Роман Злотников - Путь Князя (сборник)

Все трое вновь неуверенно переглянулись.

– Не-а… может, из-за джипа? – растерянно протянул один.

– Да-а-а, – протянул Пацюк, – вот, значит, как оно… упустили, стало быть, клиента, да еще какой-то урод вам троим по шеям накостылял. Один, блин! А вы даже не заметили, откуда он появился. Хор-роши, нечего сказать… – Трофим Алексеевич замолчал, глядя на них тяжелым взглядом. Но мысли его сейчас были далеки от неудачливых подчиненных.

Когда Петлюра, правая рука Пацюка, сообщил, что поставщик просит оказать услугу и предлагает за это хорошие бабки, Пацюк задумался. Нет, бабки, конечно, дело хорошее, да и услуга, прямо скажем, не так уж и напряжет. Все равно ребята застоялись. Уж больно все гладко как-то идет. Не то что в овеянных славой девяностых. А это плохо. Когда все гладко – народ расслабляется, начинает жирком обрастать, нюх теряет. А тут и бери их голыми руками. Так что за шанс поднапрячь братву надо было только спасибо сказать.

И опять же не за просто так. Хотя для Пацюка не столько деньги были важны, сколько сама возможность помочь нужному человеку. Деньги это что – оценка. Ну, навроде как в школе. Коль сделал все правильно, по уму, кому надо – помог, кого надо – припугнул, кого надо – сделал должником, а кого и другом, вот тебе жизнь оценку и ставит. Пятерку, скажем. Как учительница в школе. Только баблом. А ежели где ошибся, куда-то не туда влез, не тем людям дорогу перешел или, там, с нужными людьми пожадничал, то может и троечку закатать. То есть не только не наваришь, что думал, но и свое бабло потеряешь. И еще слава богу, коли так. Вполне государственная оценка.

Пацюк в таких случаях не обижался. Он сам школу с трудом закончил на тройки. И только потом, на первой ходке, до него дошло, что если во всех школах так учиться, не напрягаясь, а самым важным в жизни считать возможность «оторваться по полной» и «ни в чем себе не отказывать», то вполне можешь на всю жизнь так троечником и остаться. И тогда жизнь у тебя будет ну в точности по кино «Джентльмены удачи»: украл-выпил – в тюрьму, украл-выпил – в тюрьму. Ну а на старости лет, когда сил не останется – доживать век младшим помощником старшего дворника. И сидючи в драном ватнике, с беломориной в беззубом рту, гнать волну сидящим вокруг таким же, как и он, троечникам по жизни, насчет того, каким лихим он был в молодости, да сколько бабла через его руки прошло, да сколько «ходок» он сделал…

А ведь вокруг разворачивались такие возможности, что только держись. Причем, как Пацюк заметил, лучше всего в них устраиваются как раз те, кого он всю жизнь считал уродами и сплошными недоразумениями – всякие отличники-ботаны. Нет, по первости в люди всегда выходят лихие ребята, коим сам черт не брат. Вот только надолго ли? Кто из тех, с которыми Пацюк начинал, ныне по земле ходит? Лис да он, Пацюк. А остальные кореша – все уже под гранитной плитой на кладбище.

Нет, погуляли они красиво. Пока он, Пацюк, с циферками разбирался, дебет-кредит осваивал, учился баланс сводить, короче, восполнял и преумножал то, на что в школе плевал с высокой колокольни, предпочитая доводить училок до белого каления, мужики по Канарам катались, блядей в шампанском купали и над ним, Пацюком, посмеивались. Один Лис не смеялся…

И что? Булыжник вон троих бухгалтеров в бетон закатал, а четвертый его все одно кинул. Да и сбежал с его деньгами. Булыжник орал: «Найду – кишки на кулак намотаю». Да так и не успел найти. Стольким людям должен оказался, а денежки-то фьють, исчезли вместе с бухгалтером. Так и сгинул Булыжник не за грош. Кремень пулю поймал. Шалва тоже. Лысого в машине взорвали. Левона так и не нашли… Короче, всем им жизнь оценки выставила. Окончательные. Двойки, стало быть. А на том месте, где палатки стояли, которые Булыжник крышевал, теперь двухэтажный супермаркет высится. Хозяином у которого как раз вот такой ботан-отличник. И не один у него супермаркет, а целая сеть. И квартира в Лондоне. А не два квадратных метра на Ваганьковском. Так что, блин, правильно гласит народная мудрость – ученье свет… этот.

Ну так вот, когда Петлюра сообщил ему о том, что поставщик просит оказать услугу, Пацюк крепко задумался. С одной стороны, услуга – это хорошо. А с другой – не нравился ему этот партнер. Непонятно даже чем. Товар – первый сорт. Поставки всегда аккуратные. И появился очень вовремя. Таджики совсем было рынок под себя загребли и стали цены задирать, а тут вдруг – раз, и появился он, а вместе с ним и возможность послать таджиков домой. То есть на хрен…

Но… не то что-то было с этим клиентом. Неправильно. Не по-людски. Какое-то время назад он даже попытался своих людей по следу пустить. Хоть его от этого и потом прошибло. И правильно прошибло, между прочим. Потому как его людей тут же вычислили, положили носом в пол и велели передать, чтобы он, Пацюк, больше так не делал. Он и повинился и даже мзду принес. Но то, что его люди заметили, прежде чем их носом в пол положили, ему не понравилось. Очень даже не понравилось…

Пацюк вздохнул и махнул рукой.

– Ладно, идите отдыхайте. То есть это, блин, – Пацюк хмыкнул, – лечитесь. Я стало быть, сам с этим разберусь.

Когда за троими неудачниками закрылась дверь, подал голос Петлюра:

– Мятного – не он.

– Чего?

– Мятному яйца не тот мужик отбил.

– А кто?

– Баба. Он ее сначала метелил, а как тяжелый махач пошел – выпустил и дернулся было на того мужика. Да только он Сливу и Кабана к тому моменту уже положил, вот Мятный и притормозил. Ну а она сзади подобралась и носком ему… мне Тухлый доложил. Он все через стекло видел.

Пацюк задумчиво покачал головой.

– А че Тухлый за стеклом-то задержался?

– Да он говорит, что тот мужик так на него взглянул, что у него все кишки опустились.

Пацюк понимающе кивнул. Да, от Тухлого много ждать не приходилось, он был не боец – так, шавка на подхвате.

– Еще чего заметил?

– Зассал, сука, – мрачно констатировал Петлюра, – так из дверей и не вышел, пока наши не подъехали.

Пацюк протянул руку и взял с тарелки кусочек сыра. Рядом на столе стояла ваза с фруктами, два фужера и бутылка французского вина. Пацюк с большим удовольствием сейчас жахнул бы водки с салом, но… прошли времена, когда среди серьезных людей круто было изображать из себя паханов. Теперь это не катит, вчерашний день. Теперь круто носить не слепящий глаза золотым блеском «Ролекс», а скромненько посверкивающий корпусом из белого золота, на первый взгляд больше похожим на стальной, «Патек Филипп». А роскошь демонстрировать не массивной «голдовой» цепью с полкило весом на груди, а внешне скромненькими такими ботиночками ручной работы и дорогим костюмчиком с непременной парой косых стежков, демонстрирующих понимающим, что это – штучная вещь. Или вот пить французское вино и закусывать его французским же сыром. Теперь круто быть этим самым понимающим…