Дмитрий Матвеев - Основной закон

Валерик быстренько расстелил на песке свое полотенце, выложил в общую кучу перекусы и бутыли с минералкой и стянул футболку, чем вызвал очередной ажиотаж.

– Ты только глянь на ботаника! Ну, Вал, ты даешь! Где качаешься? Какие протеины лопаешь?

Это парни.

– Ой, Валер, как ты круто выглядишь! Какая няшка! А можно потрогать?

Это девчонки.

Приятно, черт возьми! Хоть и не вполне заслуженно.

Вовка набулькал в пластиковые стаканчики из заныканной в лопухи бутыли. Валерик удивился: за водкой потянулись не только пацаны, но и девчонки. Сам он налил себе минералки.

– Ты что, не будешь?

Вовкино недоумение было совершенно искренним.

– На такой жаре? Да вперемешку с пивом? Нафиг-нафиг, – отбился Валерик.

– Ну, как знаешь, нам больше достанется. Ну, за встречу.

– За встречу.

Народ сдвинул стакашки, проимитировал стекло: "звяк-звяк". Парни закусили кто чем, девчонки запили колой.

Потом купались, загорали, играли в волейбол, дурачились, пили и закусывали. Курили. Дымили все парни и, что удивительно, почти все девчонки. Спрашивается, чего им не хватает, что они к водке и к сигаретам тянутся? Ладно, у парней, типа, менталитет. А девки-то на кой?

Народ потихоньку набирался, и у Валерика возникло то странное состояние, которое бывает у любого трезвого в компании пьяных: своей неуместности. Шутки – чересчур пошлые, голоса – слишком громкие, парни развязные, девки… в общем, все неестественно, гротескно и неприятно. Захотелось уйти, но втихую смыться было невозможно, а в открытую – не хотелось: начнутся пьяные обиды, придется объясняться, врать, изворачиваться… Вот и приходилось натужно улыбаться, смеяться несмешным шуткам из разряда "ниже пояса", отбиваться от очередной попытки напоить, соглашаться с чьими-то заявлениями – пьяный спор априори бессмысленен – и развлекаться наблюдениями.

Собственно, и наблюдения были не особенно веселыми. Парни по большей части грузнели, кроме одного. Но тот уже давно и целенаправленно качался, да и сейчас пил только пиво. Понятно, на их фоне Валерик смотрелся едва ли не Шварценеггером. Девчоночьи фигуры оплывали, теряли стройность и подтянутость. Сравнение с той же Вероникой было однозначно не в их пользу. Тело Вероники было… проработанным. На изначально неплохие физические данные наложились систематические занятия, давшие в итоге безупречную, гармонично развитую фигуру. Здесь же… лишенные регулярной физической нагрузки мышцы дрябли, съеденные и неистраченные калории закономерно откладывались на животе и бедрах. Пока это было еще не особенно заметно, но ведь было! Впрочем, он и сам хорош. Все, с завтрашнего утра начинает делать зарядку и бегать.

Постепенно волейбол сошел на нет – слишком часто игроки стали промахиваться по мячу. Подошла к концу и водка. Солнце уже заметно клонилось к закату, народ стал расползаться. Парни, понятное дело, хотели продолжения банкета, но девчонки, большей частью, рвались по домам. Сам Валерик продолжения не жаждал. Ему больше хотелось полистать подаренную книгу, поделиться с матерью сегодняшним успехом… Он принялся сворачивать вещи.

– Молодой человек, что вы делаете сегодня вечером?

Сильно нетрезвая Светка обняла его сзади, прижалась к спине голым пузом. Интересно, за что на нее так все западали? Сегодня Валерик имел возможность ее детально рассмотреть. Грудь подобвисла, живот дрябленький, лицо нездорового сероватого цвета, про целлюлит и говорить нечего. И это за ней парни ходили табунами! Не иначе – колдовство какое-то.

– Дома сижу, книжки читаю.

– Разве это занятие для настоящего мужчины?

Светкин язык уже слегка заплетался. Да и на ногах она держалась не вполне твердо. По крайней мере, встав перед Валериком, она не удержалась на ногах, и пошатнулась. Пришлось ее поддержать, а она, воспользовавшись моментом, повисла на шее и, старательно прижимаясь, жарко зашептала на ухо:

– Приходи сегодня ко мне! Родаков дома не будет, они в город уехали.

– И зачем я тебе? – попытался он мягко отъехать.

– Глупенький, ты мне нравишься, я тебя хочу!

Валерик четко почувствовал: врет.

Девчонка полезла было целоваться, но от нее так пахнуло смесью табака и перегара, что Валерик, сморщившись, невольно отстранился.

Говорят, женщина чувствует отношение мужчины. Здесь же и чувств никаких не требовалось.

– Что, не нравлюсь? – окрысилась Светка.

– Не нравишься, – подтвердил Валерик. Ему только пьяной женской истерики сейчас не хватало для полного счастья, так что пусть лучше злится.

– Да? А, помнится, в школе бегал за мной – только в путь!

– Тогда ты была другая. А я так и вовсе был идиотом.

– Тогда хорошая, а сейчас плохая, да? Тогда я была всем нужна, а сейчас никому, да? У-у-у-у!

Ну вот, теперь еще и разревелась. Пьяные слезы – противное зрелище. Валерик огляделся вокруг. Все успели рассосаться. Даже Вовка на своем драндулете умотал. Вот, млин, попадалово! А ведь сейчас ему придется эту дуру на себе переть до дома. Не бросишь же ее здесь! А потом весь поселок будет говорить о том, что Светка его заарканила. И ведь без толку оправдываться: они же все видели, они лучше знают. Протрезвить бы ее, только как? У него, по сути, есть только одно средство. И поможет оно или нет – кто ж его знает. Хотя… если метаболизм ускорится, так, может, алкоголь быстрее нейтрализуется и выведется?

Валерик напрягся, пытаясь передать энергию в нужные, по его мнению, места: печень, почки, кишечник. И, конечно, в мозг. Процесс шел хреново. Львиная доля сил уходило на то, чтобы протолкнуть пациентке хоть что-то, хоть одну целебную золотистую каплю. Но когда это все же удалось… Он успел отскочить в сторону, а Светка… Хорошо, что она все еще оставалась в купальнике, потому что хлынуло сразу изо всех щелей. К счастью, в непосредственной близости никого не обнаружилось.

Минут пять Светка стояла на четырех костях, извергая съеденное и выпитое. Потом поднялась, глянула на Валерика с ненавистью.

– Ну ты, Меркушин, сволочь! – заявила она и направилась к реке.

Вернулась она через четверть часа, мокрая и замерзшая.

– От-твернись, – выговорила, с трудом шевеля посиневшими губами.

Валерик отвернулся, но, на всякий случай, поглядывал альтернативным зрением: кто знает, что ей в башку стукнет. Но все прошло без эксцессов. Услышав, что шуршание одежды прекратилось, он повернулся обратно.

– Вот такая ты мне больше нравишься, – сказал совершенно серьезно.

– Какая? Мокрая и обделавшаяся?

– Нет. Трезвая и злая.

Светка замолчала, Валерик ждал. Наконец, она подхватила пакет со своими вещами.

– Что стоишь? Пойдем отсюда.

Какое-то время они шли молча, старательно придерживаясь темных переулков.