Бетани Гриффин - Маска красной смерти

С глухим стуком камень врезается в бархатное сидение, где только что покоилась моя голова. Страж с левой стороны поднимает ружье и выстреливает, на лету разрушая следующий.

Эйприл дрожит больше, чем я когда-либо видела. Перепугана. Она поднимает первый камень, слишком большой для ее руки и к тому же неровный, и выбрасывает на улицу. Мы обе вздрагиваем от звука, который он издает при падении. Такой же мог быть слышен при столкновении с маской или костями моего отца. Если люди хотят кидаться в нас камнями, что ж, недостатка в них нет. Город разваливается на части, и эти части могут быть использованы для вооружения. Где угодно. Когда угодно.

Стражи Эйприл просматривают территорию, пока ее водитель поправляет свою собственную маску и ускоряется.

— Полагаю, я спасла твою жизнь. Снова, — наконец говорит она.

Полагаю, спасла.

Впервые я встретилась с Эйприл, стоя на кончиках пальцев на самом краю крыши Аккадиан Тауэрс. Менее двух лет назад.

Никто не приходил на крышу, но она поднялась ко мне и сказала:

— Что ты делаешь?

Я была так удивлена, что ответила честно.

— Представляю, каково это было бы — спрыгнуть отсюда.

Тогда она засмеялась. Это было типично для Эйприл, но я была в шоке от этого. Я пыталась скрывать свои суицидальные мысли ото всех, а эта девушка просто смеялась!

— Ты мне нравишься, — сказала она. — Я слышала о девушке, живущей в старых апартаментах принца. Мне нужна твоя помощь, чтобы заплести волосы.

Она сняла свою шляпу, показав мне волосы, половина которых была заплетена, половина — распущена. Ее мать слишком напилась, чтобы завершить прическу. — Не прыгай прямо сейчас, ладно?

Карета остановилась перед клубом. Эйприл начинает причитать из-за царапины на сусальном золоте, прежде чем направиться к немаркированной двери.

В мертвой тишине исследовательской комнаты я вздрагиваю, поймав собственное изображение. Я тиха как мышь, не из числа девушек, которые принадлежат подобным местам.

— Я не планировала приходить сюда сегодня, — бормочу я.

— Тем не менее, ты здесь, — говорит он. Невозможно определить, радуется он или злится из-за моего прихода. Но не осуждает. Вообще никаких эмоций.

Потом его рука придерживает мою талию, помогая мне встать. Я хотела бы остаться и поговорить с ним, но он уже отвернулся, чтобы принять другого члена клуба. Не имеет значения. Не имеет значения, как я хочу с ним поговорить, я боюсь, что мне вообще нечего ему сказать.

Эйприл замечает, как я смотрю на него.

— Как плохо, что ты приняла целибат, — говорит она, когда я покидаю комнату исследований.

— Это не целибат.

Это больше, чем клятва. Это способ, которым я обязана прожить свою жизнь. У меня нет выбора.

— Как плохо, — повторяет она, притопывая ногой, обутой в дорогую туфельку.

Мы проходим весь первый этаж, прочесывая каждую комнату. Эйприл останавливается, чтобы взять себе выпить, а затем мы идем через несколько комнат обратно, просматривая все углы и даже лестничные пролеты. Я ищу светлые волосы. Эйприл настолько блондинка, что затмит летний лимонный сок. Потому я думаю, что ее брат должен быть похож именно на нее.

— Это в привычке Элиота. Возможно, он нашел более важное место, где ему нужно быть, — подруга ставит один напиток и уже высматривает другой. Ее щеки ярко-розовые.

— Хочешь, посмотрим на других этажах?

— Где, думаешь, он может быть?

— Верхний этаж, возможно. Его больше привлекают книги, чем женщины. Он — позор семьи, — Эйприл позорит слово позор. — Причина, по которой он с нами не живет — призвание. Он поэт, живет в мансарде вместе с другими художниками и поэтами. Они не носят маски. И говорят, что умереть молодым — правильно, ведь они описывают состояние человека и то, что происходит с нами. Он пишет день и ночь и принимает наркотики в попытках постичь нечто большее.

Эйприл закатывает глаза.

Почему она так ненавидит поэзию? Внезапно я начинаю нервничать при мысли о встрече с ее братом, так как ничто не может очаровать меня больше, чем то, что она только что сказала.

— Он сказал, что может быть здесь?

— Он должен тебе понравиться, — она мгновение смотрит на меня. — И, я подозреваю, ты ему тоже понравишься. Но тебе нужны накладные ресницы, — она толкает меня на место для влюбленных позади себя и запускает руку в сумку. — Вот, — несколько мазков блеска на мои щеки. Я думала, что блеск будет жестким, но он пенящийся. Это то, что наши ученые создают, пока Матушка Природа пытается убить нас всех. Затем Эйприл открывает мою сумку и начинает искать накладные ресницы. Я удивлена тем, как уверенно движутся там ее руки.

— Теперь ты, миленькая. Даже Элиот заметит... — она перестает говорить и внезапно роняет мою сумку, разбивая красный блеск для губ и бутылку парфюма.

Двое мужчин останавливаются в дверях комнаты. Внутри у меня холодеет. Они принадлежали к членами клуба еще до чумы, и нам советовали избегать их.

Но Эйприл заметила не их. Она смотрит через всю комнату на молодого мужчину, наклонившегося к бару. Я знаю точно, что это не ее брат, так как в ее взгляде слишком много флирта. Он идет к нам, и Эйприл поднимается.

Даже не предлагает мне помочь собрать содержимое сумочки. Сделать это ей и в голову не пришло бы.

Подруга улыбается, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. Я успеваю увидеть, как пожилой джентльмен проходит мимо.

И затем молодой мужчина остановился прямо около нас. Эйприл предлагает ему свою руку, прежде чем бросает мне через плечо слова:

— Мы здесь. Элиоту не на что жаловаться. Если захочет — найдет нас. А сейчас надо повеселиться.

Возможно, она права. Вот почему мы приходим сюда. Забыть. Повеселиться.

Я смотрю, как она улыбается, откидывая волосы назад. Если бы наш мир не взорвался, она была бы уже замужем, возможно, и женой, и матерью. А вместо этого она все ночи напролет гуляет без сопровождающего. Моя мать не одобряет ее поведение, но не может обуздать дикости Эйприл.

И мама не станет удерживать меня от общения с ней, потому что в ее семье есть связи. Эйприл утверждает, что ее дядя, принц — сумасшедший. Он живет за городом в средневековом замке, который сюда перевез из Шотландии — камень за камнем — прямо перед грянувшей чумой. Он контролирует все, включая войска. Мы делаем то, что он говорит. И я не могу с уверенностью сказать, как так получилось.

Отец Эйприл раньше был мэром, но он умер, и теперь они с матерью живут одни в пентхаусе А, Аккадиан Тауэр. Ее мать целый день напролёт пьет бренди, а Эйприл целуется с незнакомцами в районе Разврата. Ее новый парень протягивает ей высокий стакан, а другой предлагает мне. Я беру его, но не пью. Что-то в нем привлекает мое внимание. Вообще-то не в нем, а в том, что Эйприл все-таки начинает его целовать.