Альберт Исаев - Эффект пророчицы

Отложив выписку чуть в сторону, Анна бережно перелистывала страницу за страницей. Перед глазами девушки пробежали копия его школьного аттестата, выписки из больницы о медосмотре, документы об участии в боевых операциях, выписка из госпиталя о ранении, из-за которого папу и отправили на время в запас. Наконец закрыв дело, Анна с каким-то внутренним облегчением выдохнула. Савелий Валерьевич понял: ей стало легче. Душа Анны успокоилась, перестала так сильно горевать о потере, по крайней мере, в данный момент.

И всё же в голове кое-что не сходилось.

– Он погиб на службе? – спросила Анна.

Её дядя в ответ лишь отрицательно помотал головой.

– А что с ним случилось? – удивительно спокойно спросила она.

Савелий Валерьевич задумался: с виду его племянница успокоилась, а потому должна спокойно воспринять обстоятельства смерти папы. Однако столько информации о нём и без того были для Анны большим стрессом и ему не хотелось в случае неудачи отпаивать её успокоительным. Посовещавшись с полминуты с самим собой, дядя снова достал носитель, подключил его к ещё работающему компьютеру. Мужчина открыл там какой-то документ, а затем подозвал Анну к себе. Перед ней открылась копия старой вырезки из газеты «Наш Белгород» от 17 июля 2001 года:

«Снова труба?

Вчера, в период с 2 до 3 часов дня, в центре города на ул. Народной произошло очередное зверское убийство: возле пересечения с ул. Воровского неизвестные на чёрном внедорожнике зарубежной марки заблокировали движение водителю «Москвича – 2141», а затем открыли огонь из пистолета, после чего скрылись в неизвестном направлении. От полученных ранений мужчина около 30-ти лет скончался до прибытия «скорой помощи». Обстоятельства произошедшего выясняются оперативной группой милиции – на данный момент личность водителя устанавливается, нападавшие объявлены в розыск. Всех, кто стал очевидцем произошедшего, просьба обратиться по телефонам, указанным ниже».

Ниже должны были быть приведены списки телефонов, но в отсканированном варианте вырезки их почему-то обрезали. Девушка с трудом держала себя в руках, и даже не столько от факта самого упоминания о смерти папы, столько от того, насколько скудно и сухо это было обыграно журналистами. Практически ничего не было написано о нападавших: кто они, что её папа сделал такого, за что его могли убить, и главное – кто был вместе с ним.

Изредка с племянницей Савелия Валерьевича бывало такое, что она вспоминала, будто бы случайно натыкалась на события из самых дальних уголков памяти – настолько дальних, что сама она никогда бы туда не попала. Это не было похоже на обычные воспоминания – такие события Анна помнила годами, как будто это произошло вчера. Внешне практически незаметно для остальных, она могла провести в своей голове час, а то и два. И именно в эту секунду Анна вспомнила одну очень важную вещь. Картинка, до этого всё расплывавшаяся в голове, внезапно проявилась: она была тогда в машине! Там, на заднем сидении! Вспомнила визг тормозов, удар головой, смутные очертания папы, который своим низким голосом кричит своей дочке: «Беги, скорей». Он открыл ей заднюю дверь машины…

И всё – дальше провал. Воспоминания всегда заканчивались так же внезапно, как и начинались. Анна силилась вспомнить, ходила взад-вперёд по пустой комнате, тёрла виски – всё бесполезно. За прошедшие без малого шестнадцать лет воспоминания, такие страшные и такие ценные сейчас, окончательно вылетели у неё из памяти. Наконец отбросив попытки вспомнить эти события, Анна глубоко вздохнула. С отсутствующим лицом она улеглась за свободный стол и спокойно спросила:

– Их потом нашли?

– Нет, – тихо ответил дядя – Примет было слишком мало, да и время было такое – сама знаешь. Кажется, их и искать не пришлось – через полтора месяца зачистка была в городе, с тех пор убийств в городе больше не было.

Эти слова чуть ослабили долгое время натянутый до предела узел в девичьем сердце. И всё равно ей было страшно даже представить – средь бела дня, в центре, прямо в машине… Такой смерти не заслуживал никто, и уж тем более – её папа. В голове у Анны крутились слова, которые она невольно произнесла вслух:

– Как бы я хотела его увидеть сейчас… – и добавила, – Я бы всё за это отдала.

Неожиданно взгляд дяди изменился – из обеспокоенного, даже виноватого он вдруг стал абсолютно серьёзным и уверенным. Всерьёз задумавшись, мужчина задал ей только один вопрос:

– Ты уверена?

Не понимая, к чему был задан этот вопрос, Анна спокойно кивнула. В ответ Савелий Валерьевич спешно собрал вещи и, уверенной походкой направившись к выходу, поманил племянницу рукой. С чувством полного непонимания, что происходит, Анна доверчиво пошла за ним.

На выходе из архива её уже ждал остановившийся неподалёку «Москвич». Стекло опустилось, из него высунулся дядя и коротко сказал:

– Садись.

Ни минуты не медля, Аня залезла в машину, которая когда-то принадлежала её папе. С момента смерти прошлого владельца автомобиль, возраст которого уже перевалил за третий десяток, сильно изменился: сиденья обиты синтетикой, руль оборудован гидроусилителем, а приборная панель заменена на совсем новую, с индикаторами, приятно подсвеченными флуоресцентной зелёной краской. Нога дяди медленно надавила на педаль газа и двигатель в ответ немелодично затарахтел. Вырулив на дорогу, они с Анной поехали в сторону центра.

На Москву медленно, но верно опустилась ясная весенняя ночь. Из вечерних сумерек уже угрожающе показывались грозовые тучи – верные спутники приближающегося дождя. Идеально ровное шоссе Кремлёвской набережной так и взывало водителя разогнаться ещё сильнее, но Савелий Валерьевич строго держался скоростного режима. Справа, насколько хватало взгляда, тянулись краснокирпичные стены Московского Кремля. Свежий вечерний воздух из открытого окна приятно обдувал лицо Ани через настежь открытое окно. В порыве нахлынувших на неё чувств девушка распустила свой взъерошившийся за день хвостик. Шум проезжавших мимо машин заглушал старенький карбюраторный двигатель их «Москвича». Подумать только: Анна раньше не любила его тарахтение и сравнивала машину с древним драндулетом. Но сейчас, когда правда открыла ей глаза, она ехала в нём с эмоциями, которые трудно было передать словами даже ей самой. Машина отца – подумать только…

Одновременно её золотоволосую голову мучили вопросы – куда они едут? Зачем? Что это может изменить? И всё же она не решалась задать их дяде: что, если он развернётся, и она так никогда и не узнает, что он задумал?

Вскоре «Москвич» свернул на Большую Пироговскую улицу и остановился у длинного двухэтажного здания с металлическими решётками на окнах и тяжёлой старинной дверью, вывеска на одной створок которой гласила: «Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)». Савелий Валерьевич заглушил двигатель, его племянница вылезла из машины и огляделась: вокруг не было ни души. На противоположной стороне улицы, у самого края сквера Девичьего поля, зелёные насаждения которого начинались рядом и тянулись аж на всю видимую часть улицы, стоял бронзовый памятник: кому именно, Анна в темноте не разобрала – обзор ей загородил прошуршавший мимо троллейбус. В воздухе заметно посвежело, фонари окрасили улицу в романтический оранжево-жёлтый тон.