Антон Кравин - Путь одиночки

– Понял!

В них палили со всех сторон, не экономя патроны. Данила подскочил к двери, дернул – заперта, что и требовалось доказать. Он поднырнул под сарай, и бойцы присоединились к нему. Противники наконец перестали стрелять куда ни попадя и попытались разобраться, где, собственно, настоящие цели.

– Надо валить, капитан! – внес предложение Нечипоренко, меняя ленту в пулемете.

– Надо, – согласился Астрахан. – На крыши – и в лес, но сначала проверить центральный дом на сваях.

– Капитан, объект нам уже не взять!

– Попытаюсь, – упрямо мотнул головой Данила. – Прапорщик, огонь на подавление. Прикрывайте!

Застрочил пулемет, Данила заметил шевеление под сараем справа, прицелился, но тут в поле зрения выскочили собаки, и он скрипнул зубами. Всё этой ночью не в масть! Против такого козыря особо не поиграешь, свора натасканных доберманов или волкодавов стоит взвода спецназа – разумеется, в ближнем бою и на своей территории.

– Капитан, отходим! – заорал Лазебный.

А толку? Противник, которого принял Сектор, все равно выследит с собаками и догонит…

Он пальнул в сторону пулеметчика, выкатился из-под сарая и со всех ног бросился к крыльцу небольшого дома. Добежав, рванул дверь. Тоже заперто.

– Стоять! – рявкнул кто-то за спиной. – Оружие на землю!!!

Данила обернулся. Его держал на мушке бугай с покрытым шрамами лицом, тот самый, которого он уже видел. Одного глаза у бугая не было, что не мешало ему уверенно выцеливать врага из старенького, но надежного карабина «Вепрь».

– Стою, – сказал Данила, тяжело дыша.

– Оружие брось, велено! – заорал одноглазый, и в эту самую секунду Лазебный, выскочив из-за склада, снес ему полголовы короткой очередью.

Собаки с лаем приближались. Данила, быстро вскарабкавшись по боковой стене дома на крышу, встал на одно колено и принялся стрелять одиночными, быстро поворачивая ствол. Раздалось пыхтение, на крышу влез Лазебный и залег рядом, сразу открыв огонь. Внизу бешено заорал Нечипоренко, донесся звериный рык. Не успел! Лазебный вскочил было, но когда над самой головой просвистели пули, снова лег. Данила тоже упал на брюхо.

– Бегите, я их задержу! – прохрипел Нечипоренко.

– Уходим, – скомандовал Данила. – Вперед!

Они с Лазебным спрыгнули с крыши, пронеслись между сараями, выстрелами завалив двух бешено лаявших псов, залезли на тот сарай, что стоял возле ограды, и, с разбега перемахнув через забор, провалились в вязкую жижу по бедра.

Лазебный приземлился удачнее, помог Даниле выбраться из трясины. Оборачиваясь, кинулись прочь от лагеря. Вот спрыгнул Нечипоренко, пальнул для острастки и бросился бежать. Не успел Данила обрадоваться, что боевой товарищ жив, как тот, раскинув руки, упал ничком.

Презревая опасность, капитан рванул к Нечипоренко, Лазебный его прикрывал, стреляя наугад. Распластавшись рядом с телом Нечипоренко, Данила нащупал пульс на сонной артерии – прапорщик был мертв.

– Уходим через болото! Враги пустят собак, вода собьет их со следа. Быстро!

– В топь затянуть может! – Лазебный побежал за капитаном.

Залаяли собаки – так и есть, погоня. Астрахан обернулся, но в полутьме и тумане было не разобрать, открыта ли калитка. Они двигались вперед, в белесое марево, где могло прятаться что угодно. Без проводника – хана. Но лучше самим попытаться, чем рассчитывать на предателя.

– Твою мать! – взревел Лазебный, когда из-за холма к нему метнулась четвероногая тень и легко сшибла здоровенного спецназовца на землю.

«Хеклер» отлетел в сторону, а тень, оказавшаяся огромной рыжей псиной неизвестной Даниле породы, поставила лапы на грудь Лазебному и злобно ощерила клыки. Данила вскинул «винторез».

Осечка! Нет времени устранять. Перехватить автомат за ствол (раскаленный металл глушителя обжег ладони), размахнуться и врезать собаке по башке прикладом!

Есть! Псина, взвыв, отлетела в сторону. Теперь что там с осечкой?.. Ну да, типично: бракованный патрон. Передернуть затвор…

Собаку он добивать не стал: та даже встать не могла.

Данила поднял с земли Лазебного.

– Зулус! – закричали сзади женским голосом. – Зулус, взять!

Данила дважды выстрелил на голос, обежал собаку – преданный пес все-таки попытался укусить его, – и ломанулся, толкая в спину Лазебного, в сторону болота.

Под ногами зачавкала жидкая грязь. Над болотом занимался рассвет.

Влада не знала, будут ли враги атаковать с центрального входа, с тыла или с флангов, и разместила людей по всему периметру.

Главные ворота охраняли обитатели двух общежитий. Двое залегли в сырости под бревенчатыми домами, двое караулили в распахнутых окнах. Тыл прикрывали пятеро: один в вольере с собаками, второй в доме отца, третий под складом, четвертый на складе, внутри, пятый – около Г-образного общежития. Остальные прикрывали фланги.

Когда люди заняли огневые позиции, воцарилось молчание. Казалось, воздух от напряжения трещит электрическими разрядами. Чем больше проходило времени, тем угрюмее делались лица мужчин.

В безлунном небе переливались звезды, внизу тускло светились фонари, и трудно было понять, что происходит в темноте за периметром. Генератор ревел, заглушая звуки. Влада надеялась, что врагам ночью встретится голодный хренозавр или стая вырвиглоток.

Псы, нарезвившись, залегли спать в вольере, только Зулус остался охранять хозяйку. Время текло медленно, туман росой оседал на волосы. Чтобы они не отсырели, Влада надела камуфляжную кепку. Хотелось курить, из лесу тянуло сыростью и холодом.

По совету дочери, отец заперся в одном из домов, ничем не выделяющемся среди других. Большой сруб на сваях нападающие, скорее всего, сразу вычислят, а вот найти главу лагеря в одинаковых постройках будет тяжело. От помощи Циклопа отец отказался, и тот засел на соломе в сарае неподалеку.

Мокро, грязно, опасно. Сейчас Влада мечтала о накрахмаленных простынях, о своей маленькой квартирке, теплой, с горячей водой и туалетом. Мысленно раскручивала клубок событий: устроиться на нудную работу, по выходным валяться перед телевизором, иногда ходить на тренировки. Можно пойти инструктором, тогда не так скучно, но все равно тоска зеленая. Кому Влада там нужна? Ни подруг, ни родственников. Здесь же – отец, которому необходима ее помощь, люди, ставшие ее семьей. Всеми забытые, отвергнутые миром, они нашли тут пристанище и по-своему счастливы. Да и Сектор благосклонен к Владе, она слывет одним из самых удачливых проводников.

Нет, ее место здесь, и умрет она здесь, под пронзительно яркими звездами.

Ближе к утру, когда сон смыкает веки самых выносливых, ночь еще не закончилась, но линия горизонта уже посветлела, залаяли собаки и вздохом пронеслось по поселку: «Идут!» Влада мотнула головой, избавляясь ото сна, и на цыпочках побежала к главным воротам. Отодвинув дозорного, глянула в щель обзорного окна: темнота, над кочками болота стелется туман.