Алексей Бессонов - Алые крылья огня

Дирк попытался поймать его на выходе из петли, стараясь впиться дымными струями трассеров в нежно-голубое брюхо «Спитфайра», но враг оказался проворнее, и очереди прошли мимо. Извергая в эфир многоэтажные пируэты на совершенно незнакомых его ведущему языках, он бросил свою машину в набор высоты. Британский истребитель, проигрывавший по скороподъемности, заметно опоздал. Дирк содрогнулся, видя, как Больт бросился в отчаянную атаку, полосуя серое небо белыми нитями очередей. Мимо! Высота уже позволяла, и Дирк развернул «мессер» – но секунды, потраченные на непослушно-благородного Больта, сыграли свою роль. «Спитфайр», открывший огонь с предельной дистанции, все-таки достал его. Самолет задрожал в такт тяжкому металлическому грому, рвущему его хрупкое тело. Две или три пули впились в тело Дирка, и он почти сразу почувствовал, как немеют ноги. Очереди прошлись по двигателю, разнеся в куски радиатор, повредив систему питания и вырвав из креплений правый носовой пулемет.

– Ты дымишь! – услышал он отчаянный крик Больта.

– Уходи! – Дирк вложил в крик все свои силы. – Уматывай отсюда!

Двигатель чихал: за развороченным радиатором тянулись белые струи уходящего из системы охлаждения гликоля. Справа, из-под корня крыла, полоскал тонкий бензиновый поток. В кровь прокусив нижнюю губу, Винкельхок убрал обороты до минимума и проверил управление. Тяги, по-видимому, не пострадали, машина слушалась рулей, хотя он хорошо видел, что правый стабилизатор треплет в потоке рваными клочьями.

Теперь, подумал он, надо убедить эту тварь в том, что мы мертвы.

Прежде чем бросить ручку и сиять ноги с педалей, Дирк на всякий случай посмотрел вверх и с облегчением вздохнул – очевидно, довольный проделанной работой, «англичанин» спокойно удалялся в сторону грозы, даже не предприняв попыток атаковать Больта. То ли у него не было настроения, то ли горючее подходило к концу, но «Спитфайр» уходил. Уходил!

– Ты сможешь дотянуть до берега? – возбужденно кричал сверху Больт.

– Я уже никуда не дотяну… – устало ответил ему Дирк. – Ты же помнишь, что у меня нет парашюта. Я буду садиться на воду.

– Там шторм!

Он не ответил. Прямо под ним мерно работал странный «горячий» двигатель…

Вытягивая свой изувеченный истребитель как можно «глаже» к нервно танцующим волнам, он услышал в наушниках слабый всхлип, сменившийся затем отборной баварской руганью.

Его нос пришел в себя несколько раньше, чем глаза и уши, и первые секунды он лежал, принюхиваясь к странной гамме окружавших его запахов: пахло пластиком, разогретым металлом и крепкой смесью сигарного дыма и мужского пота. По концентрации вони стало ясно, что чем-чем, а звездолетом это быть не может. Представить себе корабль с такими ароматами было довольно затруднительно.

Постепенно мрак перед глазами начал рассеиваться, уступая место чуть колеблющемуся, неприятного тона голубоватому свету. Из призрачного сияния выплыло узкое женское лицо, обрамленное густыми черными волосами, и он рывком пришел в себя.

– Кай… – мягко произнесла женщина.

– Да, – ответил он, отказывясь верить в происходящее.

– Кай Харкаан, лорд-охотник Седьмой Звезды Саргона. Кто бы мог подумать, что нам суждено встретиться здесь! Кажется, прошло одиннадцать лет?

– Тебе лучше знать, Валерия.

Она негромко рассмеялась и поправила сбившуюся набок из-под его головы подушку.

– Ты здоров. Вставай.

– Где мы находимся?

– У берегов Италии. Ты проспал почти трое суток: мы успели сходить в Грецию.

– Я имею в виду не это…

Он поднялся на своем ложе и с любопытством огляделся. Узкая койка, на которой он лежал, находилась под переборкой в тесной, как гроб, освещенной газосветными трубками каюте. По отсутствию каких-либо иллюминаторов и низкому металлическому потолку он понял: это субмарина. Та самая, которая болталась на виду у всей Триполитании. Скорее всего, решил он, ядерный крейсер конца века. Да, верно – вот и ответ на вопрос о двигателях. Сталкиваться с атомными системами на практике ему не приходилось, отсюда и невозможность идентифицировать тип силовой установки.

– Атомная подлодка, – утвердительно произнес он.

– Термоядерная, – поправила его женщина.

– Что? Двадцать первый век?

– Ты думаешь, ею так легко разжиться? Нет. Это не человеческая разработка, прошедшая элементарную адаптацию. Здесь тяжело находиться, но ничего лучшего мои друзья не достали. Поверь, им и так очень плохо.

– Твои друзья?

Он рывком сел на кровати, отметив про себя, что последствия ранений не ощущаются пока никак, и сбросил на пол простыню, прикрывавшую его тело. Залитые кровью штанины полетного комбинезона были аккуратно разрезаны вдоль, и он увидел обтягивающие правое бедро кольца-коконы реабилитационной нанокожи.

– Ну здесь и запахи…

– Извини, – невозмутимо усмехнулась женщина. – Эта каюта не имеет дверей, а рядом – боевая рубка. Мы не всплывали двенадцать часов. Что поделаешь, системы регенерации воздуха здесь далеки от совершенства. Ты готов к разговору?

– О чем? О том, что сбитый немецкий летчик оказался твоим…

– …возлюбленным.

Голос женщины прозвучал словно выстрел, и на некоторое время Кай замолчал, опустив голову и покусывая в раздумье губы.

– Бывшим возлюбленным, Валерия. Ты сделала все возможное для того, чтобы мой статус приобрел свой сегодняшний вид.

Кончиками пальцев она погладила орла Люфтваффе, вышитого на груди его комбинезона.

– Тебе нравилось сражаться на неправой стороне?

– Я был опустошен. Я не задавал себе таких вопросов. Мне в руки попали документы парня, погибшего в Южной Африке. Среди них было летное удостоверение. Меня оно вполне устроило. Я хотел сражаться.

– Ты стал немногословен… – Женщина вскинула к лицу левое запястье, и он с изумлением увидел на ее тонкой руке изящные швейцарские часики. – Нам пора готовиться к высадке. У моих друзей здесь что-то вроде базы. Пока ты спал, я ввела тебя в гипностаз. Ты легко поймешь их язык. Еще ты знаешь итальянский и греческий.

«Значит, старая ты змея, я тебе нужен, – подумал он, поднимаясь на ноги. – А то стала бы ты тратить на меня заряды гипнообучения. Интересно, как же ты решила меня пристроить? И кто эти твои странные друзья, которые покупают у межзвездных торговцев древние подлодки, адаптированные под эксплуатацию человеческими экипажами?»

В том, что субмарина весьма стара, он уже не сомневался. Все, даже спертый воздух тесной каюты, говорило о том, что она произведена очень и очень давно. В первые минуты Кай не смог этого понять, но теперь, окончательно придя в себя, сумел услышать пронзающий все нутро лодки треск набора, ощутил наконец вызванные старостью завихрения в изношенных до предела сетях – субъективно он давал ей несколько столетий. Скорее всего лет сорок ее кто-то интенсивно эксплуатировал, а потом она где-то долго валялась. До тех пор, пока на старую железяку не нашелся покупатель. Техника такого уровня, созданная гуманоидной расой, однозначно имеет огромный запас долговечности и неспособна рассыпаться сама по себе даже за столетия хранения. Тем более если хранить ее с умом и в соответствующих условиях.