Евгений Лотош - Coda in crescendo

Сайра спустился по каменным ступенькам в рощицу павлоний, смешанных с редкими соснами мацу, простучал каблуками тяжелых солдатских ботинок по каменной плитке между кустами туи и вышел к деревянной беседке у озера. Свет от окон гостевого здания, где сейчас расслаблялась его команда, сюда не проникал, и в зеркальной глади воды отражались лишь переливающиеся разводы ночного неба и голубой серп восходящей Труффы. Присев на скамью беседки, следователь зябко засунул руки в карманы куртки, поеживаясь от прохладного ночного бриза, тянущего к морю с остывающих холмов, и уставился на пруд. Его вдруг охватила странная меланхолия. Он отлично помнил времена до Первого Удара, когда в таких же вот ночных прудах отражалась не кривляющаяся радуга во все небо, а нормальные звезды и созвездия. На берегу такого звездного пруда он познакомился со своей будущей женой — и на том же самом берегу развеял по ветру прах, в который беспощадное жерло крематория превратило ее мертвое тело после того, как ночное небо навсегда утратило прежний цвет черного вельвета.

Тогда, девять лет назад, Сайра еще не добрался до поста следователя по особо важным делам, подвизаясь в роли мальчика на побегушках при важных родовитых чиновниках. Они с Конэко, через три или четыре декады собиравшейся родить первенца, встретили миг Первого Удара под звездами на высокой террасе храма Киёмидзудэра, откуда открывался великолепный вид на залитую огнями вечернюю Кионару. В тот момент они стояли на террасе, смотрели на город и светящийся теплыми фонарями торговый квартал, окружавший дорогу к храму. Сайра одной рукой обнимал жену за плечи, второй любовно поглаживая ее выпуклый живот, и Конекэ застенчиво и радостно улыбалась ему в ответ — а несколько минут спустя он, захлебываясь слезами и задыхаясь от собственного непрестанного воя, нес ее тело на руках по улице, уже не казавшейся уютной и радостной. Ужасная боль разрывала сердце, и переливающееся кошмарной радугой небо, откуда навсегда пропали звезды, словно насмехалось над ним гримасами жестоких клоунов. Панически мечущиеся в темноте толпы; трупы под ногами, на которые он наступал, не осознавая того; мечущиеся языки пламени от занявшихся пожаров; вопли затоптанных и раздавленных людей… Гигантский авиалайнер, взлетавший над городом, объятый огнем после взрыва реактивных двигателей, рухнул в четверти цулы от старого королевского дворца, убив больше четырехсот человек, пассажиров и невезучих горожан, и зарево от устроенного им гигантского пожара металось над городом, отражаясь в клубах дыма, вздымающегося к свихнувшемуся небосводу.

Несколько дней спустя, когда воплощенный кошмар все еще не сошел на нет, но уже поддавался хоть какому-то контролю, Сайра получил урну с прахом Конэко и своего нерожденного ребенка. Вернее, усталый сотрудник крематория выдал ему урну, где значилось ее имя. Но в те дни было не до надлежащих церемоний. Мертвые тела сжигали в печи по нескольку за раз, не разбирая родовитости и богатства, и их пепел смешивался в урнах, выдаваемых безутешным родственникам. Сайра развеял прах над тем же прудом, у которого они познакомились. Он не молился: его оледеневшее сердце навсегда закрылось для богов, существовали ли они на самом деле или нет. И не только для богов: его жизнь больше не скрашивала ни одна женщина — ни жена, ни любовница, ни даже проститутка. Его чувства умерли. Остались лишь ледяная рассудительность и угрюмая ожесточенность, с которой он вложил всего себя в карьеру.

Его ценили за острый ум и лояльность. Он никогда не предавал и всегда держал слово. Он не стал ничьим постоянным приспешником, заключая формальные и неформальные контракты и честно их выполняя. Он продвигался по карьерной лестнице, оставаясь в хороших отношениях со всеми важными персонами, и даже неизбежно наживаемые враги платили ему дань уважения. Пользовавшиеся его покровительством могли быть уверены: заплаченные деньги возвращались сторицей. Ему доставляло холодное удовольствие влезать в хитросплетенные интриги соперничающих кланов и родов и брать за горло каменной хваткой, унижать, смешивать с тюремной грязью тех, кто хапал не по чину, использовал наемных убийц, пользовался властью для насилия над детьми и женщинами… Но чем дальше, тем чаще он задумывался: зачем? Ради кого он живет и работает? Только ради себя самого?

Жесткий и даже жестокий, спокойно-рассудительный и неуязвимый для эмоций, нынешний следователь по особо важным делам ни капли не походил на молодого человека, встретившего ночь Удара на террасе древнего храма. Прежний Сайра Моямару умер вместе с Конэко. Что сказала бы сама Конэко, увидев его нынешнего?..

Окончательно утонуть в меланхолии ему не позволили. Бесформенное темное пятно бесшумно шевельнулась на земле среди таких же теней, вытянулось вертикально и превратилось в человеческий силуэт. В полумраке беседки встрепенувшийся Сайра с интересом наблюдал, как из поверхности гладкой, словно отшлифованной статуи всплывает одежда: обычные короткие штаны, халат и сандалии. Несколько секунд — и перед ним стоял человек, по виду разносчик лапши, лудильщик или бродячий плотник.

— Интересная у тебя манера приветствовать гостей, Сайра-тара, — с раздраженной иронией в голосе произнес гость. — Меня ведь не пустили в дом по твоему приказу?

— Да, Камилл-атара, — кивнул следователь, поднимаясь и кланяясь. — Добрый вечер. Приношу свои извинения, но мне требовалось наглядное подтверждение, что ты — действительно ты. Я и так внезапно сорвался с места по простому телефонному звонку, и если вдруг оказалось бы, что меня разыграли или заманили в ловушку… Прости, атара, но у меня хватает недоброжелателей, а паладарскому дрону не составляет никакого труда проникнуть сюда.

— Понимаю, тара, — голос паладара изменился и обрел тоны и слог формальной вежливости. — Я также весьма ценю твое доверие и не намерен его обманывать. Приношу свои извинения, но даже у меня возникают проблемы с получением информации и ее перепроверкой. Я лишь несколько минут назад засек подходящие к берегу катера и получил окончательное подтверждение, что группа преступников, о которой я сообщил, является боевиками "Мести". Я не был уверен ни в чем, кроме того, что снайперские винтовки с кайтарскими ночными прицелами не относятся к… товарам, на которые Управа благочиния зачастую закрывает глаза. Если бы мои догадки не подтвердились, ты бы просто захватил группу наемных убийц. Невеликое, но все же оправдание для экстренной спецоперации. Но теперь ты можешь с уверенностью добавить к своему послужному списку крупное достижение.

— Значит, "Адаути". "Адаути…"… — следователь покатал название на языке. — Несколько неожиданно, но неожиданность, скорее, приятная. Где они?