Альберт Исаев - Эффект пророчицы

– Приём! Приём!

В этот момент тишину, наступившую в квартире, буквально разорвал голос Савелия. Анна от неожиданности аж подпрыгнула: она-то уже и забыла про рацию! Каким-то чудом хрупкий прибор не разбился при столкновении с «Москвичом» и не выпал на бегу. В ту же секунду ледяная волна окатила племянницу Савелия с головой: он же ещё не знает, что она наделала! Немного помедлив, Анна дрожащим голосом ответила:

– Да… Я тебя слышу.

– Ань, ну ты куда пропала? – деланно возмущённо спросил её молодой дядя – Уже 15:21! Тебе скоро обратно, забыла?!

Анна немедленно бросила взгляд на свои часы – «Montana» то же самое время. Гостья из будущего сначала изрядно запаниковала, но вскоре поняла, что спешить уже бесполезно, да и бессмысленно – она далеко от музея и с хромой ногой никак не успеет вернуться вовремя. К быстро пересыхающему горлу начал подступать колючий ком.

– Аня? Ты меня слышишь? – Савелия насторожило её молчание.

– Да, я тебя слышу – испуганно повторила Анна.

– Что с тобой? Что с твоим голосом? – немного беспокойно, но по-прежнему весело звучал голос в рации.

– Послушай меня, Са… Савелий… – хотела было начать она, но запнулась: ну нет – сообщать по рации такую новость будет просто кощунством.

– Да. Я… Я тебя слушаю – веселье в интонации Савелия постепенно исчезло.

– Пожалуйста, выслушай: добраться вовремя я не успею. Я слишком далеко от тебя и я… В общем, мне трудно ходить – с трудом, буквально выдавливая из себя нужные слова, говорила Анна – Пожалуйста, приходи на Нагорную, 25 и помоги мне дойти.

– Аня, что такое? Что произошло? – голос на той стороне стал обеспокоенным.

– Некогда объяснять. Пожалуйста, выручай!

– Ань, ну как я, по-твоему, приду? – недоумевал дядя Анны – Мне за машиной следить надо! Это моя работа – следить за временем, сама же знаешь.

– Пойми, сейчас важнее этого ничего нет и не будет. Поэтому я и прошу тебя! – чуть не плача, шептала Анна, – Пожалуйста, умоляю…

– Ну хорошо, хорошо – приду, только не плачь: не люблю я этого.

Девушка с облегчением вздохнула: он придёт.

– Надеюсь, ты знаешь, о чём просишь, потому что иначе тебе конец, да и мне тоже – внезапно добавил от себя Савелий.

От этих слов Анну буквально передёрнуло.

– Так куда идти-то?

– Нагорная, дом 25. Квартира 17. Четвёртый этаж.

В ответ Анна услышала лишь тишину – никаких сомнений, дядя узнал адрес своего младшего брата, просто умолчал об этом от неё.

– Ладно. До связи…

Глубоко вздыхая, она уложила рацию в карман, как через секунду из-за угла показалась её собственная голова: всё это время Аня никуда не уходила – ребёнок просто подглядывал за гостьей из укромного места.

– С кем ты разговаривала? – осторожно спросила Аня.

– Да так, с другом – ответила она самой себе.

– В ванной? – слегка удивилась девочка.

– По рации, – объяснила гостья и продемонстрировала устройство ребёнку.

– А-а-а – понятно…

Ярко-синие глазёнки не сводили своего стеклянного взгляда с пустоты. Восьмилетняя Анна всё ещё пребывала в состоянии шока – невинный детский мозг отказывался верить в то, что казалось ей самой спустя шестнадцать лет очевидным. В доме постепенно нарастало напряжение, которое нужно было срочно снять. Осторожно приблизившись к самой себе из прошлого, Анна взрослая спросила:

– Скажи – дома есть бинты?

– Должны быть… – всё так же уставившись в никуда, отвечала ей Аня – А зачем вам?

– Ногу перевязать – ударилась сильно, – поморщилась она.

Маленькая Анна тихо побрела в соседнюю комнату. Через минуту девочка вернулась оттуда с эластичным бинтом и белым тюбиком какого-то геля.

– Вот – возьмите это – сказала она и протянула тюбик будущей себе.

– Спасибо.

Присев на полку для обуви, Анна задрала штанину. Немного опасаясь, девушка всё же решилась смазать больное колено. Светло-синий по цвету, очень густой гель сильно холодил кожу, притупляя боль, но ничего более пострадавшая не почувствовала. Перебинтовав свою ногу эластичным бинтом, она внезапно сообразила: девочка даже не знает её имени.

– Как тебя зовут? – спросила Анна тогда.

– Аня.

Ярко-синие глазки угрожающе заблестели – до Ани начинало доходить, что произошло что-то плохое, что её маму и папу уже не вернуть. Сейчас эта малышка была подобна бомбе с часовым механизмом, которая вот-вот рванёт. По щекам ребёнка быстро прокатились первые робкие слёзы, и вот, спустя почти час шокового состояния, восьмилетняя Анна расплакалась. Девочка просто стояла возле самой себя и тихо, горько плакала: крохотные солёные капельки медленно стекали по её белым щечкам на подбородок, а потом, падая уже оттуда, еле слышно разбивались о холодный пол. Чуть горбясь в спине, плечи бедняжки содрогались всхлипами. И каждый такой всхлип, каждая слезинка отзывались ей спустя годы где-то глубоко внутри.

Стиснув зубы, Анна просто не могла смотреть на то, как она роняет слёзы – от такого жестокого зрелища сердце просто обливалось кровью. Малышке обязательно нужно было выплакаться и почти наверняка ей в этом помогла её мама. Но теперь, когда матери с Аней больше нет, Анне было просто необходимо стать ей жилеткой – присев, девушка посадила восьмилетнюю себя на колени и аккуратно обняла её своими бледными руками. Маленькая Анна судорожно вцепилась в себя из будущего и заревела с новой силой. Гостья тихо гладила Аню по голове, надеясь успокоить, а сама украдкой вытерла подступившую к глазам солёную влагу: сейчас им обеим было очень больно, но только так и можно было притупить эту боль.

Просидев несколько минут на коленях, прижавшись к Анне, маленькая она потихоньку перестала плакать и теперь лишь судорожно всхлипывала в кожаную куртку. Тогда взрослая Анна тихонько шепнула ей на ухо:

– Меня тоже Аней зовут.

Девочка подняла своё лицо от куртки Анны и посмотрела ей в глаза. Гостья из будущего немедленно ощутила: Аней стало легче. С добротой во взгляде девушка наблюдала за ней, и незаметно вглядываясь в черты прошлой себя, поражалась: до чего же они похожи, и в то же время разные! По-детски округлое личико, коротенькие по сравнению с сегодняшним днём, идеально расчёсанные светлые волосы, такие же худенькие плечики, маленькие тоненькие пальцы, эти серёжки в ушах – диву даёшься, как она так сильно изменилась за шестнадцать лет. Выдержав паузу, гостья аккуратно пригладила волосы юной себя и сказала:

– Сходи, умойся – я пока сделаю чай.

Всего через пять минут Анны вместе сидели на кухне и молча пили крепко заваренный ею чёрный чай. Отзывавшиеся в опустевшей квартире эхом всхлипы были единственным, что нарушало тишину. Девочке понемногу становилось всё лучше и юная Анна уже почти совсем спокойно пила свой разбавленный парой ложей сахара чаёк из украшенной перламутровым узором кружки. Анна с некоторой неохотой просто составляла ребёнку компанию – сейчас ей просто нужно было дождаться своего проводника, а там – будь что будет.