Александр Шакилов - Остроги. Трилогия (СИ)

[34]

Из вновь прибывших только очкарик, похоже, знал русский язык, иначе почему бы его бойцы дружно залопотали по-своему, непонятно для Данилы?

— Спокойней, шеф. — Дан первым опустил автомат, оттолкнул ногой к ордынцам. Его примеру последовали Мариша и отец, получивший в наследство от Ашота «винторез». — Всё в порядке. Скажи своим, чтобы не стреляли. Мы же мирные, как атом.

Данила нес полнейшую чушь, забалтывал врага, оттягивая тем самым развязку, вряд ли приятную для «варягов».

Разоружение азиаты приняли на ура, яростнее замахали стволами и острыми палками. Судя по этой реакции, членов Братства среди них не было, ибо братья отличаются просто поразительными спокойствием и выдержкой. Вот как командир ордынцев, который опустил АПС и деловито велел подчиненным умерить пыл. То есть Дан ни слова не понял из сказанного, но отряд мгновенно затих. Да и сам командир застыл на месте, будто внимая лишь ему слышному голосу. Теперь Данила хорошо его рассмотрел.

На командире ладно сидели вытертые до дыр голубые джинсы и утепленная зимняя куртка, почти новая, доходящая до середины бедра. Ноги его защищали ботинки-новоделы. На голове — бейсболка с вышитой головой орла на фоне звездно-полосатого флага и с надписью «USA» на козырьке.

Командир качнулся и шагнул вперед, чтобы не упасть. Похоже, сеанс связи с командованием завершился, ЦУ получены.

— Профессор Сташев, будьте добры, медленно, очень медленно и очень осторожно отдайте мне этот предмет. — Командир указал на баллон с вирусом, орел с бейсболки хищно уставился на «варягов». — Очень жаль, профессор, что нам не удалось наладить с вами контакт раньше. Это могло бы существенно облегчить жизнь и вам, и нам.

Но Павел Николаевич Сташев не спешил расстаться с емкостью, с таким трудом и такими жертвами обретенной. Он лишь сильнее прижал ее к груди.

— Не дурите, профессор. Осторожно передайте мне

предмет.

Иначе молодой человек и девушка погибнут. — Сказано было бесстрастно, без малейших оттенков эмоций, словно браток предлагал сделать влажную уборку в помещении. — Если отдадите сами, мои люди их и пальцем не тронут. Отпустят, обещаю.

Лишь когда сказанное не возымело ответного действия, он гортанно выкрикнул приказ — и ордынцы тут же подскочили к молодой ячейке общества. К горлу Данилы приставили острие копья, в живот ткнули стволом АК, в поясницу тоже и в висок, а потом еще и в грудь над сердцем. Наверное, так страшней и убедительней. Дан поморщился — от ордынцев пахло вовсе не розами и даже не ландышами. Реакция Мариши была точно такой же.

Дану вдруг стало смешно, он хихикнул, жена подхватила. Человек не может жить в постоянном стрессе. Или он погибает, или стресс становится нормой. В данном случае произошло второе.

Они стояли и хохотали уже во весь голос, рискуя в пароксизме самостоятельно, без посторонней помощи, напороться на заточенный металл. Ордынцам даже пришлось отвести копья.

А потом стало не до смеха — Дан понял, что отец колеблется, выбирает. С одной стороны, если он отдаст баллон, это будет крах всего, чем он жил многие годы. С другой — на кону жизнь его сына и невестки. Выбор у бати еще тот. Данила не хотел бы оказаться на его месте. То есть наоборот — хотел бы! Тогда ему не пришлось бы смотреть на то, как тяжело дается Сташеву-старшему самое страшное, самое ответственное решение, какое только может принять человек. Тогда он сам бы…

Себя — легко. Без жалости, без сомнений. Родного человека — трудно.

Но что отец делает?! Зачем?! Крик скомкался в горле, Дану стало нечем дышать.

Дрожащими руками профессор протянул командиру ордынцев «дезодорант». Тот взял с таким видом, будто иного и не ожидал.

И тут Дана прорвало, он накинулся бы на командира, не схвати его ордынцы.

— Отец, не надо! Не надо, отец!!!

Но что сделано, то сделано.

Карие глаза Ашота растерянно моргали, глядя на Данилу, извивавшегося в объятиях врагов.

— Профессор, это разумный поступок. — Козырек бейсболки чуть приподнялся, орел победно задрал свою белую голову. — Уверен, нас ждет долгое и плодотворное сотрудничество. Вы даже не представляете, какие перспективы теперь открываются перед нашим Братством…

Дальше Данила не слушал — его ударили под дых, чтобы не трепыхался, и поставили на колени. Лучше бы пустили пулю в затылок, да и дело с концом!..

По пухлым щекам Ашота — отца! — катились слезы.

*

Их вывели из лаборатории.

Небо встретило хмурой свинцовостью. Дана и Маришу отжали от профессора, который едва плелся, к ограждению. Соленый ветер, тут же отхлеставший Дана по лицу, не стал ни на градус теплее. Рядом виднелась вертолетная площадка — зеленое, радостное такое покрытие и разметка желтым: круги, линии, два круга с буквой «Н» в центре каждого. Внизу как заведенные бесновались зомбокосатки и кракены лупили щупальцами по волнам.

Надстройки, башенки, антенны… Данила поглядывал по сторонам, прикидывая, что можно сделать при нынешнем раскладе — кинуться на десяток ордынцев слева и сдохнуть или на десяток справа и помереть? Перспективы не радовали совершенно. Главное — как ни извернись, баллон с вирусом не вернешь.

И это уже бесило неимоверно — вот же она, цель похода за тридевять земель, в нескольких метрах, а хрен достанешь! Это как показать ребенку леденец, а потом спрятать и не дать. Скотство полнейшее!

Средство против слизней нынче в руках у продвинутого зомбака, которому только сигарету в зубы ткни — и будет вылитый ковбой из рекламы вирджинского табака. О вирджинском табаке с таким упоением перед смертью рассказывала Дану мать…

Кстати, о смерти.

Не зря доставщиков отделили от Сташева-старшего и дали им полюбоваться морскими пейзажами с высоты, достойной птичьего полета. Очкарик в бейсболке что-то каркнул на сибирском наречии — и ордынцы, радостно загомонив, приподняли сопротивляющихся Дана и Маришу над ограждением, явно намереваясь сбросить парочку вниз.

— Стойте! Что вы делаете?! Вы же обещали отпустить их!

Неужели профессор наивно полагал, что с этими нелюдями можно вступать в переговоры? А ведь неглупый вроде человек, ученый…

Очкарик жестом велел не спешить пока. Мариша и Дан зависли в подвешенном — в прямом смысле — состоянии. Хорошо хоть в подвешенном над платформой, а не за ее пределами, а то у Данилы напоследок развилась бы боязнь высоты.

— Верно, Павел Николаевич, мы ведь с вами договорились: вы отдаете мне предмет, а мои люди отпускают девушку и молодого человека. Вы свое условие договора выполнили, теперь я должен выполнить свое. Мы, члены Братства, никогда не нарушаем слова. Это может повредить нашей репутации. Командиры должны быть честными перед своими солдатами, какой бы нелицеприятной ни была правда. Итак, с надеждой на дальнейшее плодотворное сотрудничество, профессор, я с удовольствием исполню…