Татьяна Живова - Дети Зоны: альтернативная история

…Ксана передала гитару сталкеру по прозвищу Печень — и поднялась с места. Гибко, с удовольствием потянулась, расправляя затёкшие мышцы. Становилось прохладно, надо было сходить в дом за какой-нибудь курткой. Сообщив: «Сейчас приду», девушка покинула освещённый круг.

На обратном пути она чуть свернула в сторону и легко взбежала на один из холмов, окружавших Деревню. Отсюда открывался потрясающий вид на западные болота. В свете полной луны пейзаж выглядел таинственным и мирным — хотя это была Зона. Ксана остановилась, любуясь окрестностями.

Чья-то рука вдруг легла на её плечо. Девушка вздрогнула, обернулась и… шарахнулась в сторону с придушенным вскриком.

Туту! Неужели подстерегал её здесь?

— Не подходи… — нервно пробормотала Ксана и попятилась, не сводя с него глаз.

— Ну чего ты меня боишься? Дурочка… — негромко сказал он, шагая за ней. Всё повторялось, как днём, и от этого почему-то становилось ещё страшнее. Как будто она спала и раз за разом видела один и тот же повторяющийся кошмар.

— Я же не настолько страшный…

Ксана пискнула испуганной мышкой и метнулась, уклоняясь в сторону, прочь! Но реакция сталкера оказалась лучше — он поймал её за руку и рывком притянул к себе. Стиснул оба запястья как клещами — не вырваться, как ни старайся!

— Что же ты… Только своих вонючих снорков ласкаешь, а нормальными мужиками брезгуешь? — выдохнул он ей в лицо, и девушка почувствовала исходящий от его рта запах алкоголя. Да он пьян!!!

— А чем, например, я хуже твоего… как его там… Острозуба? А, Ксанка?

Ксана с короткими тихими стонами вырывалась, но все её попытки были тщетны. Туту держал её крепко, и ещё этот его взгляд…

— Снорочья самка… — глухо и как-то зло прошептал он ей на ухо, обдавая горячим прерывистым дыханием. — Небось, не только бегала и трахалась с ними, но и человечинку ела, да, Ксанка? Ведь ела, я же тогда, лет шесть назад, видел, как эти тварюги сожрали на Свалке одного новичка, а ты смотрела на это и лыбилась! — он встряхнул её, потом ещё раз. — Что, разве неправда? Отвечай, ты…

Девушка дико вскрикнула и рванулась из его рук. Забилась, словно пойманная в капкан зверушка. Никакого эффекта — только ещё больнее стало запястьям. И невыносимо-горячо — щекам. Как будто от кострового жара…

…Только отец знал об этом постыдном эпизоде её биографии. Как-то раз Стая подъедала припрятанные запасы. А она, Детёныш, тогда только-только прибилась к ним, ещё не различала, что можно есть, а что нельзя… Зубастик кинул ей кусок мяса от полуобглоданного тела, и она взяла. Но, должно быть, труп пролежал довольно долго и начал разлагаться. Потому что всего-то от пары маленьких кусочков мяса Ксанка почувствовала себя настолько отвратительно, что едва-едва сумела доползти до ручейка с водой. Там и свалилась в корчах. Потом долго болела, но навсегда усвоила урок: ЭТО есть нельзя — будет очень плохо и больно! С тех пор она не повторяла опытов поедания человечины — как бы голодна ни была и как бы ни угощали братья-снорки. А потом и Панас подтвердил ей, что люди не едят людей, что этого нельзя делать ни в коем случае!

Но постыдное воспоминание так и осталось в глубине её памяти горчащим мутным осадком. И вот теперь этот Туту взбаламутил всё так, что Ксана снова почувствовала знакомую тошноту.

— Не… не смей… — потрясённо, давясь слезами, прошептала она, с отчаянием глядя ему в глаза. — Ты же не знаешь… ты ничего… не…

Вместо ответа он тихо рассмеялся, и от этого смеха Ксана едва не лишилась чувств.

— Пожалуйста… — в смятении пролепетала она. — Пожалуйста… не надо… не тронь…

— Дурочка… — хрипло и почти ласково повторил сталкер, щекоча губами и дыханием её висок. — Не бойся…

Он ухмыльнулся и вдруг ловко повалил её в траву и тут же навалился сам, прижав к земле всем своим весом.

Он ещё даже не успел дать воли рукам, но даже совершенно неопытная в общении с мужчинами Детёныш каким-то мгновенным наитием поняла: сейчас с ней сделают что-то такое… очень нехорошее. Мерзкое. Отвратительное. Такое, что потом ей придётся бежать в Зону, обратно к Стае — ибо ЭТО заставит её окончательно возненавидеть людей. Всех!

В следующий миг Ксана пронзительно — все кабаны и псевдоплоти Зоны удавились бы от зависти! — завизжала прямо в ухо своему обидчику, резко выгнулась и рванулась так сильно, насколько могла. Туту немедленно отпустил одну её руку и попытался зажать ей рот, чтобы не кричала. Этого хватило.

Стремительный и беспощадный снорочий взмах — и на правой щеке насильника вспыхнули три ярко-алые дорожки от её ногтей! Туту взвыл и выпустил девушку, откатившись в сторону и зажимая окровавленную щёку. Ксана не стала дожидаться, когда он встанет и захочет расправиться с ней. Тем более — со стороны Деревни уже звучали приближающиеся тревожные крики бегущих сюда людей. Девушка метнулась к дому и краем глаза заметила, как и её обидчик проворной тенью ускользает в темноту. Вовремя — ибо кое-кто из подбежавших сталкеров, не разбираясь, пальнул в его сторону. Попал или нет — неизвестно. Да она и не стремилась это узнать. Прочь, скорее прочь!!!

Не отвечая на тревожные вопросы, которыми её засыпали прибежавшие люди, Ксана растолкала всех и со всех ног кинулась домой. Только там, заперев дверь и зарывшись лицом в подушку, она дала волю слезам.

…Мамо-Зона, а ведь ещё отцу рассказать придётся… А что сотворит Панас с обидчиком дочери, когда дознается? И… что сделают с «собратом» те вольные сталкеры, у которых она была любимицей?..

Нет… Нет. Нет! Нет!! Не-е-е-е-е-ет!!!..

Не думать… Не вспоминать… Забыть… О-о-о-о!!!..

…На краю Деревни поскрипывало отягощённое грузом кряжистое дерево, толстый нижний сук которого сталкеры приспособили под виселицу. Труп повешенного несколько дней назад какого-то злостного нарушителя неписанного кодекса вольных бродяг раскачивался маятником — хотя ветра совсем не было. Знающие предрекали, что труп скоро станет зомби и смоется с места казни.

Впрочем, как знать — может, с такими событиями, верёвка будет пустовать недолго?..

На следующий день Детёныш почти не покидала дома — что было для неё нехарактерно. Ей было страшно и стыдно. Страшно из-за того, что, вот она выйдет — и встретится со своим врагом, увидит его лицо, расцарапанную ею же щёку, столкнётся с ним взглядами… Стыдно — перед сталкерами, ставшими свидетелями произошедшего. А если начнут расспрашивать, потом расскажут отцу?.. Ой, Мамо…

Но более всего её тревожило то, что Туту, обозлённый её отпором, может запросто рассказать о ней всё, что ему было известно, ВСЕМ. И тогда…

Каждый раз, когда такая мысль приходила ей в голову, Ксана вспыхивала и со стоном прятала лицо в ладонях, непроизвольно мотая головой: нет, нет, не надо, пожалуйста, не надо… хватит, пощадите!!!..