Вадим Панов - Нянька Сатана

Горький и Мешок подавленно молчали.

— Не слишком ли ты умный? — зло осведомился Боксёр.

— Я — робот. Мне положено.

— Ты псих.

— Мне часто так говорят.

— Продолжай.

— Пусть нас развяжут.

— Размечтался.

— Не надо нас бояться, Боксёр, — усмехнулся Сатана. — Получилось так, что мы оказались в одной лодке. Точнее — в одной луже. И если ты сейчас нас пристрелишь, то окажешь нам услугу, потому что завтра мы всё равно сдохнем и, возможно, будем при этом крепко мучиться…

— Говори.

— Сначала развяжи.

Фредди чувствовал, что вот-вот додавит собеседника, и нужно лишь развеять последние сомнения Боксёра.

— Ты был в Дальнеграде? — угрюмо спросил лидер падальщиков.

— Да.

— Почему не сдох?

— У меня сильный иммунитет.

— То есть эпидемия тебе не страшна?

— Страшна моему другу. — Сатана кивнул на Майора. — Да и вирусы становятся всё злее и злее, и я не знаю, смогу ли им противостоять. В Дальнеграде меня вырубило на два дня. Когда очнулся — войска эмира Саида уже взяли город. К счастью, меня не нашли… — Фредди помолчал. — В любом случае, Боксёр, я — единственный из нас, кто точно знает, что происходит и что нужно делать.

— Мешок, — окликнул помощника вожак.

Что нужно сделать, было понятно всем присутствующим, однако падла попытался протестовать:

— Боксёр, я бы не стал доверять…

— Развяжи!

Яростные нотки в голосе вожака заставили Мешка заткнуться и быстро исполнить приказ.

Освобождённый Майор тут же подошел к столу, схватил флягу с водой и принялся жадно пить, а Сатана привычным жестом, явно оставшимся с того времени, когда он ещё владел обычными конечностями, размял искусственные руки и продолжил тем деловым тоном, которым говорил все последние фразы:

— Сначала нужно понять, созданы ли очаги заражения? В последнее время в трущобах были вспышки заболеваний? Высокая температура. Слабость. Но никаких смертей.

— Да здесь постоянно кто-нибудь болеет, — проворчал Горький.

— Меня интересуют короткие вспышки, которые прошли, не оставив следов. Но должны болеть группы: семьи или соседи в доме, в блоке…

— Было такое в секторе 7, — припомнил Мешок. — Целым бараком валялись.

— И в восьмом. — Горький посмотрел на вожака: — Всё, как сказал робот: температура, кости ломило, потом прошло, словно не было.

— Что это значит? — тихо спросил Боксёр.

— Создаются очаги, — объяснил Фредди. — Люди, которые тогда болели, стали разносчиками и, выздоровев, начали заражать окружающих…

— Дождь, — бросил отвлекшийся от фляги Майор. — Все сидят по домам, на улицах в респираторах или масках, какие разносчики, чтоб они плутония нажрались?

— Одни сидят по домам, а другие набиваются в кабаки — они и носят.

— Мало.

— Не мало, а медленнее, — поправил друга Сатана.

— Говорите понятнее, — велел Боксёр.

— Когда закончится инкубационный период — начнётся полноценная эпидемия. А раз очаги уже сформированы и работают, речь может идти о часах.

— Надо уезжать! — Мешок шагнул к двери. — Боксёр!

Но тот ждал вердикта от Фредди. Дождался неутешительного:

— Вы уже заражены. Все мы заражены. Можно уехать отсюда, но не от смерти.

— Я их убью! — рявкнул Горький.

— Кого?

— Разносчиков!

— Нет смысла. Убивать надо было, когда они заболели.

Мешок и Горький уставились на Боксёра, а тот не спускал глаз с Фредди:

— Что делать?

— Цель Дюка — вычистить город, уничтожить тебя и тех, кто тебя поддерживает, — медленно произнёс Сатана. Он взял у Майора флягу, но пить пока не стал, замер, держа её в руке и обрисовывая слушателям печальные перспективы: — Смертность в трущобах будет на уровне шестидесяти-семидесяти процентов. Возможно — восьмидесяти. Внутренний город затронет по касательной — они ведь не могли отгородиться задолго до эпидемии, поэтому в башнях тоже станут умирать… К тому же это избавит Дюка от ненужных подозрений…

— Я понял, он хочет нас убить. Убегать бессмысленно. Что делать? — Боксёр прищурился. — Или я напрасно тебя развязал?

— У них обязательно есть антивирус, — улыбнулся Фредди. — Ни один нормальный специалист не запустит эпидемию, не имея в запасе антивирус. Да ему и не позволят, ведь Дюку надо проредить население, а не свою армию. Он не допустит, чтобы эпидемия во внутреннем городе вышла из-под контроля.

— У Бориса есть антивирус?

— Обязательно.

— Как его взять?

— Нужно отыскать лабораторию. — Сатана посмотрел Боксёру в глаза. — Отправить небольшую группу во внутренний город. И одновременно устроить заварушку снаружи.

— Я не готов к восстанию, — вздохнул Боксёр.

— Даже если мы вовремя отыщем лабораторию, ты потеряешь процентов тридцать населения, не меньше. — Фредди развел руками. — Готов или не готов — сейчас не важно. Нам нужно отвлечь Дюка и выжить.

Сатана говорил правильные слова правильным тоном, к нему прислушивались, однако Боксёр не позволил себе увлечься. Или опыт помог, или интуиция.

— Мои люди смогут организовать бунт в трущобах, тем более — тут ты прав — повод есть, — медленно произнёс он, выдержав взгляд Сатаны. — Но я пойду с вами. Удастся принести антивирус или нет — неизвестно, но тот, кто дойдёт до лаборатории, точно сможет уколоться.

— Значит, так тому и быть, — кивнул Фредди. — А теперь ответь на вопрос, который покажется странным: в последнее время в трущобах пропадали дети?

— Ещё! — Это был не крик и не стон, а животный рык. Громкий. И требовательный.

Её волосы слиплись от пота, ореховые глаза пылали ярким огнём, а губы дрожали… Нет — она дрожала вся. От возбуждения, от переизбытка возбуждения, от желания, от жажды, от яростной страсти. Её роскошное тело била дрожь, но от этого оно становилось лишь притягательнее. Сводило с ума. Заставляло рычать в ответ.

— Ещё!!

Лаура не умоляла, не просила, а жёстко настаивала на своём. Открыто говорила, что если не будет так, как нужно, — ему придётся пенять на себя.

И было так, как нужно.

И Дюк сам поражался тому, что делает.

Он не был гигантом секса, огромное количество любовниц объяснялось не славой невероятного ублажителя, а положением владетеля области, однако сейчас казалось, что все его затаённые до времени страсти, все юношеские мечты и желания вырвались на волю, зачерпнули сил из неведомого, но бездонного источника, а заодно отключили все ещё оставшиеся внутренние тормоза, разрешив делать всё что угодно. И Борис делал. И ни в чём не уступал своей фантастической любовнице: потрясающе красивой и невероятно умелой. Отвечал на её требовательные крики. Рычал. Рвал женщину на части, а потом, когда они валялись на растерзанной кровати, с усталым удовлетворением подмечал, насколько Лаура измотана — впервые в жизни Дюку было приятно, что он доставил женщине удовольствие, впервые в жизни ему вообще было до этого дело. И с гордостью — с гордостью! невиданный случай! — смотрел на царапины, оставленные холёными ногтями на его плечах, груди и, судя по ощущениям, на спине.