Евгений Лотош - Coda in crescendo

— Понятно, — премьер прикусил нижнюю губу и почесал нос. — Значит, нашу планету тоже создали для развлечения? И Большая Игра все еще идет?

— О, мой мальчик, ты невнимательно меня слушал, — усмехнулась Майя. — Я ведь уже сказала: ваша Игра завершилась в тысяча сто сорок третьем, девяносто лет назад. С тех пор на планете присутствовала лишь Суоко, обихаживающая Ставрию, свой дипломный проект по практической социологии, если можно так выразиться, а заодно манифестацию своей ностальгии по родной планете. Я пока не слишком хорошо ее знаю, но мне кажется, что от игр в большую политику она испытывала какие угодно чувства, но только не удовольствие. Мой племянник — хотя и умница, но унылый зануда, каких поискать, и ученики ему под стать. Вон, на Кару посмотри: девочка славная, но такая правильная и скучная… Разве что Палек стал исключением… впрочем, с ним ты не знаком, к своему счастью.

— Но… но как вы можете обходиться с живыми людьми как с игрушками? — король Ценганя в волнении привстал на кушетке. Левый Министр метнул на него предостерегающий взгляд, но король не отрывал глаз от паладарского посланника. — Ведь мы чувствуем, любим, строим планы на будущее — а вы разрушаете все ради собственного удовольствия? Как вы можете?!

— Как мы можем что? — Камилл перевел на него скучающий взгляд, в котором явственно читалось желание побыстрее закончить разговор. — Мы вас создали, вытащив из небытия. Дали вам жизнь, культуру, знания, даже частично историю. Без нас вы бы вообще никогда не возникли. Можно сказать, что мы боги. Ты ходишь в храм, чтобы молиться богам, Юкира-атара, и тебе даже в голову не приходит возмутиться, что они якобы определяют ваши жизни. Почему ты возмущен нашим поведением? Лишь потому, что можешь встретиться с нами лицом к лицу, а с привычными богами — не можешь?

— Но вы не боги!

— Почему? — удивился паладар. — Потому что мы сами так сказали? Я лично несколько раз официально играл и такую роль. Не могу сказать, что мне нравилось, совершенно не мой стиль, однако верные последователи с огромным удовольствием молились мне, как ты молишься Вегешоту. Кстати, в отличие от вашего эфемерного Вегешота, я всегда вел дела честно: выполнил — награда, провалился — штраф. Или ты сейчас начнешь мне рассказывать, что каждый человек — бесценная личность, целая вселенная, и тому подобные красивые сказки? Юкира-атара, будь любезен, осознай, что я примерно в сто тысяч раз старше тебя. Перед моими глазами прошло бесчисленное количество смертных, и ты, пусть даже Сын Неба и все такое, лишь один из них. По большому счету, мне не интересно и не важно, умрешь ты сегодня или проживешь еще полвека. Главное, что очень скоро, по моим меркам, ты исчезнешь навсегда, как и остальные паллийцы — если, разумеется, наши физики не найдут способ зачем-то продлить до бесконечности ваши жалкие жизни.

— Но ведь ты участвуешь в… проекте Карины Мураций, — вполголоса заметил Левый Министр, глядя мимо паладара. — Значит, мы все-таки не до конца тебе безразличны, Камилл-атара?

— Мне небезразличен ваш мир в целом, — холодно ответил Камилл. — Мир как место, где я могу жить и вести свою игру в необычных условиях. Пока я сохраняю интерес к вам, мы сотрудничаем, честно и взаимовыгодно. Как только я охладею, только вы меня и видели. Расклад понятен? Вот и замечательно.

Паладар слегка зевнул.

— Теперь, полагаю, мы наконец-то можем перейти к более насущным вопросам, таким как подача истории в Ценгане. Мы здесь в довольно сложном положении. Мистический взгляд на вещи заставит широкие массы воспринять наши откровения совершенно непредсказуемым образом. Последствия могут оказаться самыми разными — от всплеска религиозности и окончательного обожествления паладаров с последующими массовыми паломничествами в Хёнкон до обвинения паладаров в ереси и объявления Университету священной войны. Конечно, последователи Миндаллы не так агрессивны, как адепты религии Рассвета, но всякое случается. В других условиях мы могли бы сляпать на скорую руку версию специально для вашего социума, но сейчас нельзя. Слишком активно идет обмен информацией между континентами. Если мы начнем выдавать разные версии в разных странах, нас быстро обвинят во лжи и передергивании.

— Да, задача действительно сложная, атара, — вежливо согласился Левый Министр, по-прежнему глядя мимо паладара в угол, где на большой бумажной ширме изящно парили черные журавли, подсвеченные через открытое окно красным светом Инганно. Он подчеркнуто использовал высокий стиль, игнорируя разговорный, едва ли не босяцкий катару Камилла. — Возможно даже, нерешаемая.

— И именно поэтому я здесь, атара, — впервые с начала разговора Камилл улыбнулся: тонко, хищно, азартно. — Я люблю неразрешимые задачи. Они наполняют жизнь смыслом. Вот предварительный текст пресс-релиза, — он тряхнул рукой, и из широкого рукава его алого с золотой вышивкой халата выпал толстый свиток. Движение кистью — и свиток, вращаясь, словно пропеллер, перелетел через всю комнату и упал на пол перед Левым Министром, замерев точно в центре шелковой циновки. — Именно что предварительный, для обсуждения. Покажите его двум-трем доверенным аналитикам в течение ближайших часов и сообщите свое мнение. Учтите, что версия для Ценганя и Кайнаня планируется одна, и мне еще потребуется свести воедино все правки, да так, чтобы не обидеть ни одну из сторон.

— Ну хорошо, — Народный Председатель задумчиво разгладил бумажные листы ладонью, собрал их в аккуратную стопку и чуть отодвинул от себя. — Текст я передам в секретариат немедленно, к вечеру получим набор замечаний и правок. Ребята у меня цепкие и циничные, ошарашить их сложно, так что обойдутся без истерик, надеюсь. Однако, Наташенька, я так и не понял: почему вы решили рассказать Палле правду именно сейчас? Зачем вы вообще решили ее рассказать?

— Затем, Миша, что положение крайне тяжелое. Наши наблюдения за Паллой показывают, что Арасиномэ постепенно поглощает вас. Буквально поглощает. Люди заражаются энергоплазмой, изменяющей их тела, берущей их под прямой контроль и переносящей сознание на какие-то иные носители, нам пока что не понятные. Среди студентов Университета отмечены массовые случаи перестройки нервной системы и физиологических процессов в организме, и паллийская медицинская статистика на всех континентах начинает замечать то же самое. Мы боимся, что вам отпущено куда меньше времени, чем осталось до взрыва звезды. Долгое время Арасиномэ изучал вас, и вот теперь его вмешательство в вашу жизнь начало проявляться все более заметно, а степень воздействия растет по экспоненте. Со времени Первого Удара прошло девять лет, и мы не уверены, что ваше общество продолжит существовать хоть в каком-то виде еще девять лет спустя.