Тони Дэниел - Суперсвет

— Значит, тебе нужны новые почки.

— Нет, Чимкин. Без гриста почки не изготовишь и работать не заставишь, а у меня главная проблема как раз с гристом. Организм просто не может им больше управлять.

— То есть ты хочешь сказать… Ты умираешь?

— Когда-нибудь умирают все, Пин Ли. — Он назвал ее полным именем, как делал лишь тогда, когда пытался внушить ей нечто важное.

Да, умирают все. И папа тоже умрет. Но не сейчас же! Не так же скоро!

— Ох, папа. А если… как насчет трансплантата? Или… ты можешь взять почку у меня, а?

— Мне пришлось бы взять обе, милая. — Отец вскинул брови на манер Синдры, злодея-мэра, героя одной из своих любимых и растянувшейся на годы мерси-мелодрам. — Да вот только с трансплантатом моя иммунная система уже не справится. К тому же рано или поздно объектами атаки станут другие органы. Может быть, по очереди. Может быть, все сразу. — Хьюго Сингх покачал головой. — Ничего не поделаешь.

Ли онемело кивнула и лишь смогла прошептать:

— Сколько?

— Еще месяц-два, Чимкин.

Месяц? И через месяц ее отца не станет? Не станет. Представить мир без него она просто не могла. Он присутствовал в ее жизни постоянно; каждый день начинался с его неторопливого ухода на работу и заканчивался политическими спорами с приятелями, которые ценили его за независимость взглядов. Но на первом месте для него всегда были дети, которых он считал даром небес, которых обожал, пестовал и о которых не уставал заботиться. И что же, больше этого не будет? Ли уже знала, такую потерю восполнить невозможно.

— Наверно даже не узнаю, как война кончится, — усмехнулся Хьюго Сингх. — Уж и не знаю, ради чего ее и начинать стоило.

— Давай не будем сейчас об этом, папа, — едва слыша себя, сказала Ли. — Послушай, я доеду сейчас до Хаба и буду в лифте… — Она мысленно вызвала расписание движения через Хаб, транспортный узел Мета, расположенный на северном полюсе Меркурия. — …через пять часов. А значит, в Алкали-Дал попаду… — Конвертер мгновенно проложил маршрут из Меркурия в Вас через Венеру и произвел соответствующий расчет. — …через два с четвертью дня.

— Пинг Ли, тебе вовсе не нужно приезжать самой. Достаточно и полной виртуальности.

— Я хочу сама быть там. Может быть, что-то еще можно сделать.

— Не надейся на многое, Чимкин.

— Я должна там быть.

— Время еще есть. Доктор говорит, у меня в запасе две недели, после чего я уже не смогу выходить в виртуальность.

— Ох, папа, ну почему же ты ничего не сказал раньше! Я бы что-нибудь придумала.

— Диагноз определили не сразу, а мне не хотелось отвлекать тебя от работы. Ты ведь занята чем-то важным, правда, Чимкин?

— Да, папа. Думаю, что да.

— Я так и знал! И раз уж ты не можешь сказать, чем именно, я по крайней мере буду знать, что делаешь что-то нужное и ценное.

— Да, папа.

— Знаешь, у меня будет настоящий погребальный костер. — Отец слегка подался вперед. — Твоя сестра споет ардаса .

— У Суни красивый голос. — Отчаяние захлестывало. Он уже планирует собственные похороны. Разумеется, в полном соответствии с сикхскими обычаями.

Они поговорили еще немного, после чего отец подмигнул, и его образ исчез, сменившись быстро проследовавшими друг за другом Нанаком и девятью гуру.

Ли тут же вызвала расписание движения стримеров через Джонстон, промежуточную станцию, расположенную над северным полюсом Меркурия, откуда можно было попасть на Венеру и дальше. Поразмышляв немного над тем, следует или нет пользоваться услугами частного транспорта — стоил он всегда дорого, а с началом войны цены еще подскочили, — она решила сэкономить гринлифы, чтобы по прибытии в Акали-Дал купить что-нибудь в подарок отцу, и зарезервировала место.

Но получила отказ.

Ли повторила попытку.

Снова отказ.

Никаких объяснений ей не дали. Через два часа Ли обратилась туда в третий раз.

Отказ.

Нет мест? Не может быть. Тогда что же происходит? Еще несколько попыток закончились с одинаковым результатом.

Ли села. Дыхание сбилось. Сердце колотилось от волнения. Успокойся, сказала она себе. Наверняка где-то произошла ошибка. Уверения не помогали. От отчаяния к глазам подступили слезы. Она вытирала их рукавом туники, когда в офис вошел Тексток.

— Ты что делаешь? — спросил он с порога.

— Я… у меня срочное дело. Личное…

— Ты пыталась уехать, — ровным, бесстрастным голосом заявил Тексток.

Ли вздрогнула и посмотрела на него.

— Как ты узнал?

— Неважно. Тебе нельзя уезжать.

— У меня очень болен отец.

— Печально. Посети его через мерси.

— Это не то, что надо. Он умирает.

— Тебе нельзя уезжать, — повторил он тем же тоном.

— Но почему? — Слезы снова брызнули из глаз.

— Потому что идет война. Понимаешь ты это или нет, но ты участвуешь в ней.

— Это ты в ней участвуешь! А я здесь просто так. Я даже… я даже не твоя любовница больше. — Слезы текли уже вовсю. Ли приказала пелликуле высушить их, но было поздно. — Я не знаю, кто я.

— Верно, раньше так и было, — согласился Тексток. — Но ты же открыла что-то, так?

— Что? Откуда тебе это известно?

— Я чувствую, что он теряет ко мне интерес. Директор знает, ты на что-то наткнулась.

— Мне его внимание не нужно. Я у него ничего не прошу.

— Поздно, — покачал головой Тексток. — Кто принял «Глори», тот согласился и на все остальное.

— Я всего лишь хочу повидаться с отцом.

Но Тексток ее уже не слышал.

— Кто бы мог подумать, — пробормотал он задумчиво, — малышке Ли крупно повезло.

Обри одновременно спускалась в темную долину Ноктис Лабиринтус на Марсе и играла в виртуальную пелоту с охранными алгоритмами лагеря смерти. Действовать сразу в двух мирах да еще в стрессовых обстоятельствах — тут и шизануться недолго, но Обри была крепким орешком. Как в психологическом смысле, так и в физическом, да и в виртуальном тоже. Как-никак ее родителями были свободный конвертер и биологический человек. Более того, сама она прошла программу полной адаптации к чуждым средам и, претерпев множество изменений, усовершенствований и дополнений, превратилась из обычной шестнадцатилетней девушки в грозное оружие партизанской войны. При этом Обри была надежна защищена от всевозможных нападений с использованием грист-технологий. Ее энергетические потребности обеспечивало атомное сердце.

Но при всем этом она оставалась шестнадцатилетней девушкой, молодой женщиной, лишенной в двенадцать лет семьи и обреченной на нелегкую жизнь солдата-партизана. Обри никогда не забывала, откуда пришла и зачем, и каждый день молилась за брата и отца, все еще надеясь, что они вырвались во внешнюю систему.

Ее мать доставили сюда, в Силиконовую Долину, лагерь смерти для свободных конвертеров. Обри видела консигнационные списки. И вот теперь, по прошествии пяти лет, пришло время попытаться спасти ее. Разумеется, будучи реалистом, Обри понимала, что не может отправиться прямо к матери и вытащить ее из камеры или чего-то другого, что представляло в лагере место заключения. Речь шла об освобождении миллионов содержащихся в неволе свободных конвертеров.