я торопливо зашептал:

— Потерпи, малышка. Все будет хорошо. Сейчас я тебе помогу… сейчас нам помогут.

Это оказалось истинной правдой. Уже через несколько секунд я почувствовал как меня схватили подмышки и стали аккуратно поднимать.

Та же комната с двухярусными нарами, тот же стол со стоящей в центре одинокой коптилкой и даже та самая койка, на которую, уходя, я зашвырнул свою телогрейку. Единственное, что появилось нового, так это пыль. В воздухе медленно оседала серая цементная пыль. Только ее никто не замечал. Все внимание было приковано к нам с Лизой.

— Как ты?

Леший приподнял мне голову, а затем влил в рот пару глотков воды. Я проглотил и, скривившись, пожаловался:

— Голова гудит.

— Это его взрывом глушануло, — поставил диагноз стоящий рядом Саша Клюев.

— Главное, чтоб без дырок, — я словно молил о чуде, — а то сколько же можно…

— Крови вроде не видно, — Леший еще раз окинул меня взглядом, а затем, подняв глаза на гранатометчика, одобрительно тому кивнул: — Хороший выстрел, прапорщик.

— Я фугасом бил, — пояснил десантник. — Старался подальше от той двери, в которую они шмыгнули. А то бы не откопали.

— Да уж, вполне мог нам могилку оформить, — пробурчал я и тут же протянул Клюеву руку. — Спасибо.

— Не за что, — прапорщик крепко стиснул мою пятерню.

— Как Лиза? — воспользовавшись рукопожатием как страховкой, я попытался подняться.

— Я в порядке, — девушка подала голос с соседней койки.

— Это хорошо, что в порядке.

Мне все-таки удалось сесть. Обхватив голову руками, я не только боролся с головной болью, но и пытался собраться с мыслями, вспомнить, понять. Первое, что смогло пробиться в пришибленное сознание, оказалась горечь утраты. Сорок человек! Призраки прикончили сорок человек! Тут вдруг до меня дошло, что кроме Лешего и Клюева в комнате больше никого нет, ни Соколовского, ни Пашки, ни остальных наших ребят.

— Где все? — я почти что закричал.

— Не паникуй, живы. — Загребельный схватил меня за плечо и не дал вскочить на ноги. — Нестеров увел. Они перекрывают соседний коридор. Призраки не должны прорваться вглубь убежища. Иначе до утра нам не дожить.

— Андрей, а если они не смогут? Если…

Я не успел договорить. Глухой взрыв докатился до нас из чрева темного туннеля. Прислушавшись к нему, Леший одобрительно кивнул:

— Кажется смогли.

Эх, мне бы его спокойствие и уверенность! А вдруг что-то пошло не так, и этот взрыв не смог закупорить проход? Тогда… Неизвестность и наше полное бездействие начали серьезно действовать на нервы. Продолжалось это ровно до тех пор, пока в коридоре не загрохотали тяжелые шаги.

— Порядок, — вошедший в комнату Соколовский бросил на стол автомат.

Следом за ним появились Нестеров, Блюмер, Пашка и Мурат. Последним в дверной проем протиснулся громила морпех. Все мрачные и понурые, словно пеплом припорошенные серой цементной пылью. Они молча рушились на стулья и койки. Все, кроме Пашки. Пацан подошел к сестре, погладил ее по руке, а затем забился в угол около койки. Усевшись прямо на пол, он уткнул голову в руки. Было темно, а поэтому плохо видно, но мне показалось, что Пашка плачет.

— Не могу понять, как такое могло произойти? — Нестеров первым нарушил тягостное молчание. — Как призраки прорвались?

— Дверь дерьмовая, я же говорил! — прорычал Загребельный. Продолжением этого гневного вердикта стал вопрос адресованный капитану: — Костя, какого хрена…? Я же приказал…!

— Мы все сделали, — спецназовец пожал плечами. — Все было надежно, на совесть.

— Это правда. Все было очень надежно, — подтвердил я. — Видел баррикаду собственными глазами.

— Тогда я ни черта не понимаю, — Леший обескуражено развел руками.

— Зато я, кажется, понимаю.

Пошарив рукой по койке, я нащупал свою телогрейку. Подтянул ее, зажал под мышкой и направился к столу, возле которого все еще оставался один свободный табурет. Стол, в центре которого стоит зажженная коптилка — это как раз то, что и надо. Ровная поверхность и света вполне достаточно. Годится, чтобы все могли разглядеть. Моя находка была на месте. Я мог судить об этом по слегка оттопыренному карману и общему весу ватника. Это замечательно! Ни у кого не возникнет подозрения, что я брежу или чего хуже лгу.

Тяжело опустившись на стул, я обвел всех взглядом и громко объявил:

— Сейчас покажу кое-что интересное.

В напряженном молчании мои товарищи следили, как я залезаю в карман телогрейки, как вытягиваю руку и, разжимая кулак, высыпаю на стол пригоршню поблескивающих металлических опилок.

— Ну, и что это такое? — наморщил лоб Леший. Он во всю силился понять, как эта труха могла быть связана с прорывом призраков.

— Это все, что осталось от прибора, — я был растерян, подавлен, но все же сумел сообразить.

— Именно эту дрянь ты и хотел нам показать? — в восклицании Нестерова было больше раздражения, чем стремления понять в чем, собственно говоря, суть проблема.

— Я хотел показать вам сам прибор.

Наезд милиционера словно пробудил меня, заставил сопротивляться несправедливости, причем всем ее формам, начиная с недоверия, сквозившего в голосах верных товарищей, и заканчивая непостижимым разрушением моего единственного доказательства.

— Что-то, товарищи офицеры, я не возьму в толк, о чем вы тут толкуете? — в разговор старших по званию бесцеремонно вмешался сержант морской пехоты.

Честно говоря, это он вовремя сделал! Во-первых, потому что не дал мне вспылить. Во-вторых, Чаусов напомнил, что важнее самой металлической игрушки были те события, которые с ней связаны.

— Слушайте, — я повысил голос, вложив в него побольше уверенности. А как же иначе? Без уверенности безумные истории просто не рассказывают.

Вообще-то в начале моего повествования не было ничего сногсшибательного. Ну, нашел какую-то электронную штуковину… Ну, каким-то непостижимым образом она потихоньку работала… Ну и что с этого? У слушателей не возникло ни малейшего желания вызывать рассказчика на бис. Зато когда события переместились в тамбур убежища и выяснилось, что около построенной Красногорцами баррикады мигало точно такое же устройство… равнодушных в комнате не осталось. Правда большинство решило, что это была прозаическая бомба. И только Леший покосился на меня с немым вопросом в глазах. Я ответил ему легким кивком и только тут заметил, что наша пантомима находится под внимательным оценивающим взглядом милиционера.