Захар Петров - Муос

Масштабы бывшей столицы просто ошеломляли. Невозможно представить, что в каждой такой коробочке-доме жили сотни людей. Они пролетели над кольцом МКАДа и устремились на запад, догонять закат. Внизу расстилались безбрежные равнины лесов. Игорек, мир которого до сих пор был ограничен несколькими станциями и туннелями, с трудом воспринимал новое измерение и пытался представить планету в целом. Получалось плохо.

Под ними проплывал враждебный лес, давно уже принадлежащий другим существам. Вряд ли человек сможет когда-нибудь покорить его снова. Радист посмотрел вперед – на багровое небо, залитое закатным пожаром. Они летели прямо в этот пылающий ад. Кроваво-красное сияние ощущалось как кошмарный предвестник того, что их ждет впереди.

Игорь с трудом отвел взгляд от этого зрелища и посмотрел на своих спутников. О чем думают эти люди? Вот Расанов, вечный оптимист, верящий в законы и возможность все решить мирным путем. Он явно надеется наладить международные контакты и вернуться в Москву героем. Втайне он боится провала своих планов, но старается держаться уверенно.

Вот погруженный в себя Ментал. Его несуразно большая грушевидная голова качается в такт вибрации вертолета. На уродливом лице нет страха, а только предельная концентрация на чем-то, ему одному доступном, и осознание неминуемых испытаний…

Дехтер… Маска, как всегда, скрывает его лицо, но и так понятно, о чем думает командир. Он солдат, а солдат должен быть всегда готов к бою. Хотя Дехтер тоже боится – боится за своих людей, которых он должен вернуть домой живыми. Радист не был зол на командира, несмотря на то что тот его чуть не убил. Он был зол только на свою никчемность, на свой страх, на боязнь подвести весь отряд. Комиссар – вот кого понять невозможно. Вытянутое, неподвижное, как будто вырезанное из дерева лицо с длинными бороздами-морщинами на щеках, неподвижные бесцветные глаза, длинный плащ и руки, которые он, кажется, никогда не доставал из его глубоких карманов, делали коммуниста похожим на истукана с древнего капища. Что движет этим человеком: коммунистический морок, личная выгода, преданность вождям или жажда приключений? Нет, не понять.

А вот Бульбаш летит домой. Полноватый, розовощекий, он похож не на спецназовца, а на добродушного фермера. Наверное, Бульбаш тоже боится…

Все боятся этой небывалой вылазки. Но каждый согласился в ней участвовать добровольно…

«А чего мне бояться? – думал Радист. – Мне-то вроде бы и терять нечего, а нет же, жалкая душонка все равно боится… Хочет домой… В сытую теплую безопасность…»

Мысли Кудрявцева и других уновцев прервал Дехтер. Тоном, не допускающим возражений, он произнес:

– Так. Через несколько часов будем на месте. Я не знаю, что нас там ждет, но надо быть готовым к худшему. Всем спать.

* * *

Родионов, Расанов и Дехтер смотрели на мигающий во тьме огонек, переводя взгляды с иллюминатора на обзорный монитор и обратно. Даже при максимальном увеличении объект, излучавший свет километрах в десяти слева по борту, был не различим, однако не оставалось сомнения, что свет исходит от фонаря или прожектора. Соразмерив последовательность включений-выключений света, Родионов уверенно сообщил:

– Азбука Морзе. Они просят помощи, это – сигнал «S.O.S»!

– Это уже Минск? – уточнил Расанов.

Родионов еще раз глянул на электронные карты и отрицательно покачал головой:

– Нет, даже не пригород.

– Значит, летим дальше, – потребовал Дехтер.

– Как дальше? Мы не можем пролететь мимо поселения людей. Я думаю, ты не сомневаешься: сам по себе фонарь не отбивал бы призывы о помощи морзянкой.

Родионов, прокрутив запись одной из камер наблюдения назад, уточнил:

– Фонарь включился именно при нашем приближении. Думаю, они среагировали на вертолет и сигнал адресован конкретно нам.

Дехтер, не меняя тембра голоса, настаивал:

– Мы не знаем, что это за люди, сколько их и какие у них цели. У нас есть задание: лететь в Минск и спуститься в метро этого города. А уж на обратном пути…

– На обратном пути мы можем уже не увидеть сигнала. Может быть, в Минске мы никого уже не застанем, а здесь – живое поселение. Если мы наладим контакт с этими, наше задание будет уже частично выполнено. И… это поселение – недалеко от Минска, а значит, здесь могла бы быть неплохая пересадочная станция для будущих полетов…

Дехтер внимательно посмотрел на Расанова. Он понял, что тот говорит о секретной части их задания, о возможной экспансии в Минск. Неужели и вправду планы этого штатского идут так далеко?

Дехтер вспомнил о Ментале, который так и сидел с закрытыми глазами:

– Ментал, включись! Есть там что?

– Слишком далеко, я ничего не чувствую, – безразлично ответил тот, даже не открыв глаз, чтобы посмотреть в иллюминаторы или на обзорные мониторы.

– Я прошу вас: решайте быстрее, – молил Родионов, направляя вертолет по большой дуге.

– Опускайся, – наконец скомандовал Дехтер.

* * *

Молох почувствовал, как что-то приближалось по воздуху. Летело быстро – живые организмы так не летают. Он заинтересовался.

Молох смутно помнил, как он появился на свет. Он даже не знал своего имени, как не знал и того, что так окрестили его создатели, нарекая в честь древнего божества, принимавшего человеческие жертвоприношения.

По заказу военных ученые десятилетиями создавали в секретных лабораториях программируемые нановирусы, которые можно было бы использовать как мощное оружие. «Молох-23» был одним из них. Каждая единица «Молоха-23» – это микроскопическая структура, сравнимая с размерами больших молекул, выполняющая функцию микроробота или катализатора. Попав в живую клетку, нановирус искал молекулу ДНК и перестраивал ее в определенном порядке – на этом его функция заканчивалась. А вот модифицированная клетка с измененным ДНК становилась новым автономным живым организмом, очень агрессивным, поглощающим и перестраивающим соседние клетки. По результатам опыта зараженное существо всегда умирало, причем умирало достаточно долго и мучительно. «Преимуществом» нового вируса было то, что его нельзя было убить антибиотиками. Кроме того, боевые единицы «Молоха-23» через несколько недель после высвобождения распадались из-за контакта с внешней средой; пораженные им организмы к этому времени тоже умирали, поэтому уже через один-два месяца «обработанная» территория не представляла опасности для завоевателей.

Но все это было лишь предположением в официальных отчетах ученых, которые не могли гарантировать результат, так как для окончания исследований лабораторные условия были недостаточны и требовались массированные испытания на натуре. На всякий случай дюжина боеголовок была начинена «Молохом-23». И случай вскоре представился – ракеты с этим вирусом, а также ракеты с десятками других разновидностей мутагенных вирусов, созданных в разных лабораториях многих стран, пошли в ход во время безумия, охватившего мир.