Скотт Вестерфельд - Голиаф

Алек повернулся к генералу:

— Сеньор Вилья, очень прошу: скорей сюда вашего доктора. Боюсь, наш корабельный эскулап… не вполне компетентен.

— В таком случае считайте, что вам повезло. Доктор Асуэла непревзойденный специалист по части боевых ран. — Вилья жестом позвал кого-то из толпы. — Отведите его к вашему другу.

Алек наспех поклонился и кинулся туда, где сидела Дэрин.

— Генерал Вилья, — сказал он, запыхавшись, но при этом твердо кладя руку доктору Баску на плечо, — выразил желание, чтобы мистера Шарпа осмотрел его персональный доктор.

— Блажь. С какой стати?

— Настаивает на правах хозяина, — сердито прошептал Алек ему на ухо. — Обидеть его — значит навлечь неприятности.

— Вот уж действительно дурь, — хмыкнул доктор Баск, но встал и отодвинулся на шаг в сторону. Через толпу пробирался доктор Асуэла — человек лет сорока, в твидовом костюме с галстуком веревочкой. Глаз за кругляшками очков было не видно из-за солнца.

Алек пошел к нему навстречу, отчаянно придумывая, как бы уберечь Дэрин. Он глянул на палящее солнце, прикидывая в уме скудный запас фраз на испанском:

— El sol. Malo.

Доктор-мексиканец поглядел на Дэрин, затем на тень от «Левиафана» в каком-нибудь десятке метров.

— Он у вас может идти? — спросил он на безупречном английском.

— Шевелить его нельзя, — ответил Алек. — Мы можем соорудить какое-нибудь прикрытие?

— Отчего бы нет, — с удивлением пошел навстречу Асуэла и стал выкрикивать какие-то распоряжения. Вскоре к нему стали стаскивать куски брезента, сооружая для Дэрин подобие палатки вне поля зрения корабельной гондолы.

Алек тем временем настойчиво отвел доктора Баска в сторону:

— Генерал Вилья хочет передать капитану сообщение. Он говорит, что сделает все возможное, чтобы корабль был снова на ходу.

— Что ж, замечательно. Я пошлю одного из охранников.

— Нет, — Алек покачал головой. — Он хочет, чтобы сообщение доставил офицер.

Доктор Баск хмуро смотрел на куски брезента.

— Понятно, — сказал он после паузы. — Вы присмотрите за Шарпом?

— Ну, а вы как думали, доктор, — даже с некоторой обидой отреагировал Алек, чувствуя в душе облегчение. Единственным деликатным моментом теперь было не дать повстанческому доктору узнать секрет Дэрин, или, по крайней мере, сделать так, чтобы он воспринял его спокойно.

На обратном пути к палатке Алек осознал, что в течение каких-то трех минут солгал троим. Хуже того, сделал это довольно умело. Он тряхнул головой, стараясь не обращать внимания на легкое подташнивание в животе. Ведь, если на то пошло, Дэрин его об этом предупреждала, а он дал ей слово. Это была битва, которую она вела каждый день, и он теперь был частью ее обмана.

Проскользнув в щель между колышущимися лоскутами брезента, Алек застал только Дэрин и доктора Асуэлу. Наземники быстро забросили сюда топчан для Дэрин и ящик под инструменты доктора, а сами возвратились к причальным канатам, и теперь, на расстоянии, вновь было слышно урчанье смолкнувших было лебедок, что притягивали корабль к земле. Тихонько урчал и Бовриль, лапками обвившись вокруг шеи Дэрин.

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор Асуэла.

— Ничего, бывало и похуже, — отвечала она, а сама не сводила глаз с пальцев доктора, ощупывающих ей руку.

— Перелома нет, — констатировал Асуэла, — но порез глубокий. Придется зашивать. Снимайте рубашку.

— Не могу, — тихо, но твердо ответила Дэрин. — Рука не действует.

Доктор нахмурился, еще раз сосредоточенно прощупав ей предплечье:

— Но ведь вы только что сжимали ее в кулак?

— А вы просто разрежьте рукав, — посоветовал ему Алек, опускаясь рядом на колени. — Я, с вашего позволения, помогу.

Асуэла, залезая в свой саквояж, медленно, с подозрением перевел взгляд с Дэрин на Алека. Из саквояжа он вынул ножницы и разрезал сначала манжет мичманской формы, затем добрую часть рукава. Светлая кожа под ним была скользкой от крови. Дэрин резко всхлипнула: свободная рука доктора прошла ей по груди. Асуэла нахмурился, настороженно замерев, и вдруг молниеносным движением приставил острые концы ножниц к ее горлу.

— Что у вас под рубашкой? — не спросил, а как бы потребовал он.

— Ничего! — дерзко уставилась на него Дэрин.

— Там что-то пристегнуто на лямках. Вы носите бомбу! Asesino!

— Это заблуждение, — совершенно четко произнес вдруг Бовриль.

Вид у Асуэлы был совершенно обалдевший.

— Ничего-ничего, доктор, все в порядке, — примирительно сказал Алек, поднимая руки так, будто сдавался на его милость. — Дэрин, сними-ка с себя рубашку.

Та оцепенело уставилась на принца, после чего молча кивнула головой. Доктор Асуэла, наконец, отвел взгляд от лори.

— Вы здесь для того, чтобы убить Панчо! — выкрикнул он. — Вы собирались спикировать на него с бомбой!

— Послушайте, доктор, — как можно спокойней произнес Алек, — она не убийца.

Асуэла таращился на него как помешанный.

— Она, — подчеркнул половую принадлежность Бовриль.

— Дэрин девушка. Именно поэтому у нее такие подвязки, — пояснил Алек, игнорируя выражение ужаса на ее лице. — Убедитесь сами.

Все еще не отводя от шеи Дэрин ножниц, доктор потрогал ее еще раз. Дэрин поежилась, а он, выпучив глаза, отдернул руку с ножницами:

— Lo siento, senorita!

Дэрин открыла рот, но не произнесла ни единого звука. Кулаки ее сжались, а тело начал бить крупный озноб. Стоящий рядом на коленях Алек нежно разжал и взял одну из ее ладоней в свои руки.

— Прошу вас, сеньор, — проникновенно сказал он, — никому не говорите.

— Но… как так? Почему? — изумленно выдохнул доктор.

— Она хочет служить… Летать.

Алек полез в свой потайной карман — тот самый, где неизменно хранилось письмо папы. Рядом с футлярчиком свитка пальцы нащупали тряпичный мешочек, который и вынули наружу.

— Вот, — Алек подал мешочек доктору. — За ваше молчание.

Асуэла заглянул и увидел там кусочек золота — все, что осталось от четверти тонны, оставленной Алеку отцом. Какое-то время доктор на него смотрел, затем покачал головой:

— Я должен сказать Панчо.

— Я вас прошу, — тихо проговорила Дэрин.

— Он наш команданте, — повернулся к ней Асуэла. — Но только ему одному. Обещаю.

Доктор вызвал снаружи одного из повстанцев и что-то приказал ему на беглом испанском. Затем он приступил к работе, прочистив рану тряпицей, смоченной из плоской серебряной бутылочки, простерилизовал иголку с ниткой, после чего протянул бутылочку Дэрин, жестом велев из нее пригубить. Когда та отхлебнула, он проткнул ей кожу иголкой и стежок за стежком начал сшивать рану.

Алек наблюдал, все это, держа Дэрин за руку. Та впивалась ему в ладонь ногтями, от которых на коже оставались вдавленные полумесяцы.