Бетани Гриффин - Маска красной смерти

Мой желудок болит, прямо как тогда, когда мы с Финном катались на качелях в парке. Из-за всплесков надежды еще труднее жить с отчаянием.

— Однажды я подумал, что никогда не встречал никого настолько суицидального. Но у тебя есть причины. Вот почему я забрал тебя домой.

— Вместо того, чтобы оставить меня умирать?

— Вместо того, чтобы оставить в дверях госпиталя. Я видел, как ты изменилась. Тогда, утром, словно весь свет погас.

Я плачу. Я не заслуживаю счастья. И если я его обрету, то не смогу сохранить. Город сверкает сквозь мои слезы. Я их вытираю тыльной стороной ладони.

— Здесь так спокойно, — шепчу я.

— Да, — он откидывает темные волосы с лица. — Мы можем снять маски. На такой высоте это безопасно.

Я не осмеливаюсь спросить, уверен ли он, потому что если он будет колебаться, я не смогу совладать с нервами и рискнуть.

Я снимаю маску. Это действие кажется более откровенным, чем снятие платья. Возможно, потому что на лице у меня слезы. Он осторожно берет у меня из руки маску и кладет ее на пол корзины, а свою — поверх.

Отсюда невозможно почувствовать запах упадка города, невозможно увидеть, что все разваливается на части.

— Это то, что я хотел, чтобы ты увидела, — говорит он. — Отсюда виден весь город. Посмотри на улицы, на каналы. Посмотри на шпили церквей.

— Он прекрасен, — говорю я. Но в действительности я думаю не об этом. Город великолепен, когда ты от него далеко. Я не хочу назад.

В гавани новый корабль выглядит соблазнительно. Кода мы отчалим, нам придется лавировать между сгнившими судами.

— В этом мире есть хорошее. Мы построили этот город. Он красивый и чудесный.

Он не убеждает меня, что в этом мире осталась красота, но я счастлива, что он хочет меня убедить.

Он сильно прижимается ко мне, крепко сжимая корзину по бокам. Должно быть, сложно повернуться, но я делаю это без особых усилий. Он обвивает меня руками, и каким-то образом мои руки оказываются в его волосах, а его губы напротив моих. Мы целуемся так, будто это единственный способ остаться в живых.

Корзина легко покачивается, и мы вздрагиваем. Я открываю глаза и смотрю на него. Он красивый. Абсолютно красивый с его закрытыми глазами, откинувшись на корзину. Не открывая глаз, он прижимает меня к себе.

— Уилл?

Он целует меня в висок.

— Я хочу остаться здесь наверху навсегда, — шепчет он.

Мы снова целуемся, и я чувствую, что тону. Вот что Эйприл имела в виду, говоря, что я что-то упустила. Это не так грязно, как я думала. Его руки в моих волосах, на моих плечах и спине, и я чувствую себя лишенной костей и слабой. Клятва, которую я дала, и даже Финн, кажутся такими далекими.

Шар ныряет вниз и немного снижается.

Кент уже опускает нас.

— Спасибо тебе, — говорю я.

— Ты будешь помнить, что есть причины жить, есть как минимум несколько порядочных людей, и этот мир некоторую часть времени ценен?

Я поднимаю к нему лицо, хочу еще одного поцелуя, но он меня останавливает.

— Ты будешь помнить?

Шар ныряет вниз снова. Его глаза все еще закрыты.

— Почему ты не открываешь глаза?

Он открывает один и секунду на меня косится

— Я боюсь высоты, — говорит он.

Шар снижается еще раз.

— Нам нужно надеть маски, — он кладет дрожащую руку на мою щеку и снова целует. Шар быстро падает.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, — говорит он мне в волосы, и затем я слышу взрывы, и задыхаюсь.

Красные, желтые и голубые огни взрываются над гаванью.

— Фейерверки, — вдыхаю я. Они взрываются над Дискавери, и я слышу, как люди хлопают в ладоши. Я видела фейерверки только один раз в жизни, на праздновании в этой же гавани, когда была маленькой. Даже отсюда я могу слышать реакцию толпы.

Я пытаюсь осмотреть гавань, но мы с Уиллом переплетены. Очередной залп фейерверков взрывается над нами. Пахнет резко и неприятно, а звук поражающий — слишком многое в этом городе взорвалось и сгорело.

Он протягивает мне маску, я беру и надеваю ее.

Мы освобождаемся из объятий друг друга и выходим из корзины на крышу.

— Кажется, праздник начался рано, — говорит Кент. — Его Величество, должно быть, обнаружил, что некие религиозные фанатики планируют сорвать его вечеринку.

Вид с морга не был таким ясным, как с воздушного шара, потому что мы были довольно далеко, но мы могли видеть толпу, отделяющуюся от группы солдат.

— Сейчас прибудет принц, — говорит Уилл.

— Сомневаюсь. Если есть хоть намек на опасность, он будет держаться в стороне. — Кент хмурится и оглядывается на брезент, покрывающий половину крыши.

— Я должна быть там, — говорю я.

— Если собираешься идти, то нужно поторопиться, — думаю, Кент больше беспокоится о проверке воздушного шара, чем о нас, но затем он говорит:

— Элиот ждал тебя, — и смотрит на меня. Я вспыхиваю.

— Мы не сможем этого сделать. Гавань слишком далеко, — начинает Уилл, крепко сжав мою руку.

— Возьми паровую карету Элиота, — говорит Кент. Он перешел от шара к корзине, пробегая руками по ремням. — Если попросишь охранника вернуть ее, он оставит ее мне, чтобы я мог закупать расходные материалы для нашего проекта, — он смотрит на меня, говоря это.

Я толкаю Уилла перед собой. Мы спешим вниз по лестнице и выходим на улицу. Освещение принца не может добраться сюда, поэтому очень темно.

Я крепче хватаю Уилла за руку. Мне нравится ощущение его пальцев, переплетенных с моими.

— Финн не возражал бы, — говорю я.

— Вот именно, — его голос нежный.

Паровая карета Элиота припаркована там, где мы ее оставили — около клуба Распущенности. Рядом с ней стоит охранник, держа в руках мушкет.

— Нам нужно добраться до гавани, — выпаливаю я.

— Мисс Уорт? — сказал он, хотя я уверена, что никогда до этого не видела его. — Я доставлю вас так далеко, как только смогу, но там толпа.

Паровая карета Элиота рассчитана только на двоих, но Уилл посадил меня к себе на колени и тесно прижал, а солдат начал быстро вести. Я более двух раз ловлю его взгляд, когда он, нахмурившись, смотрит на Уилла. И на меня.

В конце концов, улицы становятся слишком переполненными, и охранник останавливается.

— Удачи, — говорит он. Уилл кивает.

Улицы так сильно заполнены, что мы едва можем продвигаться. Продавцы торгуют фосфоресцирующими ожерельями, и на одном, должно быть, дюжина их. Они придают его лицу зеленоватый оттенок. Его зубы желтоватые, а белки глаз болезненно желтые. Не думаю, что такой болезненный вид ему придают только светящиеся ожерелья. Его рукава закатаны, открывая сыпь. Я сдерживаю крик и отступаю назад. Уилл прямо позади меня. Он кладет руку мне на плечо, чтобы остановить.

— Это просто ссадины, — говорит мужчина, отступая от меня, а затем делает еще один шаг, будто собираясь бежать. Если я закричу, если укажу на него, обвиняя в переносе инфекции, толпа разорвет его. Я видела, как такое случалось раньше. Мы с Финном видели.