Артем Каменистый - S-T-I-K-S. Цвет ее глаз

Ужас, ну как же противно он говорит. Должно быть, мне стало дурно именно от его омерзительного голоса. Будь он проклят, будь прокляты все его выступления. После того, что этот лощеный боров изрек с этого же экрана четыре года назад, от нас в три этапа забрали целую толпу фиалок, чтобы те как следует ублажили новых союзников, у которых возраст согласия совсем уж смешной, а институт брака и вовсе отсутствует. Я всего лишь чуть-чуть недотянула до перевода в одну из таких групп, так сильно мне никогда в жизни не везло.

Что же будет после сегодняшней речи? Кому из нас не повезет на этот раз? Враг почти добрался до сердца Азовского Союза, Герцогу придется напрячь все свои ресурсы.

А мы – их важная часть.

– Лиска?! Ли?! Элли, что с тобой?! Да помогите же кто-нибудь, разве не видите, Элли упала и не может подняться! Ей плохо!

Упала? Нет, я просто прилегла на внезапно оказавшийся рядом диванчик. Сама не понимаю – откуда он здесь взялся. Или мне кажется, и это всего лишь пол? Ну да какая разница, я и на полу могу прекрасно поваляться. Мне нужно отдохнуть, как следует отдохнуть. Завтра очередной длинный день, много чего придется сделать, встречать рассвет полагается во всеоружии, а не расклеившейся слабачкой.

Я его встречу. Я не первый день в этом мире, я знаю, на что он способен.

Стикс быстро лечит любые мои недомогания.

Я потеряла счет времени, иногда не понимаю, реальность вокруг меня или расшалившееся сознание решило пошутить, нарисовав что-то несуществующее. Но иногда дурнота ненадолго откатывается, я становлюсь почти нормальной, если не считать того, что лежу на омерзительно-пропотевшей простыне, укрываясь тонким одеялом, и не всегда могу пошевелить хотя бы пальцем. Действуют только уши, да и те еле-еле, со зрением все гораздо хуже, оно как бы есть, но не всегда находятся силы поднять веки.

Похоже, Улей не очень-то торопится меня восстанавливать.

Зато теперь я точно знаю, насколько убого выглядит тот закуток медицинского блока, который приспособили для содержания тяжелобольных. Особо не старались, и я понимаю – почему. Все дело в том, что далеко не каждая девочка может стать воспитанницей Цветника. Пускай ты даже красавица с завидным потенциалом, тебя не возьмут, если от тебя можно ожидать подвоха в том, что касается физического состояния. Улей и впрямь лечит самые тяжелые случаи, но не всегда оперативно, а на некоторые проявления болезни может опасно долго не обращать внимания или даже вообще о них забыть. Например, кое-какие женские недомогания приходится устранять при помощи знахарей, это связано с изменением особенностей менструального цикла у иммунных.

Точнее – знахарок, ведь мужчинам в Цветнике доступны лишь часть смотрового зала и пристройка к нему. Пустить их сюда, в место, где содержат полуголую воспитанницу, неспособную в данный момент даже позвать на помощь…

Это совершенно исключено.

Две знахарки, которые время от времени здесь появляются, только делают круглые глаза. Похоже, ни одна, ни вторая не понимает, с чем они столкнулись. Зря их приводят, я лишь раздражаюсь от их бесполезной суеты.

Зато когда они уходят, я остаюсь одна. Даже в моем состоянии это почти блаженство, ведь мы не знаем, что такое одиночество, рядом с нами всегда кто-нибудь есть. Иногда меня это напрягает до желания с кем-нибудь поскандалить без причины, так что даже в столь плачевном положении можно найти плюс.

К тому же прямо сейчас мое состояние улучшилось настолько, что я могу не только шевелиться, а и решиться на большее. Куда большее. Например – сесть. Только не понимаю, зачем мне это нужно.

Лучше и дальше буду лежать и мечтать, чтобы невыносимая дурнота отступила далеко-далеко, а потом и вовсе ушла, распрощавшись со мной навсегда.

Да, мне заметно лучше, веки поднялись без труда. Может быть, и впрямь выздоравливаю?

А что это за шелест непонятный? И почему так странно открывается дверь медицинского блока, почти без скрипа, который я уже запомнила до последней нотки? Такое впечатление, что кто-то пытается проникнуть сюда украдкой.

Ширма резко ушла в сторону, и я с удивлением уставилась на необычно серьезно одетую Тину, – такое в повседневной жизни мы не носим, да и косметика парадная. Подруга, настороженно таращась, подчеркнуто радостно воскликнула:

– Ли, мы думали, что ты тут при смерти лежишь, а ты вся такая розовая и красивая. Выздоровела?

– Кто бы меня тут держал здоровую?..

«Ух ты, я, оказывается, умею говорить! Голос, конечно, так себе, но он все же не пропал».

– Тебе плохо?

– Нет, уже лучше, в обмороки почти не падаю. А кто тебя сюда впустил? И почему ты так необычно одета?

– А ты разве не знаешь?

– Что?

– Боже! Да ты же и на самом деле ничего не знаешь!

– Что я не знаю?

– Ли, ты пропустила смотрины! Фантастика!

– Какие смотрины? До смотрин еще целый месяц. Только не надо говорить, что я здесь провалялась тридцать дней.

– Внеочередные смотрины, мы сами в шоке.

– Это как?

В дверь трижды стукнули. Тина, побледнев, затравленно заметалась взглядом по сторонам, затем заскочила в крохотный санитарный блок и, уже закрываясь, умоляюще произнесла:

– Не выдавай и даже не смотри в мою сторону.

Три стука – наш традиционный сигнал, что воспитательницы рядом. Ну да, на высоких каблуках убежать отсюда она не успеет, медицина у нас располагается в неудобном тупичке длинного, хорошо просматриваемого коридора. Могла бы разуться ради такого дела, тоже мне еще, прятаться вздумала. А вдруг кто-нибудь туда заглянет?

Дверь открылась, и благодаря тому, что Тина не вернула ширму на место, я успела заметить, как заходят Ворона и директриса, причем знахарок с ними нет.

Что им вообще здесь понадобилось? И что я буду им отвечать, если спросят о потревоженной ширме? Ведь считается, что самостоятельно неспособна и пару шагов пройти.

От греха подальше прикрыла глаза, сделав вид, что в очередной раз провалилась в черноту забытья. Видеть теперь ничего не видела, зато слышала прекрасно. Даже тогда, при первых приступах, мне часто изменяло зрение, но слух если и отключался, то лишь на непродолжительные периоды.

Судя по шагам, обе приблизились к моему закутку, остановились рядом и молчат.

Первой заговорила Ворона:

– Элли спит.

– Она не спит, сном такое состояние называть нельзя, – возразила Селедка. – Так Харита говорила.

Харита – одна из знахарок. Та, которая считается более опытной и сильной.

Только мне она абсолютно ничем не помогла, если не считать тех таблеток, после которых боль отступает, а дурнота становится терпимой.

– Я не верю этой шарлатанке, – возразила Ворона. – Элли в таком состоянии уже третьи сутки, а она так и не сказала ничего определенного, только словами играет и все время пичкает ее разной химией.