Руслан Бирюшев - Солнечный ветер (полностью)

— Вы позволите жить в своём доме человеку, который, возможно, пытался вас отравить? — Реймонд взял себя в руки настолько, что его уже хватило на длинный вопрос.

— А вы пытались? — прищурилась Каррисо.

— Нет! — чуть не выкрикнул молодой человек, однако спохватился, и добавил, выдавив из себя жалкую улыбку: – Но насколько я вас знаю, вы не из тех, кто верит на слово и кого можно убедить одним только честным словом…

— Смотря, кто это слово даёт, — хмыкнула адмирал. — Я вас знаю немногим больше, чем вы – меня, но, на мой взгляд, вы не из тех, кто способен организовать массовое отравление. Мягко говоря. Поучаствовать вольно или невольно – вполне, но не организовать… Это во-первых. Во-вторых, мне сразу не понравилось, как повелось следствие.

— Повелось? — колесо повозки угодило в особо глубокую выбоину, и фок Аркенау едва не уронил на пол шпагу. — Я думал, оно только начнётся, когда меня…

— Следствие началось ещё этой ночью, через два часа после того, как вы покинули мою квартиру, — покачала головой Каррисо. — И как-то очень странно оно пошло… Словно в охранке сразу поняли, кто во всём виноват. А иные варианты рассматривали чисто для проформы. Хотя обвинять ту же Нарцию можно с не меньшим успехом. Не знаю, что это – попытка быстро и не утруждаясь раскрутить потенциально славное дело, или о вас знают что-то особенное… Но в любом случае, лейтенант, как только вы попадёте в изолятор СБП, как только с вами проведут первый допрос, вы живо и под запись признаетесь в том, что от вас захотят услышать.

Карета вдруг резко свернула, чуть не встав на два колеса, пассажиров качнуло вбок. Каррисо приложилась левым боком о дверцу и сдавленно охнула.

— Мой адмирал! — подскочил, едва не ударившись макушкой о потолок, фок Аркенау, позабывший, что решил пока отказаться от подобного обращения.

— Всё нормально, — неестественно бодрым тоном произнесла Каррисо, садясь ровно. — Так вот… Когда за вас возьмутся профессионалы, вы расскажете всё, что угодно. Я лично хочу знать правду о случившимся. А вот чего хотят в охранке, я уже не совсем понимаю. И пока не разберусь, все карты им в руки не отдам.

— И… что мы будем делать? — спросил Реймонд, не уверенный, что обращение "мы" уместно. Он так и не понял, верит ли адмирал в его невиновность, или просто собирается вести какую-то свою интригу.

— Жить вы будете у меня, — адмирал глянула в окно и со вздохом вновь принялась пристраивать руку на перевязь. Кажется, они уже ехали по улице Каменщиков. — На допросы вам ходить придётся, но я всегда буду с вами, и прослежу, чтобы беседа не уходила… в сторону от темы. Я, конечно, не конкурент следователям из СБП, но у меня есть, где проконсультироваться, и в моём присутствии они просто будут вынуждены придерживаться протокола. Надеюсь, скоро ситуация прояснится, и там будет видно, что именно предпринять.

— А кстати, как вам это удалось? Забрать меня прямо у следователя.

— Дело техники. По кодексу Фридриха-Вильгельма Шестого адъютанты офицеров фактически приравнены к оруженосцам при благородных господах, и сей анахронизм никто не удосужился отменить… Это даёт многое, в том числе и право забирать на поруки даже при весьма серьёзных проступках, — командующая снова посмотрела в окно, кивнула и надела треуголку. Поправила перья на ней. — Ещё надавила на некоторое противоречие, согласно которому ваше дело может проходить по ведомству Трибунала Военно-Космического Флота, а тогда СБП вообще не имело права вас задерживать… В общем, дезорганизовала и деморализовала противника, принудив к отступлению, если без подробностей. А перехватили мы вас почти случайно.

Карета остановилась напротив знакомой многоэтажки. До сих пор лейтенант видел дом тридцать шесть по улице Каменщиков лишь ночью, но свет дня не добавил строению каких-то особых деталей. Обычная жилая инсула, типовая. Соскочивший с облучка матрос распахнул дверцу и неловко изобразил подобие приглашающего жеста, принятого у кучеров знатных господ.

— Ещё вопрос, — торопливо сказал фок Аркенау.

— Да? — уже поднявшаяся с сиденья Эльда остановилась.

— Я этого не делал и ничего об этом не знал, — запинаясь, выпалил лейтенант. — Я никогда не попытался бы… вас или кого угодно ещё… вы верите мне? Я хочу знать…

— Вот зря я вам, что ли, в начале нашей беседы рассказывала анекдот? — Каррисо выбралась из кареты и обернулась к Реймонду, придерживая дверцу. — Давайте так – на ваш вопрос я отвечу через три дня. Примерно. А пока… я не знаю, причастны вы к покушению или нет, но я уверена, что виновны в нём не вы, — слово "виновны" адмирал произнесла с некоторым нажимом. — И вы всё ещё мой адъютант, которому я готова простить некоторые глупости и ошибки. Пойдёмте.

Следующие трое суток лейтенант фок Аркенау провёл словно в безвременье, полностью изолированный от окружающего мира в квартире адмирала. На допрос его так ни разу и не вызвали, газет в квартиру не приносили, радиоприёмник не работал, и даже пристать с расспросами было не к кому. Нарция, которая, похоже, и раньше из дома почти не выбиралась, знала о происходящем не больше Реймонда, да и вообще лейтенанта сторонилась. Сама же хозяйка квартиры появлялась дома около полуночи, бросала шляпу прямо на пол, коротко отвечала на приветствие адъютанта и сразу, даже не разуваясь, проходила к себе в спальню. Нарция ныряла следом, держа в руках поднос с едой, а спустя некоторое время торжественно выносила в прихожую адмиральские сапоги и камзол. Утром камзол, шляпа и ботфорты из прихожей исчезали – значит, адмирал уходила раньше, чем фок Аркенау просыпался.

В результате мающемуся офицеру оставалось лишь мерить шагами гостиную, считать цветочки на дешёвых бумажных обоях, которыми была обклеена комната, да пытаться читать. В подобной ситуации книги могли бы стать спасением, однако не стали… Домашняя библиотека Эльды Каррисо на две трети состояла из томов на незнакомом Реймонду языке – видимо, родном языке адмирала. Остальную же часть составляла техническая и справочная литература, совершенно непригодная для убиения времени. Ещё имелось несколько сборников сказок народов Империи, изданных столичной типографией, но кто их мог читать в этом доме, лейтенант предполагать опасался. Для себя решил, что всё же "домосмотрительница".

На четвёртые сутки, ближе к вечеру, пошёл проливной дождь. В тот же день адмирал вернулась домой раньше, к восьми часам – с каплями влаги в перьях треуголки и наброшенном поверх мундира плаще-дождевике, явно с чужого плеча. Всегда блестящие, как чёрное зеркало, ботфорты командующей оказались забрызганы и заляпаны до колен, словно Каррисо ходила, не глядя под ноги, прямо по лужам, а не ездила по городу в карете. Она, как обычно, закрылась в спальне, но уже через час вышла к ужину.