Андрей Левицкий - Москва-2016

Кирилл выпрямился, проводив их взглядом. Ночь подходила к концу, небо светлело. Приехавшие на горбатых животных варханы спешивались, снимали поклажу. Некоторые начали разворачивать шкуры – кажется, собрались ставить шатры. Откуда-то появились темные щиты с подставками, которые Кир уже видел на Красной площади, их принялись расставлять вокруг лагеря. Теперь он смог разглядеть, что щиты сделаны из кожи. Машины посреди перекрестка догорали, немилосердно чадя шинами. Шаман в круглом отверстии больше не показывался, желтая молния не проскакивала.

Попятившись от окна, Кирилл повернулся и крадучись направился в сторону касс. Свернув за них, увидел эскалатор впереди, подошел к нему.

Эскалатор, конечно, не работал. Кир спустился на второй этаж, целиком занятый разномастными магазинами, нашел следующий эскалатор и встал на верхней ступеньке.

Почти весь первый этаж занимали два больших помещения, разделенные высокой перегородкой, упирающейся в эскалатор снизу – поэтому Кир смог окинуть взглядом оба. Слева от него был японский ресторан, а справа – большой зал, над дверями которого висела вывеска:

ВЫСТАВКА-ПРОДАЖА BMW

По всему залу, на помостах и просто на полу, окруженные узорчатыми оградками, стояли автомобили и мотоциклы.

Кирилл присел, поверх поручня осторожно разглядывая ресторан. Столики и столы были свалены в кучу под стеной, посреди зала сидели люди. Человек тридцать-сорок, не меньше – мужчины, женщины, дети… Кто-то плакал, кто-то причитал, лежащий навзничь человек, чья голова была обмотана полотенцем, монотонно стонал.

На стойке, свесив ноги, лицом к залу сидели трое вооруженных варханов, еще трое стояли у стены напротив и двое – под ведущей на улицу дверью. Насколько Кир мог сообразить, прямо за ней был меховой шатер.

Дверь в зал раскрылась. Внутрь просунулась голова без противогаза и что-то сказала. Охранники зашевелились, обмениваясь короткими репликами, принялись стягивать маски, сворачивать и класть в сумки на поясах.

Кирилл передвинулся на другую сторону эскалатора, чтобы получше разглядеть второе помещение. Посреди него на круглом помосте красовался черный квадроцикл: большие ребристые колеса, рулевая вилка, решетчатый багажник, широкое длинное сиденье для двоих… Позади машины был стенд, на нем красочный рисунок: мужественный блондин и девушка, обхватившая его за поясницу, мчатся по живописному бездорожью. Под рисунком было написано «ГОРЕЦ-7», а над ним – «ТЕСТ-ДРАЙВ».

Снизу доносились тихие причитания, плач, стоны, иногда – скупые реплики варханов. Зато на стороне выставки-продажи стояла тишина. Поправив рюкзак, Кирилл принялся спускаться на корточках, неловко переваливаясь с одной ступеньки на другую, придерживаясь за поручни и тихо пыхтя.

Что там, в этих квадрах? – размышлял он по дороге. Много электроники, заведется он или нет? Охлаждение двигателя там воздушное, коробка передач механическая, простенькая… Во всяком случае, Кир очень на это надеялся – автомат-то мог и не сработать.

Если заведется, и если в баке есть горючка… Из зала два выхода: центральный, ведущий на перекресток, где разбили лагерь варханы, и боковой – широкие стеклянные двери, за которыми в рассветных сумерках виднеется асфальтированная дорожка, круто изгибающаяся в сторону от перекрестка. По ней можно свалить отсюда. Судя по тому, на что он успел насмотреться ночью, пробираться через захваченную Москву пешком – долго и опасно. А вот проехать ее на этом «горце»… Ну то есть, конечно, тоже опасно, может даже еще опаснее, но, с другой стороны, и гораздо быстрее. Он сможет покинуть город меньше чем за час. Ведь это было бы круто – на ревущем квадроцикле, потрясая катаной, вылететь из-под носа у целого лагеря варханов и раствориться на утренних московских улицах.

Преодолев эскалатор, он на четвереньках обогнул несколько автомобилей, парочку сияющих хромом мотоциклов и круглый помост с квадроциклом. На полу разглядел грязные следы с тупой, будто срезанной передней частью, и решил, что их оставили здесь ноги варханов.

Кир добрался до ведущих наружу стеклянных дверей, толкнул – они легко, без скрипа, открылись. Широко распахнув их, вернулся к помосту, залез на него и присел у покатого черного борта. Светало, с перекрестка доносился шум шагов, мычание рогатых животных, голоса и гул двигателей. Хлопали на ветру шкуры, постреливали искрами догорающие авто. Пахло гарью, паленой резиной и навозом. А в ресторане было тихо. Варханы совсем рядом, за перегородкой, стоит им услышать шум, как они ворвутся сюда и расстреляют его из своих ружей…

Попятившись на четвереньках, Кирилл стащил со спины рюкзак, положил на решетчатый багажник квадра и кое-как пристегнул ремнем. Снова проковылял вперед, подняв руки, схватился за рулевую вилку – и приготовился вскочить, чтобы, прыгнув в седло машины, с ходу завести ее и вылететь наружу.

Первое, что услышал Игорь Сотник, было сопение, а первое, что ощутил, – холод. Несколько секунд он лежал, прислушиваясь и пытаясь вспомнить, что происходило недавно. Зеленая световая волна… авария… люди в противогазах, дизельные тачанки и алые молнии… гонка на мотоцикле, мост, канал… Дядя Миша, вставшая «тойота», автобус, Тоня…

Тоня!

Он сел. Тоня! Она утонула!

Или нет? Игорь тогда прыгнул… прыгнул… Да, прыгнул с моста и ударился о борт автобуса, а после все потемнело, и последнее, что осталось в памяти, – плеск воды и холод.

Издалека доносилась приглушенная канонада. Под Игорем был плащ, который он забрал из кабины автозака. Влажный, воротник почти оторван. А где автомат? Нет его… Сотник огляделся. Он находился под задней стеной полуразваленной кирпичной будки. В стене был пролом, за ним в будке горел костерок. Небо темно-серое, сумрачно – то ли раннее утро, то ли поздний вечер.

У пролома, спиной к костру, сидел, поджав ноги, мальчик в спортивных штанах и клетчатой рубахе явно не по росту – сидел и монотонно раскачивался взад-вперед, тихо посапывая. Коротенький ежик пепельных волос, лицо круглое и какое-то… недоброе, что ли. Из закатанных рукавов торчали грязные тощие запястья.

Когда Игорь повернулся к нему, мальчишка не перестал ни сопеть, ни раскачиваться.

– Ты кто? – спросил Сотник.

Ребенок извлек из-под рубашки большую ржавую флягу и протянул ему.

– Пить будешь, дядька? Батя после несознанки всегда пить требувал.

Игорь взял флягу, открыл, понюхал и сделал несколько глотков теплой воды. Он никогда не умел вести себя с детьми, не знал, как к ним обращаться, как заводить приятельские отношения, да и вообще – о чем с ними говорить. Рядом с ними Сотник чувствовал себя слишком большим, неловким, угловатым, грубым… Педагогика не была его жизненным призванием.