Бетани Гриффин - Маска красной смерти

Мама пересаживала розы в инкрустированную драгоценными камнями вазу, делая вид, что не наблюдает за мной.

— Что мне надеть на встречу с Принцем? — спросила я.

Ваза разбилась о плиточный пол.

— Не ходи, — сказал отец. — Это опасно, Аравия.

— Так же, как и дышать.

— Это не одно и то же. Аравия...

Он дважды произнес мое имя, не сделав и двух вдохов. Я почти могла согласиться с тем, что произнося так мое имя, он переживает.

Распахнулась наша входная дверь. Два солдата из ливреи принца переступили через порог.

— Мы хотели убедиться, что Мистер Уорт в безопасности, — сказал нам один из них. — Принц сказал нам, что мы должны периодически проверять здание изнутри. — У них обоих было оружие. В нашем доме. Я осмотрела их униформу на предмет эмблемы с изображением открытого глаза, что значило бы, что они действительно работают на Элиота. Ничего.

Мать без чувств упала на диван, а отец последовал за ней. — Я оценю, если в следующий раз постучите, — сказал он. — Моя жена очень нервная.

Солдаты переминались с ноги на ногу. Они были смущены, но не так вежливы, как папина постоянная охрана.

Я привела их сюда. Из-за моей связи с Элиотом, или по какой-то другой причине. В любом случае, это моя вина.

Мама и папа сидят рядом друг с другом и завтракают.

Безмятежным светлым утром кажется невозможным, что мы с Элиотом рисковали собственными жизнями, потому что я должна была находиться здесь, с моими родителями, едва признающими меня.

Розы уже завяли. Мама грызет какой-то хлеб. Она очень мало ест, часто оплакивает разные овощи, которые недолгое время выращивали здесь, или импортные фрукты. Она говорит, что я ничего не понимаю в этом, потому что никогда не приветствовала деликатесные соусы или крошечные грибы, о которых она просто бредила. Когда отец оставался в лаборатории, чтобы подытожить прошедшие дни, Финн и я готовили себе «еду». Финн придумал игру: мы смешивали самые разные продукты, и смело поглощали их. В результате таких ужинов, я все время болела.

Мама жалуется, что это не лучший хлеб. Я беру большой кусок, даже не задумываясь о том, что он сухой. Я ем, чтобы не умереть, потому что если я скончаюсь здесь, в этой квартире, мама будет одной из первых, кто найдет мое тело. Дело даже не в том, насколько сильно мы разочаровываемся друг в друге, а в том, что я просто не хочу расстраивать ее.

Я вздохнула, и оба родителя повернулись, чтобы посмотреть на меня, но все же не спросили, что случилось. Возможно, они боятся моего ответа. Возможно, мой ответ их не волнует.

— Я хочу пойти на какую-нибудь благотворительную работу, — говорит мама.

— Не забывай, что бедные могут сжечь то место, где ты будешь работать. Один человек не сможет спасти мир. Не тогда, когда его не хотят сохранить, — разрушил все иллюзии папа.

Это было необычным разговором. Конечно, в молодости они расходились в интересах, но что будет с этими двумя сейчас.

— Пойду, спущусь вниз и узнаю об обстановке в городе, — сказал папа. — Это безопасно, Аравия, может быть, ты захочешь прогуляться со мной?

Я киваю. Не могу перестать думать о том, что же я натворила. Даже малейший неправильный жест может навлечь на мою семью опасность. Легко стараться не беспокоиться в накал страстей, когда Элиот выглядит таким уверенным. Но теперь, вдали от него, ломая оковы принца, обстановка в городе кажется невыносимой.

Мама исчезла в одной из ее причудливых гостиных. В вазах цветы тоже увяли. Когда папа вернулся, я была рада провести с ним немного времени, несмотря на чувство вины. Прогуливаясь, мы шли к его охране через всевозможные помещения и улицу.

— Твоей маме нужны цветы, — сказал он. — И она невзлюбила розы, которые принес твой друг.

Он имеет в виду, что не понравился ей Элиот, а покупка цветов дает нам повод покинуть пентхаус. Покинуть здание. За нами присматривает охрана. Возможно, они считают это странным, то, как часто мы приходим и уходим. Большинство людей остается внутри, особенно если они достаточно богаты, чтобы жить здесь, на третьей авеню.

Это короткая прогулка до рынка.

Папа поднял воротник моего пальто.

— Ты должна носить шарф.

Он посмотрел вниз, смущенный своим отцовским комментарием.

— Если там есть цветы, мы сможем взять их домой, для твоей мамы. Если их нет, то мы пойдем на пристань.

Нищие толпятся у местного рынка и их намного больше, чем покупателей, и ни у одного продавца нет цветов. Мне кажется, мы слишком легкомысленны в такой пасмурный день. Я все удивлялась, где же Элиот нашел такие красивые розы в нашем городе, где красота не очень-то ценится.

Взамен цветов папа купил два бушеля яблок, и мы тащили их за забор, которые поставили для того, чтобы не пропускать нищих. Он отполировал яблоко краем рубашки и отдал его маленькой девочке. Другие дети выстроились в ряд, их глаза полны надежды. Голодные и грязные дети — секрет главы города. Если кто-то из нищих и пытался выбраться из города, то потом им было не позволено вернуться обратно, мимо контрольно-пропускных пунктов не пропускали. Люди никого из бедных здесь не ожидали.

Многие дети обмотали тканью лицо, чтобы сделать себе маску. Эти временные маски давали только ощущение защищенности, но идея дышать через холщевую ткань заставляла меня ужаснуться.

Самый старший мальчик протолкнулся вперед. Отец наклонился вперед и стал говорить с ним. Мальчик пытается выхватить яблоко из корзины. Один из охранников отца напрягся и положил руку на мушку, но отец только улыбается и указывает головой в конец очереди. Мальчик смотрит на стремительно уменьшающиеся фрукты и выстраивающихся позади ребят, некоторым из которых не более пяти лет.

— Аравия, — позвал папа, — купи еще яблок.

Я покупаю все яблоки и тащу их к отцу. К тому времени, когда мальчик, который протолкнулся вперед, опять становится первым в очереди, за ним выстроилось еще много детей. Отец вручает ему яблоко и монетку, и мальчишка уходит, светясь от счастья.

Я отвожу взгляд от отцовского милосердия, отвлеченная маленькой девочкой. Она два раза кусает свое яблоко, а потом осторожно кладет его в карман. Трудно представить, что она хочет сохранить яблоко для другого, хотя еще тяжелее представить, что она сохранила яблоко для кого-то более голодного, чем эта малышка. Я хотела дать ей второе яблоко, чтобы она смогла доесть первое, а другое забрала домой. Я смотрела на нее, но там было так много детей. Я потеряла ее из вида.

Когда охранники увидели, что папа отдал последний фрукт, они окружили нас и поспешили увести прочь от протянутых рук. Отец мельком взглянул на яблоко в моих руках и поднял одну бровь, но ничего не сказал. Бок о бок мы шли вниз к гавани.