Марик Лернер - Барабан бьет атаку

Попытка отступить к следующему сзади обозу была немедленно пресечена пулеметными очередями. Да не очень и надеялся вырваться из окружения. Судя по стрельбе в районе ущелья там в очередной раз закупорили выход. А обнаружить среди возчиков и поваров рвущихся в бой их спасать он не надеялся. Без особых сомнений все имущество досталось в качестве трофеев мятежникам.

Очень скоро он убедился в своей правоте. Мимо, наверняка специально, чтобы они видели, прогнали толпу сдавшихся военных. В бинокль, доставшийся ему в наследство от погибшего командира роты, Хэммонд даже разглядел пару знакомых лиц.

Вытащить их из отвратительного положения могли только войска снаружи. Лейтенант вполне отдавал себе отчет, что пока до штаба группировки дойдет, что отсутствие связи затягивается, пока в поисках информации вышлют разведку и получат хоть какие данные, пока соберут подмогу и догадаются обойти вход в долину по горам, пройдет немалый срок. Поэтому он был страшно заинтересован тянуть насколько возможно время.

Хотят лигисты собирать раненых, пленных и трофеи практически у него под носом – сколько угодно! Неприятно, но быть может помогут и вылечат пострадавших. А сдавшиеся, ничего не поделаешь. Каждый выбирает себе судьбу самостоятельно. На призывы бросить оружие и выйти, подняв руки через громкоговорители, он ответил проверкой своих вояк. Назначал ответственных за отдельные участки, распределял по взводам, собирал вместе людей из одной роты и произносил красивые речи о подвигах и скорой помощи, сам не веря в свои слова.

Во всяком он сделал единственное, что мог. Устав пехоты предписывал окапываться по фронту. Остатки отряда заняли круговую оборону. По правилам фронт взвода должен был составлять 120–150 локтей. Реально пришлось наводить порядок, распределяя солдат и раздавая им указания и пинки, побуждающие шевелиться. Долго сидеть спокойно им не дадут – это он знал совершено точно. И не ошибся. Идти толпой в атаку лигисты не пожелали.

Не особо скрываясь, они подтащили хорошо знакомые 80-линейные бомбометы. Стандартный окопный метатель бомб, легко производимый на любом приличном заводе. Вот с бомбами сложнее. Сколько их может быть? Про пулеметы они тоже думали максимум на пару хороших боев, потом бросать тяжелую железку и уносить ноги. Оказалось патронов у лигистов немерянно.

По тому же боевому модернизированному уставу, старательно вызубренному в училище, бомбомет считался тяжелым вооружением. В роте полагалось иметь не менее двух штук. Разбирается на три части – опорная плита, лафет-двуног и ствол с казенником. То есть, самое милое дело, при весе всего в 57 килограмм, носить по горам. Это вам не гаубица, а накрыть легко сумеет и в укрытии. Траншейное оружие. 15–20 выстрелов в минуту опытной командой обеспечивается запросто. Два десятка показали с четким намеком.

Мятежники подождали еще пол часа реакции и принялись обстреливать. Выглядело это, будто они решили потренироваться. Начинали одни бомбометы, через некоторое время пристреляются, положат два-три десятка бомб прямо в окопы и овраг – остановятся. Приступает другая пара с соседней высоты. Возможно так и было. Почему не поиграть с беззащитной целью.

Им от этого было не легче. Потери стремительно росли. Попытки выскакивать наружу и бросать оружие пришлось пресекать силой. Ближе к вечеру добавились и гаубицы. Одно точное попадание и в десятке метров от него и буквально испарилось одиннадцать человек, оставив после себя на стенках воронки немного крови и мяса.

Именно поэтому он и расплакался. Все эти страшные часы лейтенанта точила жуткая мысль – прикажи он сдаться и свыше двух сотен убитых и искалеченных солдат остались бы целы и невредимы. А он ведь собственной рукой застрелил двоих, нарушивших приказ и рванувших бежать то ли предателей, то ли просто запаниковавших. Срезал их из «Остина» и не колебался в тот миг. Присягу нарушать никому нельзя!

Взрывы затихли и он настороженно прислушался, вытирая лицо грязным рукавом. Подождал еще пять минут – тишина. Солнце садилось за горы и становилось темно. Хэммонд пригибаясь двинулся по окопчику, в очередной раз напоминая солдатам последовательность действий. В сотый раз заставлял проверять винтовки и последний уцелевший «Остин». Выяснял, все ли знают, как применять в бою гранаты и кто старший.

Отвратительно было проверять раненых и утешать на прощанье. Взять они собой их не могли. Кто не сможет сам идти, лучше остаться здесь. Лигисты воевали честно и оказывали помощь сдавшимся. Это все усвоили твердо и многие вовсе не рвались бежать под обстрелом. Хэммонд всерьез подозревал, что добрая треть наличного состава стоит отвлечься, попытается дезертировать и уж в атаку не пойдут.

Выбора у него не было. Сидеть на месте верная смерть. Надо отходить. Естественно не по старому маршруту. Выгоднее всего в сторону высоты № 4. Так он обозначил ее для себя и остальных. Как она правильно именуется, его не волновало. Карты один хрен не имелось. До нее локтей триста и в темноте можно одним броском преодолеть расстояние. А потом уходить вверх. Пару лиг по горным тропкам люди выдержат.

Хуже всего, он сознавал, что и противник это понимает. Поэтому предполагалось выйти из окопов бесшумно, тихо миновать основное расстояние, отделявшее от отдыхающих лигистов, а уже перед их позициями открыть огонь на поражение. Котелки, кружки, все хозяйственные предметы уложить в вещмешки так, чтобы во время атаки не было ни одного постороннего звука.

Он шел мимо солдат и повторял:

– Сигнал к началу атаки – стук малой саперной лопатой о лопату. Он наверняка подумают, лезем глубже под землю и не насторожатся.

Мысленно пересчитал измученных людей. Восемьдесят три и половина в перевязках. Четверть первоначального состава. Еще семнадцать тяжелораненых стащили вместе в соседние воронки. Рядом не так страшно беспомощным.

Присел и перевел дух, глядя на часы. Осталось час и двадцать восемь минут жизни. Почему не тридцать или сорок? Ни почему. Сам назначил срок. Будет достаточно темно и мятежники тоже не железные. После целого дня обстрела должны расслабиться. Нас можно в расчет не брать. Атаковать перед рассветом дело слишком знакомое. Надо быть непредсказуемым.

Было страшно. Рядом у солдата отчетливо застучали зубы и он передернулся. Стрелка двигалась страшно медленно, а в желудке громко забурчало. Жрать хотелось страшно, с утра ничего съестного не видел. У солдат хоть немного сухарей с собой имелось. Вздохнул и закрыл глаза. Ждем.

– Господин лейтенант! – окликнул Клиннора наблюдатель и показал рукой. По вечно пустой дороге пылило несколько повозок. Наблюдатели постоянно и очень пристально отслеживали любые передвижения в округе, пользуясь биноклями и артиллерийской буссолью. Даже записывали подробности в специальные журналы.