Игорь Вардунас - Метро 2033: Ледяной плен

В соседнем доме, на ощетинившемся пружинами диване, съежились обнявшиеся скелеты. Погреб был уже кем-то вылизан начисто.

– Насмотрелись? – поинтересовался Батон, когда все вышли на улицу. – Или еще чего изволите? Может, на ферму, молочка парного?

– Ты нас не торопи, – усмехнулся Ежи. – Нужно как следует все осмотреть. Чай, не на два дня уходим.

– Чего веселишься, бензюка в бачке – кот наплакал, – охотник кивнул в сторону мотоблока, который начинал нехорошо кашлять и периодически глох.

– Не боись, успеем, – уверенно сказал калининградец.

Ближе к вечеру порядком подуставший отряд добрел, наконец, до разрушенного военного лазарета учебного центра.

– И вот сюда мы шли? – оглядев покосившиеся руины, хмыкнул Батон. – Да местные тут давным-давно каждый кирпичик обшарили.

– Уверен? – хитро подмигнул Ежи.

Батон лишь пожал плечами.

Благодаря планам калининградской группы, после недолгих поисков в подвале обнаружилась заваленная кирпичами и мусором массивная дверь из нержавейки, снабженная кодовым замком и покрытая пушистым слоем пыли толщиной в палец. Удивительно, но Ежи знал код.

В огромном, уставленном стеллажами схроне оказалось такое количество различных медикаментов, что их хватило бы Пионерскому убежищу не на одно поколение. И самое главное – практически все препараты были в отличном состоянии.

– Интересно, а аспирин тут есть? – со скрытой надеждой поинтересовался Батон.

– Найдем мы твой аспирин, – Ежи с благоговением оглядывал разложенные на нескончаемых стеллажах коробки с бирками.

Пока богатства перетаскивали в таратайку, Батон, устроившись в сторонке, по обыкновению жевал свой хлеб.

– За одну ходку не управимся, – оценил ситуацию остановившийся рядом Ежи. – Придется побегать туда-сюда.

– Дерзайте, – откликнулся охотник, не переставая жевать.

Настроение у отряда заметно улучшилось. По дороге домой даже постреляли разинувшую было пасти стаю буренок.

– И с чего Люську так разнесло? – поинтересовалась Лера у своего испещренного трещинками лица, отражаемого множеством различных зеркальных осколков, замысловато склеенных между собой.

Тоненькая девушка, на которой безразмерное свадебное платье висело, словно складки парашюта, придирчиво смотрелась в огромное широкое зеркало во всю стену, от пола до потолка. На примерку в швейную мастерскую, расположенную в нижнем ярусе убежища, болтливые, сердобольные подруги все-таки уговорили прийти, из-за чего пришлось пожертвовать вылазкой с дядей Мишей. Ничего, вечером она у него все выспросит.

– С быту, да с детей. Она ж поначалу тоже как ты была, о! – несмотря на дурацкое настроение, Лера невольно улыбнулась, когда перед ее лицом возник сморщенный мизинец. – А уж потом вширь пошла. Да не вертись ты! В талии не жмет?

– Нормально.

– Фигуристая ты, Лерка, уродилась, – пристроившись за спиной девушки, швея баба Дина проворно завозилась со шнуровкой корсета. – В мамку, небось.

– Будет вам. Ой! – от неожиданного укола хватанув ртом воздуха, девчонка зажмурилась и закусила губу.

– Потерпи-потерпи, – невозмутимо возилась с платьем баба Дина. – Главное скажи, когда совсем уж тяжело дышать будет. Мне его сейчас максимально ужать надо, чтобы разметку для перекройки сделать. Поди, замуж-то хочется?

– Да не очень, – Лера встретилась со своим взглядом в отражении зеркала.

– Все вы так говорите, а потом за мужем хвостиком с горящими глазами ходите и прям светитесь!

– Баба Дина!

– Молчу-молчу! Так, повернись-ка.

Платье хоть и было ношеное-переношеное, но зато самое настоящее. Сшитое еще ТОГДА. Через несколько лет после войны в убежище собирались играть первую свадьбу, и родители невесты захотели, чтобы все прошло честь по чести. С фатой и бросанием букета, значит. Поэтому кому-то из лихих новоиспеченных добытчиков был сделан небывалый заказ – принести с поверхности свадебное платье. С гардеробом жениха было попроще – пара-тройка костюмов кое у кого имелась.

Отправленного черт знает куда разбитного инженера-самоучку Пашу Васильева, который никогда никому не отказывал, не было долго. Почти четыре дня. А когда его уже мысленно похоронили и плеснули сверху стопкой сивухи, улыбчивый парень неожиданно вернулся. И принес платье. Пронзительной, слепящей глаза, непонятно каким образом сохранившейся белизны. С корсетом и тремя широкими, спускающимися до пят воланами, с воздушными тюлевыми рукавами и фатой. Чудо, а не наряд. Да и свадебку сыграли ладно – с песнями, плясками и обязательной дракой – пользуясь случаем, до краев нагрузившиеся сивухой добытчики под конец отвели душеньку.

Потом гости протрезвели, молодые принялись налаживать семейный быт, и жизнь в убежище вернулась в прежнее унылое русло. А вот платье ждала своя, особенная судьба. Как и все, случающееся в первый раз, подземное бракосочетание надолго запомнилось. И когда еще через год среди молодежи назрел новый союз, родители невесты выкупили наряд у последних владельцев. Зачем на добытчика тратиться да и гонять мужика почем зря, когда вот оно, у соседей, вполне себе сносное и им совершенно ненужное? Сделка состоялась – за весьма и весьма значительную, по новым меркам, цену. Но разве счастье дочери патронами измеришь? И вот уже много лет платье передавалось из семьи в семью, неся на себе отпечатки множества невест, постепенно снашиваясь и тускнея.

Так в убежище родилась первая традиция.

А еще про платье ходила легенда. Пристроившиеся где-нибудь в уголочке сморщенные старушки, словно в старину семечками, хрумкали тертым сушеным грибом и пугали очередную вылупившую глаза невесту необычным свойством наряда. Во-первых, говорили, что иногда оно… еле заметно светится. Притом – только в ночь накануне свадьбы, и не у всех. Дескать, если невеста ночью проснется и увидит сияние – быть браку крепкому, а дому сытому. Не будет светиться – задуматься надо. И вот накрученные россказнями дурехи накануне торжества не спали всю ночь, испуганно вглядываясь из-под одеял на висящее в сумраке платье. И ведь действительно, у кого-то светилось, а у кого-то нет. И действительно лепились крепкие семьи с детьми и достатком, а где-то брак разваливался, словно плохо склеенная ваза, всего через несколько дней.

Так родилось первое поверье.

– Ох, и растете вы, окаянные! – всхлипнула возящаяся за спиной девушки швея. – Раньше-то дед на работу уйдет, приду с тобой посидеть, так «Баба Дина! Баба Дина!» и на ручки бросаешься. От пола два вершка. А теперь? Скоро уже свои побегут, как грибы по осени.

Лера вздрогнула. Впивающийся в грудь корсет напомнил ей хваткие объятия тины-ползунка, в которую она угодила в одну из своих первых вылазок с дядей Мишей.