Роберт Вегнер - Красивейшая история всех времен

— Вы правильно сделали, — Михал сплюнул прямо перед собой.

— Знаю. И как раз тут началась «странная война». Русские окружили город с востока. Американцы — с запада; в центр никто не вошел. Нам стало известно, что мы остались сами, а ведь это был момент, когда даже русские оккупационные комиссары казались нам лучше, чем бандиты. И вот тут разошелся слух, что говнюки из приюта убивают уголовников, — Якуб вздохнул и замолчал.

Через пару минут продолжил.

— Сначала к нам въехал пан Мариан. Перед войной у него была собственная фирма, автомобильная мастерская или что–то такое, бандиты разворовали все, что у него было. После него, старуха Гронкова, аптекарша, потом Гржеляк с семьей, Матейчак, бывший учитель, с женой и бабкой. Пришел Новак, мусор, которого выгнали из полиции за пьянку. Вот он нам по–настоящему пригодился. Показал, где в отделении тайник с оружием. Теперь у нас на руках была пара старых кала- шей, пээмов и много пистолетов. Дымовые гранаты и со слезоточивым газом. Боеприпасы. Когда бандиты пришли снова, я уже не игрался ни в какие переговоры, а только приказал стрелять.

Якуб засмотрелся вдаль.

— Это было почти как убийство… Мы метнули гранаты со слезоточивым газом, а потом спокойно расправились со всей группой. Двенадцать покойничков. Тогда мне хотелось… похоже, хотелось сделать это один раз, но порядочно, очистить район, прогнать их навсегда. В тот же самый день я собрал парочку парней и мы отправились в «Старую Пивоварню», забегаловку, где расположились дружки из Синих Ушей, самой крупной тюремной банды. Никаких торгов не было. Мы влетели вовнутрь и начали стрелять… Двадцать два трупа. — Якуб криво усмехнулся. — И вот тогда родилась сплетня, будто нас поддерживает команда «Гром», затаившаяся в городе с целью наблюдения за русаками. И неожиданно всех бандюг из нашего района словно вымело. То ли разбежались, то ли присоединились к другим бандам. К нам стало приходить все больше людей, и я сделался комендантом Якубом. Местной законодательной, судебной и исполнительной властью. Даже сам не знаю, как оно так случилось.

Якуб повернулся, указал на старый, четырехэтажный блочный дом, что был у них за спиной.

— Наша штаб–квартира. Племенное укрепление, замок, называй, как хочешь. Старое рабочее общежитие. Мы заняли его, потому что в нем самые глубокие подвалы, и отсюда, в случае чего, можно легко смыться. Настоящая крысиная нора… Или дом, если кто предпочитает.

Они молчали. Михал вытащил из кармана пачку сигарет. Якуб отрицательно покачал головой.

— Нет, спасибо. Не курю.

— Рака боишься. Он ведь излечивается.

— Американские разведывательные боты при хорошем ветре способны вынюхать никотин с километра. И это очень эффективная система распознавания, потому что только люди курят сигареты. А мне казалось, что русские об этом знают.

— Нет, не знают, — солдат смял пачку и выбросил. — А ты как узнал?

— Подобные вещи я знать должен. Мы гоним и продаем самогон, делаем амфу, есть у нас несколько огородиков, где разводим овощи и фрукты, ну еще травку, но прежде всего, мы живем с того, что найдем в развалинах. И с торговли. Ты не поверишь, как быстро появились здесь люди, от которых можешь купить практически все, даже апельсины, которые еще два дня назад росли себе где–то в Калифорнии. И которые очень много желают приобрести от тебя. Наибольшую прибыль приносит торговля частями к боботам и оружием. Если у кого имеются контакты с русскими, то такой покупает все, что взято из американских автоматов; если связан с американцами, тогда берет всякую деталь из русских машин. Так что мы выбираемся в пригороды и разыскиваем то, что осталось после стычек. Там все время идет маленькая такая войнушка, русские и американские патрули шастают вокруг города, а как столкнутся друг с другом, так начинается забава. Если же ничего не находим, приходится охотиться самим.

Михал глядел на него, щуря глаза.

— Охотитесь? На боевых роботов. Что ты мне тут впариваешь?

— Нет. — Якуб почесал ногу, которую в данное время колонна муравьев посчитала местным препятствием, обладающим стратегическим значением. — Это вовсе даже и не трудно. Перед войной русские и американцы проектировали своих боботов параллельно, теперь же устроили себе здесь полигон. Они испытывают их и проверяют в боевых условиях, явно по согласию начальства. Для нас же это чистая прибыль. У большинства таких машин имеются свои недостатки, опять же, ни одна из них не была сконструирована с идеей самостоятельного сражения. Так что мы, попросту, научились заливать им сала за шкуру. С американской стороны имеется такой полковник разведки, Греверс, который на корню покупает у нас все, что нам удается добыть. За детали от одной Крысы, если конечно, не слишком побитые и простреленные, я могу прокормить всех в течение недели. Кроме того, мы стреляем только в русские машины. В американские как–то не удобно.

— Почему?

— Потому что для них мы являемся героическим движением польского сопротивления. Нам дают довольно много оружия, лекарств и продовольствия. Их артиллерия сразу же начинает огонь, когда русские пытаются нас нащупать, даже авиация обеспечивает прикрытие с воздуха. По крайней мере, так они утверждают. Но, по правде говоря, до сих пор я видел здесь только несколько русских вертолетов, так что, может, что–то в этом и есть. Как–то вроде нехорошо стрелять в машины союзников.

— Русские должны занять город. — Михал вытащил из кармана сухарь и начал его жевать. — Хочешь?

— Спасибо. Как–то уже пробовал. Дома у нас их приличный запас, применяем их, когда заканчиваются гранаты.

— Ха–ха–ха и еще раз «ха–ха».

— Серьезно. — Якуб слегка улыбнулся. — А русские не займут город по тем же самым причинам, по которым не заняли его раньше. Ведь с другой стороны находятся американцы, а они этого не допустят. Слишком хорошо они знают, что тогда им пришлось бы положить дивизию или даже две, чтобы выкурить отсюда русаков. Легенда Сталинграда до сих пор жива. В свою очередь, американцы не войдут в город, поскольку опасаются, что это спровоцирует русских Пока что же, стоит относительное спокойствие. До сих пор мы только два раза вступали в перестрелку с русскими патрулями, которые зашли в город слишком глубоко. Заезжать сюда на бевупе, это еще большая даже глупость, чем высылать одиночных бобо- тов. Так что, пока длится эта странная война, мы живем здесь слоно на ничейной земле. Такой себе польский Бейрут.

— Сколько у тебя людей?

Якуб внимательно поглядел на Михала. Подобный вопрос, в тот момент, когда на чужаке до сих пор был русский мундир, был, по крайней мере, странным.

— Около семисот человек, — ответил он наконец, эти сведения тайной не являлись. — Это вместе с бабами, пенсионерами и детьми. Все те, которым некуда было идти, как и нам. В боевых отрядах, хмм… человек сто пятьдесят. Другие банды нам дорогу не переходят, мы им — тоже нет. И жизнь течет.