Дмитрий Старицкий - Горец. Имперский рыцарь

Генеральский сходняк прервали приглашением всех присутствующих на обед от первого квартирмейстера Ставки. И «полосатые штаны» неторопливо потянулись в легкий павильон по соседству, напоминая клубок целующихся змей.

Я же, отпросившись у принца, направил стопы в наградной отдел Ставки, где получил мешок медалей и стопку наградных книжек на весь броневой отряд. Сдал наградные листы от Аршфорта и потопал, оттягивая руку мешком серебра, заесть это дело со своими солдатами. Кашка явно уже поспела в полевой кухне.

Золотая осень полностью вступила в свои права, березовый лес, укрывающий Ставку, радовал взгляд и настраивал на мирные мысли. Не хотелось вообще думать об императоре и его камарилье, которой я почему-то встал поперек горла.

По дороге меня догнал фельдъегерь и вручил пакет от Ремидия. Ничего особенного – просто теплое письмо и промежуточный отчет о прибылях в общих предприятиях, которые аккумулированы в рецком банке. И это правильно. Нечего все деньги держать в Будвице. Мало ли что?

Я снова неприлично богатый человек. Только завод «Гочкиз» пока у меня лично генерирует убытки. Впрочем, эти убытки оформлены как долги. Долги завода партнерству «Гоч и Кобчик», а уже оно должно лично мне.

Вспомнилась краткая, буквально на бегу, встреча на заводе в Будвице с моими зубрами-юристами, когда они меня огорошили тем, что застежка-молния запатентована в империи тридцать лет назад. Вот так… А не выпускают ее, потому как нетехнологично, а ручная работа не оправдывает себя ценой. Вот если бы кто-то ввел на нее моду, тогда да… А пока… Даже образцы мне привезли. Пригодятся на будущее. Главное, что лётную куртку из моего мира я могу носить свободно, не вызывая подозрений. Замотивировано. Могу даже пальцем показать на производителя и адрес дать.

У себя в салоне отложил кресты и медали на всех присутствующих при эшелоне. А оставшиеся знаки складировал в сейф. До будущего награждения штурмовиков генералом Аршфортом.

Принц обещал мне лично провести церемонию награждения героев из наличествующего личного состава, если такой возможности не выпадет у короля.

– Сам понимаешь, Савва, форс-мажор… Это сродни стихийному бедствию.

Я не тупой. Намек на императора понял. Даже столько не на самого императора, сколько на его свиту. Слава ушедшим богам, она была у него по-походному небольшой.

И если отношения Бисеров и императора ко мне понятны и прозрачны, то благоволение ко мне рецкого маркграфа до сих пор для меня загадка. И не только для меня. Оттого и ползут по империи слухи, что я его бастард. От непонимания.

Когда бойцы закончили обед и наводили поядок вокруг своего тупичка, прибежал вестовой из ольмюцких гвардейцев и приказал ожидать «их величества». После чего я перекинул всех на уборку с левой стороны эшелона, где мотоброневагон находился своей самой покоцаной и живописной стороной. Товар, так сказать, лицом. А мусора скопилось на путях прилично. Правы предки, которые утверждали, что «чисто там, где не сорят».

Через час примерно выставленные мной махальные стали подавать условные знаки.

– Так, бойцы, – прикрикнул я, – изображаем кипучую деятельность по уборке уже убранного. Ждем команду. Тавор – в салон. Приготовь стол, наградной комплект и жди отмашки.

При приближении сдвоенной свиты монархов я рявкнул:

– Отряд! Строиться!

И мои бойцы, аккуратно закидав метлы и лопаты на платформу, где составленные в козлы стояли их винтовки, быстро выстроились вдоль состава. Можно было бы и лучше построиться, но и так неплохо, все же тут не ровный плац. Даже паровозная бригада пристроилась с краю, хоть и не обязана была этого делать. Но любопытно им. Когда еще вживую увидишь самого императора?

Сам я, отдав необходимые уставные команды, встретил эту отару генералов у края строя.

– Ваше императорское и ваше королевское величества, подразделение отдельного броневого отряда при первом армейском корпусе следует в депо Будвица для починки разбитого в бою мотоброневагона. Докладывает командир броневого отряда лейтенант воздушного флота Савва Кобчик.

– Так вот ты какой… Кобчик, – покачал головой император. – Здоровая орясина.

Сам император был тоже высок, но несколько пониже меня.

– Рад стараться, ваше императорское величество, но моей заслуги тут нет – это родителей труды.

– Ты ранен, барон? – участливо спросил старший Бисер, увидев на виске пластырь, торчащий из-под моего кепи.

– Так точно, ваше королевское величество. Был ранен, но остался в бою при защите захваченного железнодорожного моста.

– Можешь заменить свой знак за ранение на золотой. Насколько я помню, это третье твое ранение на нашей службе, – отметил король.

– Так точно, ваше королевское величество. Третье.

– Когда ты все успеваешь, Кобчик? – с ехидцей спросил император. – И завод, и пулеметы, и бронепоезда, и воевать, и в небе летать…

– Я растягиваю сутки на лишний час, ваше императорское величество.

– Как это? – откровенно удивился император.

– Ложусь спать на час раньше, ваше императорское величество.

В отаре свитских раздались приглушенные смешки.

– Показывай свое воинство, клоун. – Император сделал каменное лицо. Видимо, он не любил, когда над ним подшучивают.

Оба монарха прошли вдоль всего строя, внимательно вглядываясь в лица, потом обратно к его середине.

– Здорово, молодцы, – воскликнул император.

Бойцы заученно рявкнули:

– Здвав желав, ваше императорское величество!

Не подвели, орелики. Хорошо гаркнули.

– Поздравляю вас со славными победами над исконным врагом с востока.

– Рады стараться, ваше императорское величество, на благо императора и отечества.

– Это хорошо, что рады стараться. – Глаза императора потеплели. – Награждать вас будем. Заслужили.

Я дал отмашку. Тавор с двумя бойцами, до поры скрытые в салон-вагоне, споро вытащили узкий стол, красную бархатную скатерть, наградные книжки, сами медали и пакет с булавками. Стол быстро установили недалеко от их величеств, подбив под одну ножку камень, чтобы не косил. Аккуратно все разложили на столе. И замерли рядом навытяжку.

– Встать в строй, – скомандовал я им.

Император посмотрел на кучку сияющих новой чеканкой серебряных медалей на лентах Креста военных заслуг и обратился к Бисеру:

– Твои награды, ваше королевское величество, тебе и награждать. Я рядом постою. Посмотрю на героев. Читал я донесения об их подвигах и, откровенно говоря, не верилось. А теперь смотрю на них воочию и понимаю: такие орлы могут даже чудо совершить.

Сомнительный комплимент для ольмюцкого короля, учитывая, что в строю стоят в подавляющем большинстве радикально блондинистые рецкие горцы. А не огемцы или удеты. Так и угадывается, что в будущей истории этой войны, написанной в имперской столице, главную заслугу в нашей победе припишут именно горцам. Как гегемону победы. Потом имперским гвардейцам, а потом уже местным… на подхвате. История – вещь несправедливая по определению. Что в ней выпятить, а что затушевать, решат те, кто ее пишет, или заказчик тех, кто пишет.