Юрий Корчевский - За святую Русь! Фельдъегерь против нашествия Батыя (сборник)

Пока войско отдыхало после перехода, князь, воеводы и бояре собрались на совет. Московское войско не имело стенобитных орудий, и на совете обсуждались действия по штурму. Для начала решили: пустить дозоры вокруг города с целью исключить подвоз провизии и не дать осаждённым возможности послать гонцов, чтобы сообщить в другие города ханства и вызвать подмогу.

На отдалении от стен, дабы не подвергнуться обстрелу лучниками, дозоры объезжали город. Одиночные путники и горожане в город всё же проникали, пользуясь лодками: ведь одной стороной Булгар выходил к реке, и блокировать водяной путь у москвитян не было никакой возможности.

Алексей, уже вполне оправившийся от раны, заявился к одному из сотников. Сейчас его положение было неопределённым: не ратник, не пленный, не возничий – да и не болящий. Пора было определяться.

– Служить в рати желаю! – заявил он.

– Ты кто такой, откуда взялся? – удивился сотник.

– Сын боярский, именем Алексей. Служил Рязани, ноне был на засечной черте, на заставе. Бился со степняками, был ранен. Ваши дозорные меня обнаружили без памяти. Очнулся в обозе уже. Вроде окреп, и нахлебником быть не хочу.

– Слыхал о таком происшествии. Ну-ка, рану покажи…

Алексей завернул рубаху: поперёк груди тянулся едва заметный рубец.

– А воевать-то сможешь?

– Смогу. Только ни оружия, ни коня у меня нет, ваши забрали трофеем.

– Ну, то вернуть недолго. Вот что: сам я решить это не могу, ты не Московского княжества человек. Рязань к Москве ноне склоняется, союзник. Я с воеводой поговорю, подойди вечером.

Обнадёженный Алексей вернулся в обоз. Не отказали – уже хорошо. И сотника понять можно, он ратнику рад будет. Любой боевой поход подразумевает потери, вдалеке от Москвы пополнение не получить. А тут готовый воин, сам напрашивается под знамёна встать. Только он ничем от иноземца не отличается – от того же литвина. Государю или князю верности он не приносил, на кресте не клялся. А вдруг трусом или, хуже того, изменником окажется? С сотника воевода строго спросит, не осрамиться бы. За Алексея никто поручиться не может, односельчан или других ратников, видевших его в сече, нет.

Алексей сотника понимал – в таких делах осторожность не повредит.

Он едва дождался вечера и подошёл к сотнику.

– Воевода взять тебя в ратники позволил. Сейчас я тебя в списки внесу и в десяток определю.

Скрипя пером, он внёс Алексея в список сотни – по этим спискам ратники после похода получали жалованье из государственной казны.

Алексея определили в десяток, нашли коня, дали щит, шлём и саблю.

– Вот с кольчугой загвоздка будет, больно уж велик ты. И в кого только такой вымахал? – добродушно пожурил его сотник Антип.

Десяток был неполный, вместе с Алексеем – восемь человек. С двумя другими десятками они составляли дружину боярина Бецкого, служилого из Коломны.

– Соловья баснями не кормят; давай поснедаем, пока похлёбка не остыла.

Однако у Алексея даже ложки не было. Точнее, была на заставе своя, деревянная, да сгинула.

Десятник из своего узла достал новую, липовую, и протянул её Алексею:

– Держи, дарю.

Похлёбку съели быстро, и после ужина в неверном свете костра Алексей перезнакомился с десятком. Ему теперь службу с ними нести, в бой идти, от каждого сотоварища в сече твоя жизнь зависит.

Спать улеглись, подложив под голову сёдла. У Алексея даже войлочной кошмы не было – на землю постелить. Гол как сокол! Он тешил себя надеждами, что разживётся необходимым в городе: обычно после штурма и взятия города три дня давалось на разграбление его. Понятно, что самое ценное – золото, серебро, иные драгоценности и товары – заберут сотники, воеводы, да и князь в стороне не останется. Рядовым ратникам трофеи попроще достанутся: посуда медная, одежда. А вот пленные – добыча общая. Продадут их перекупщикам, деньги поровну, а князю – слава.

Пока воеводы не предпринимали попыток штурма. Они объехали крепостные стены, изучая их и нащупывая слабые места. Было понятно, что нужны лестницы, а леса близко нет, город в степи стоит. Да и какие силы город имеет для отражения штурма, неясно.

Отрядили обоз за жердями и брёвнами – лестницы штурмовые делать.

Попытались верёвочным арканом со стены дозорного стащить – не получилось, сотоварищ его успел пеньковую верёвку саблей перерубить.

Когда доставили материал для лестниц, два дня уже прошло. Рать принялась топором сооружать лестницы.

Защитники обеспокоились, попытались помешать, сделали вылазку. Днём неожиданно распахнулись городские ворота, откуда хлынули верховые. Сначала конница, а за нею – всадники на верблюдах. Зрелище для большей, подавляющей части русских – не виданное доселе.

Московская рать поднялась в сёдла, однако лошади беспокоились, не слушались поводьев – для них верблюды тоже были внове.

К вылазке булгар московская рать оказалась не готова. Всего две сотни воинов в седло подняться успели, потому как лошади в табуне паслись, на лугу. Луг был рядом с лагерем москвитян, но до него ещё добежать надо было, лошадей в лагерь привести, оседлать. А в лагере в это время поднялась суета, беготня, с разных его сторон раздавались крики.

Пока две сотни воинов строились для отражения атаки, к ним один за другим подъезжали те, кто успел привести лошадь и оседлать её. Сотни и десятки перепутались, и спасло рать лишь то, что дистанция от города до лагеря была изрядная, удалось время выиграть и как-то организоваться.

Когда стало понятно, что сшибка уже неотвратима, воеводы подали прапорами сигнал «В атаку!».

Со стороны посмотришь – уступала рать московская булгарам. Неприятеля больше, верблюды и кони пыль вздымают, наблюдателям с городских стен не видно, что творится на поле бранном.

А москвитяне понеслись вперёд с лихим посвистом, и с тыла к ним подсоединялись всё новые и новые всадники. Кто-то только успел на лошадь вскочить, и так, без седла, без защиты – даже босыми, лишь сабля в руке – в атаку шёл.

Алексей оказался среди ратников, ему не известных. Он выхватил саблю и дал лошади каблуками по бокам. Давненько он в конную атаку лавой не ходил!

В груди какая-то пустота, дух захватывает, голову пьянит. Ветер в лицо бьёт, глаза режет, выдавливая слёзы. Вокруг – топот коней, шумное дыхание лошадей, бряцанье железа и нарастающий крик: «А-а-а!»

И сразу – звук столкнувшихся больших масс людей и лошадей. Такой, если хоть раз его услышал, уже не спутаешь ни с чем – и жуткий, и возбуждающий одновременно.

Впереди Алексея было два ряда русской конницы. Первый почти сразу пал – так всегда бывает при сшибках конных ратей. А дальше уже бились следующие ряды.

На Алексея бросился булгарин – молодой, горячий, со злобными глазами. Он обрушил на Алексея град ударов, полагая взять его натиском, яростью и быстротой. Алексей же пока только отбивал его удары, принимая их на щит. В запале булгарин не думал о своей защите – он привстал на стременах и приоткрылся.