Татьяна Смирнова - Остров в наследство

В правильности принятого решения Яшка засомневался уже тогда, когда берег превратился в тонкую полосу. Вода за бортом сплошь покрылась мелкими бурунами, все трое «мореплавателей» прекрасно понимали, что это означает. Охота смеяться и шутить как-то быстро пропала.

– В это время года сильных штормов не бывает, – высказался Макс, но в голосе его уверенности не было.

– Думаешь, стоит вернуться? – Яшка сощурился.

Юлька сидела на дне лодки, внешне безучастная, но ее вздернутый подбородок лучше всяких слов говорил о том, что она будет думать об обоих парнях, если рыбалка окажется испорченной.

– Да тут идти-то осталось с полкилометра.

Ровное гудение вдруг прервалось. Мотор чихнул. Макс бросил на корму тревожный взгляд. Звук повторился.

– Вот только этого нам не хватало для полного счастья, – заметила Юлька, убирая ноги, чтобы пропустить Макса к заглохшему движку.

– Ну? – через полторы минуты не выдержал Яша.

– Зажигание, кажись… Пациент скорее мертв, чем жив…

– Отлично! Твою мать…

– Идем на веслах? – с олимпийским спокойствием спросила Юлька.

– Идем-то идем, вот только куда?

– Думаю, это решать не нам, – заметил Макс.

В это мгновение длинная волна прокатилась под днищем лодки, заставив побледнеть всех, кроме Юльки, загоревшей так, что негры в Африке вполне могли принять ее за свою.

Яшка огляделся, приметил нужную сумку и вытащил три спасательных жилета. Один бросил Юльке, второй через голову натянул сам.

– Ты еще привяжись, – фыркнул Макс, – как накроет волной, так вместе с лодкой и ау!

– Надевай жилет, – жестко бросила Юлька, и Макс мгновенно и охотно послушался.

Потемнело как-то внезапно. Береговая линия пропала, пропал и остров. Море вдруг выгнулось большим котом, по спине его прошла дрожь, лодка взлетела, заваливаясь на бок. Юлька вскрикнула: «Мама!». Яшка повернулся к ней. Девушка, прикусив губу, сосредоточенно выбрасывала воду ладонями, сложенными «ковшиком».

Макс пытался развернуть лодку. Ветер внезапно усилился до почти шквального. Волны вставали вдвое выше бортов, Яшка зачарованно смотрел на эти стеклянные громады, не в силах отвести взгляд. Звуки вдруг сделались невероятно отчетливыми: плюх! – весло в воду, плюх! – и верхушка волны в лодке, плюх! – и еще одна. Юлька снова помянула мать, уже в другом контексте, и схватилась за кривобокую кастрюльку с одной ручкой.

– Весло! – заорал приятель, – надо встать носом к волне, быстро!

Яшка потянулся за веслом… И тут что-то огромное, невероятно, немыслимо сильное легонько, почти нежно толкнуло в днище. Яшка покатился, ощутил невесомость, а потом в спину ударила волна…

Он ушел с головой, но почти сразу вынырнул, тяжело дыша и отплевываясь. Спасжилет не дал ему уйти на дно, но, похоже, он же сослужил еще одну не слишком хорошую службу. Надутую резинку подхватило волной, и темный борт лодки маячил теперь метрах в семи и продолжал удаляться. Яшка заметил в быстро густеющей тьме две фигуры: одна бестолково металась от одного борта к другому, рискуя вылететь следом, а другая безостановочно, как машина, наклонялась и выпрямлялась, выбрасывая из лодки воду. Ветер донес крики приятелей, но тут подоспела следующая волна, Яшку развернуло спиной, подкинуло вверх, пахнуло запредельным холодом из стеклянной, на миг открывшейся бездны, он опомнился и что было сил замолотил руками.

– Эй, я здесь! Макс! Я здесь!

Расшалившееся море небрежно хлопнуло ладонью, и увесистая горсть брызг пополам с пеной влетела прямо в открытый рот. Яшка «схватил огурца», а когда закончил отплевываться, то ощутил странную тишину, наступившую как-то вдруг. Он вскинул голову, отбросив с лица мокрую прядь волос и с изумлением, граничащим с ужасом, увидел темно-серую плотную стену воды. Она стояла почти вертикально… и, если бы стояла… Она двигалась прямо на него.

«Все, – подумал Яшка, – раздавит. Кранты».

…Возвращение к жизни оказалось мучительным. Первым ощущением была жара и нестерпимая жажда. Пить хотелось больше, чем жить. Яшка попытался шевельнуть губами и почувствовал резкую боль и соленый привкус крови.

Он лежал на чем-то твердом. И, похоже, был не один. Гул в ушах определился как негромкие голоса, но смысл их почему-то оставался темным. Яша прислушался.

– Is he an English man? Hey, Guy, who are you? What is your name? [1] Он англичанин? Привет, парень, ты кто? Как тебя зовут?

– Look at his hands! It’s could be only sailors hands. [2] Посмотри на его руки! Это руки моряка.

Яшка попытался приоткрыть глаза. Это почему-то было очень трудно, и, спустя мгновение, он сообразил: веки слиплись от соли и пота. Непереносимо яркий солнечный свет хлестнул по глазам как плеть. Яша зажмурился и попытался отвернуть голову.

– His clothes loоk very strangely… No, he is not an English man – loоk, he has come to himself. He has opened his eyes… [3] Его одежда выглядит очень странно… Нет, он не англичанин – посмотри, он приходит в себя. Он открывает глаза…

Яша наконец-то сообразил, что не так. Голоса вокруг звучали по-английски. Что случилось? Последнее воспоминание – удар большой волны. Его смыло за борт. Вероятно, Макс и Юлька не смогли его втащить назад… его сразу отнесло на несколько метров от лодки… А что потом? Ребята живы? Наверное, да, ведь жив же он. Неужели его подобрали какие-то иностранные туристы? На чем он лежит? Земля? Не похоже. Покачивание было слабым, но отчетливым. Лодка? Нет, скорее яхта.

Он попытался приподняться. Чьи-то руки подхватили его, подняли и поддержали. Перед глазами все плыло. Голова кружилась. Яшка неосторожно наклонился вперед и его стошнило на собственные ноги. Он стыдливо покраснел. Но на стоявших вокруг мужчин это не произвело никакого впечатления, как будто так и надо.

– На вот, прополощи рот, – по-английски сказал высоченный, коренастый мужчина и протянул ему небольшую стеклянную емкость.

Он был средних лет, но носил ультрамолодежную прическу – хвост на одну сторону – и одевался соответственно: жилет из натуральной кожи, правда, малость грубовато пошитый, и штаны из парусины. В левом ухе покачивалась серьга с крупной грушевидной жемчужиной. Хиппи? Или, может, рок-музыкант?

Яшка глотнул и едва не умер. Жидкость в бутылке была, судя по ощущениям, разогретым асфальтом. Его стошнило во второй раз. Участливые руки резко, но не сильно похлопали по спине и щекам, и в голове немного прояснилось. Он обратил внимание на сосуд, который держал в руках, и едва снова не лишился сознания. Это была не бутылка, а бутыль. Толстая, непривычной формы, очень тяжелая, из темного стекла. Без этикетки. Но, судя по одному глотку, это был настоящий, крепчайший ром не менее чем пятидесятилетней выдержки. А то и большей.

Пожалуй, если и музыкант, то рок-звезда. Такой напиток, навскидку, стоил несколько штук баксов.