Кирилл Минин - Пули дороже жизни

– Вовсе нет, Ар… – он осекся. Некоторые привычки тяжело забыть, ну да ладно, привыкнет. – Простите, пожалуйста. Вовсе нет.

– Так как ты не помнишь своих имён? У тебя их было, что ли, настолько много?

– Я не помню, Арв… – опять осекся. – Простите, пожалуйста.

– Ничего страшного. Ты совсем ничего не помнишь?

Раб вдруг упал на колени и сжал ладони в молитве.

– Не наказывайте, пожалуйста! У меня хорошая память, но имён своих я не знаю!

– Поднимись! – Арвен взяла парня за локоть и помогла подняться. – Я не собираюсь тебя наказывать. Просто скажи мне имя.

– Я не могу, Арвен!

– Почему не можешь?

– Потому что им не разрешено! – влез я в их диалог. Мы с Ретом далеко от них отошли, ибо не стали останавливаться, когда раб на колени упал. Да и сейчас невозмутимо продолжали путь. Арвен понеслась за нами следом. Догнала и спросила:

– Почему нельзя?

– Знаешь, всем рабам рассказывают одну легенду. Жил-был один купец, который купил себе раба. И решил проверить, насколько тот привязался к предыдущему хозяину, либо к прежней жизни. И спросил он раба своего: «Как тебя зовут?» А раб ответил, что не знает. Потому что если он скажет своё прежнее имя, то хозяин решит: раб привязан к прежней жизни. Может предать, может сбежать, может сравнивать хозяев и говорить, да кумекать, дескать: «Был у меня прежний хозяин. Добрейшей души человек. А пришлось продать меня. А это жестокий, этот изверг. Он злой и нехороший!». Хозяин пообещал рабу, что если тот расскажет имя, то не накажет. Раб отказался говорить своё имя. Хозяин пообещал дать лёгкую работу, пообещал накормить и напоить раба тотчас же. Раб отказался. Хозяин сказал, что не собирается выдумывать имена, что ему лень, и если раб не скажет имя, хозяин накажет его десятью ударами розгой. И раб сказал своё имя. В тот же час он получил сто ударов розгой за то, что помнил прежнюю жизнь. Не волнуйся, Арвен. Что бы ты ему не обещала, он не скажет тебе своё прежнее имя.

– Но я и правда ничего ему не сделаю.

– Можешь и не пытаться разговорить раба. Кроме этой, им ещё много подобных легенд рассказывают. И про добрую и честную хозяйку, вроде тебя, тоже похожих историй полно.

– Но…

– Полно! – повторил я, повысив голос. – Успокойся и перестань мучать парня. Назови его как-нибудь.

– Это нечестно! Я не хочу ему придумывать имя!

– А он не хочет наказания. Давай, Арвен. Ты теперь у нас рабовладелица. Пора принять и соответствующие положению проблемы.

– Я не знаю! – развела она руками. Прижалась тыльной стороной ладони к подбородку и задумалась. – Ну… ну пусть будет Джерико.

– Красивое имя, мне нравится, – ответил Джерико.

Рет фыркнул, я тоже. Как будто рабы могут что-то другое ответить. Ничего подобного от них не дождёшься. Особенно от задрессированных, которые лишь шаблонами отвечают. Однако Арвен нашу реакцию проигнорировала.

– А сколько тебе лет? Это же не запрещено говорить?

– Нет, не запрещено, Арвен. Двадцать один.

– Что ты о себе ещё можешь рассказать?

– Вы спрашивайте, я отвечу, – красиво парировал он. Один из лучших способов рассказать о себе не больше требуемого.

– Обращайся ко мне на «ты», мы же ровесники.

– Ко мне на «вы» обращайся! – ехидно заговорил Рет. – Я в полтора раза тебя старше. Мне тридцать два.

– Мне тоже тридцать два, – сказал я. – Но обращайся ко мне на «ты».

– А как звать охранников госпожи Арвен?

Мы с Ретом просто взорвались смехом, едва устояв на ногах. Впрочем, у меня смех довольно быстро прошёл, когда я задумался. А ведь парень говорит, что думает… Чёрт возьми, да нас охранниками весь Третий Торговый запомнит, не иначе!

Под безудержный смех Рета я произнёс спокойным голосом:

– Я Кейнс. Он Рет. И это не мы следуем за Арвен, а она за нами. Привязалась, как банный лист, и не отмоешь.

– Эй! – возмутилась Арвен.

– Ох, ох-ран, ха-ха, охранники!!! Ухаха, ну надо же было нас так назвать! Ха-ха, хреновы охранники! Ох, умора!

– Рет! – решил я сбросить с парня навес иллюзий. – Нас ведь так не только Джерико посчитал. О нас так город легенду сложит! А в заголовке: Арвен и два её охранника выкупили раба по небесной цене!

Мой компадре тут же прекратил смеяться. Конечно, какой удар по самолюбию!..

– Ты же хотел услышать, как переврут историю? – добавил я. – Вот как-то приблизительно вот так.

– Это нечестно! – расстроился Рет.

– А по-моему, красиво звучит! – повеселела медсестра. А потом повернулась к Джерико. – Да?

Тот скромно кивнул. А мне в голову пришла занятная мысль.

– Слушай, Арвен. А ведь ты не зря себе раба купила!

– К чему это ты? – Арвен сощурила глаза.

– Теперь у тебя есть игрушка для медицинских опытов. Можешь лечить его в своё удовольствие. Можешь истратить на него все медицинские препараты и прописать все имеющиеся у тебя лекарства, а нас с Ретом больше не трогать.

Девушка лишь хмыкнула в ответ, гордо задрала носик и ускорила шаг. Обиделась, наверное. Джерико не улыбнулся… он как был при покупке бледный и грустный, так и остался: бледный, грустный и безэмоциональный. Только Рет выгнул большой палец вверх. Ну, хоть он оценил шутку.

– Арвен, серьёзно. Будет у тебя всегда с собой ручная подопытная игрушка! – компадре посчитал своим долгом подчеркнуть мою идею. А вообще, лестно.

– Он не подопытный! – начала она раздражаться. – Кейнс! Ты хотел сумку нести!

– Когда я предлагал, ты отказалась. Теперь Джерико отдай.

– Кейнс! – настоятельно повторила она.

– Кейнс, возьми сумку! – произнёс вдруг настороженно Рет.

– В смысле? – спросил я и оглянулся. Далеко на горизонте было видно, что за нами кто-то гонится.

Я достал полубинокль и присмотрелся, одновременно вытянув руку к Арвен. Она намёка не поняла и рюкзак не подала.

За нами гнались те два парня в светлых одеждах. Ехали на верблюдах – самая распространённая скотина. Выживает в пустыне, хорошо ходит по песку, неприхотлива, да ещё и легко поддаётся дрессировке, говорят погонщики. Травят легенды о том, как ещё при выходе из убежищ эти животные снова стали частью общества. А вообще, верблюд – роскошная вещь. Пьёт и жрёт много, да и стоит немалых денег.

Те, кто за нами гнались, могли себе позволить такую скотину. И сейчас быстро догоняли нас. В свободной от поводьев руке держали винтовки с оптическим прицелом. Значит, на дистанции у нас нет никаких шансов, а в ближний бой эти не пойдут. Даже пуль не пожалеют. Смысл – жалеть патроны на того, у кого этого добра навалом?

Я осмотрелся вокруг: одна пустыня, лишь на западе, где-то через километр, видны какие-то камни красного, как глина, оттенка. Да, скорее всего и есть глина.

– Нужно бежать туда! – озвучил Рет мои мысли, указывая в ту же сторону. – Здесь, на ровном песке, нет шансов!