Евгений Эс - Атомный барон

— Я смотрю, старик, — помрачнев, ответил Сомов, — я очень внимательно смотрю.

А потом был настоящий бандитский праздник. Сначала накачались вином в притоне, а под вечер большая разгульная компания направилась в портовую таверну, пугая на своем пути встречных прохожих. Выбранное заведение «Трюм» было самым большим в порту и достаточно дорогим для разбойников, но сегодня они могли себе позволить многое. Заказывали коллекционные вина и самые эксклюзивные блюда в огромных количествах. Шумная компания быстро разогнала остальных посетителей и к ночи разбойники остались в таверне практически одни. Хозяин заведения быстро сообразил, с кем имеет дело и ни в чем не перечил гостям, тем более что платили они не скупясь. К пирующим разбойникам вскоре присоединился Старый вместе с Вирой и со своей ближайшей свитой. Как Виктор не старался пить поменьше, поучалось это плохо, и постоянно находился кто-то желающий выпить с ним вместе еще раз. В голове уже порядком шумело, и он не слишком отчетливо соображал, что происходит вокруг.

— Слово! — заорал Орк, требуя внимания, — Выпьем за моего друг Музыканта! Потому что он такой… Он один такой!

— За музыканта! — хором поддержали разбойники и, опрокинув в глотки кружки, заколотили ими по столу.

— Слово! — не унимался Орк, — Музыканту дадим две доли!

— Справедливо! — подхватывали разбойники, — За Музыканта!

— Слово! — встрепенулся Сомов, — Вампиру тоже две доли!

— Справедливо, — кивнул головой Орк, — Вампиру полторы доли.

— Справедливо! — восклицали разбойники.

— Слово! — Орка несло вовсю, — Музыкант отныне моя правая рука.

— За Музыканта, — подхватывали радостные бандиты.

Один лишь Старый слыша все это, не кричал и мертвел лицом. Распределять доли и назначать заместителей без его согласия, было нарушение воровской субординации. Молчал он и тогда, когда захмелевшая Вира полезла целовать Сомова.

В таверне была небольшая сцена с хорошей акустикой, где пела и аккомпанировала себе на расстроенном клавесине симпатичная, но какая-то грустная певица. У нее и репертуар состоял сплошь из грустных и жалостливых песен, за которые ее вскоре достаточно грубо прогнали со сцены и стали требовать на ее место Музыканта.

Виктор не заставил себя долго упрашивать и исполнил несколько популярных среди бандитов песен под восторженный аккомпанемент ударов кружек по столу. Привлеченный необычными звуками гитары и удивительным голосом вышел посмотреть на исполнителя сам хозяин таверны. Он настолько оказался впечатлен оригинальными песнями, что пробился к Виктору и представился:

— Рук Карс, владелец этого скромного заведения. Вот моя визитная карточка, — он с достоинством поклонился, — Восхищен вашим виртуозным исполнением и готов предложить десять серебряных в день, если вы будете выступать у меня постоянно.

Разбойники услышавшее это предложение встретили его оглушительным хохотом. Карс недоуменно посмотрел на развеселившихся разбойников и поспешно добавил:

— Это не считая того, что вы сможете получать от посетителей, а это в разы увеличит заработок. Ваша игра, песни и голос феноменальны. Вы определенно будете иметь успех.

— Благодарю за столь щедрое предложение, — ответил Виктор, слегка поклонившись и с трудом удержав равновесие, — Я его непременно обдумаю, когда у меня кончатся деньги.

Шутка Сомова вызвала очередной взрыв хохота за столами.

А потом разбойники опять пили выдержанное вино и гоняли по кругу ароматные трубки, от которых Сомов уже не отказывался, и дальнейшие события представляли собой калейдоскоп отрывочных фраз и событий.

— Шлем на глаза сполз. Иду ничего не вижу, на пятки наступаю. Думаю, ну, все, сейчас грохнусь.

— Веду баронессу, а меня так и подмывает ее в задницу пикой кольнуть. Видали какая у нее задница?

— А я ей: «Уверен, что вы меня никогда не забудете».

— Наконец-то сниму себе комнату с видом на бордель.

— Вампиру то говорят, два ребра сломали.

— Уеду завтра. К мамке уеду. Она моих пятерых братьев и сестренок одна тянет. Прямо завтра и уеду. Отпустишь меня, Орк?

— Капризка, все пропало! Меня идут арестовывать! Ха-ха-ха…

— А я ей: «Именем короля!»

— Слово! Слово! Ну почему меня никто не слушает?

— Дай-ка я тебя еще раз поцелую, красавчик. Споешь для дамы?

— Вира уймись уже, отстань от парня. Дождешься ты у меня сегодня.

— Не стой за спиной! Не люблю!

— А спой-ка, Музыкант, нашу любимую.

Сомов не понимал почему «наша любимая» — песня из детского мультфильма, так понравилась разбойникам. Но именно эту немудренную песенку просили исполнить чаще всего и знали наизусть все разбойники. Он нетвердой походкой опять взобрался на сцену и взялся за гитару. Можно было даже и не петь самому. Виктор знал, что песню сейчас подхватит хором вся таверна и таверна грянула:

Пусть нету ни кола и не двора,

Зато не платят королю налоги

Работники ножа и топора,

Романтики с большой дороги.

Похмелье было ужасное. Сомов лежал на нерасправленной кровати в верхней одежде. Хорошо, что хоть обувь снял, впрочем, он не был уверен в том, что сделал это сам, а не кто-то другой. Сразу пришло сравнение с господином Преаном и от этого стало еще муторнее.

Что бы я еще раз так напился, больше никогда в жизни, поклялся он самому себе и, повернув тяжелую, как чугунное ядро голову, натолкнулся на укоризненный взгляд Кропалика.

— Э-э… доброе утро, — с трудом ворочая сухим наждачным языком, произнес Сомов.

— Добрый день, — язвительно поправил мальчик, — День давно уже на дворе, Музыкант. Ты в окно-то глянь.

— Да? А который час? — Виктор попытался собраться с мыслями.

В голове было пусто. Из вчерашних событий он практически ничего не помнил, кроме отдельных расплывчатых кадров. Он сжал ладонями раскалывающуюся голову и вопросительно посмотрел на Кропалика.

— Я это… Во сколько вчера домой пришел?

— Не пришел, а принесли тебя на руках. Под утро принесли.

— Ладно, не ерничай, мне и без того плохо. Лучше попроси тетку, чтобы приготовила попить чего-нибудь холодного. Да побольше, побольше!

Через пару часов и нескольких литров соленого ледяного рассола Сомов пришел в себя, привел внешний вид в порядок и отправился в логово разбойников. По пути он купил несколько свежих газет у чумазого уличного мальчишки-торговца. Притон встретил необычайной тишиной и пустотой. Вход вполглаза караулил Пузырь, а за столом сгорбившись, сидел Орк, от усердия высунув кончик языка, испачканный чернилами, и старательно выводил длинный список имен на листе бумаге. Было очевидно, что занятие это для него непривычное и трудное.