Сергей Будеев - Взгляд со стороны

Сначала недельное отсутствие, а потом уже никем не жданное возвращение Архана, да еще в целости и сохранности, так кардинально воздействовали на психику сестер, что казалось, их уже ничто не сможет удивить. Но когда их чудом уцелевшая подруга сообщила, что война окончена, странное оцепенение охватило собравшихся вокруг нее командиров пятерок. Совершенно подавленные, зарывшиеся под камни, как лесные лягушки, живущие в ожидании неминуемой скорой смерти, свыкшиеся с этой мыслью и почти сдавшиеся, они готовы были принять от Ресты любые новости, но к этой они оказались не готовы. Лишь один вопрос интересовал всех.

– Мы проиграли?

– Нет. Мы победили!

Потом почти три часа она объясняла, почему, зачем и как им предстоит жить дальше. А когда закончила, то подошла к шлюзу, отворила дверь и вышла на карниз скалы. Багровый закат ровным холодным светом последних вырвавшихся на волю солнечных лучей освещал горный пейзаж. Идущие следом остолбенели от удивления. На нижней площадке, в трехстах метрах от них, стоял дисколет с распахнутым грузовым люком, и автоматический гидравлический пандус, натужно подвывая, выкладывал на площадку аккуратно упакованные коробки.

Слава всемогущим, за несколько ближайших недель предстояло выполнить очень много работы, а работа – лучшее лекарство от глупых навязчивых мыслей. Девчонки-рядовые, подбадривая друг друга, носились взад и вперед. Столь привычный и так надоевший им мир военной дисциплины, вечной нужды и гнетущего страха перед завтрашним днем постепенно растворялся в невиданной доселе роскоши. Все основные помещения обжитых гротов были ярко освещены и прогреты до приемлемой температуры автоматической системой кондиционирования и терморегуляции. Возле «водопойной лужи» на белоснежном полимраморном подиуме сверкали хромом с десяток душевых гидромассажных кабин. Махровые полотенца и косметические принадлежности аккуратно разложены на столешнице вдоль зеркальной стены. Общий зал перестал быть местом сна вповалку и теперь представлял скорее уютную гостиную с диванами и огромным искусственным камином в центре. Спальные места оборудовали ниже по каскаду, разделив следующий зал пенокрафтовыми самоконструирующимися перегородками на отдельные спальные комнаты. В «прихожей» перестало вонять кислятиной, а бесценный продуктовый запас переселился в герметичные камеры и разлегся на стерильных, поблескивающих металлом стеллажах. И вообще множество вновь появившихся перегородок превратили невзрачное прежде жилище в органично связанный комплекс, больше похожий на пространство корабля, нежели на несколько прилегающих друг к другу стадионов с низкими потолками. Да! И металлические ворота внешнего шлюза больше не скрипели и не лязгали, а бесшумно съезжали в стороны еще до того, как желающий войти или выйти успевал коснуться их рукой. Казалось, все было идеально, но хмурые взгляды воительниц время от времени встречались со взглядом Архана. Не такой победы они ждали. Тлеющие угли чужих очагов и руки по локоть в крови – вот достойная цель жизни воина, избранного Могущественными. Нехорошие мысли об очередном обмане уже начинали будоражить умы самых отчаянных из Сестер Атаки.

Реста была довольна, и… она была беременна! Первые признаки этого теперь уже бесспорного факта проявились через три-четыре недели после возвращения в «семью». Она стала быстрее уставать, по вечерам запахи ужина уже не радовали так, как раньше, а наоборот, раздражали и вызывали тошноту. Все чувства обострились, раздражали даже такие мелочи, как капель не до конца закрытого крана в туалетной зале. После долгих лет казарменного уюта она была счастлива остаться одна в своей маленькой и от этого такой уютной комнате.

Сведения о судьбе обитателей «Борделя» потрясли ее сильнее, чем смерть самой близкой и единственной подруги Берты. Она лежала, зарывшись под теплое, невесомое одеяло, и вспоминала то, какой важной еще несколько лет назад там, под защитой «черной ромашки», казалась борьба с этим комфортабельным рабством. Каким важным и значимым делом всего несколько недель назад была для нее ловля угрей и подсчет количества мешков запасенных орехов. Всего несколько дней назад она еще жила мыслью о своем «доме», о своих сестрах, о комфорте для них и для себя. И все это время, полностью отдаваясь важности этих забот, она сама казалась себе такой незаменимой, такой целеустремленной… Эмельгея просила за нее. Эмельгея на пороге конца думала о том же, о чем думала сейчас Реста. «Она умерла, а вы еще живы». Жизнь – это время, взятое под проценты взаймы у смерти. В молодости ценность времени ничтожна, зато придуманные или чаще кем-то заботливо подброшенные «вечные» ценности заставляют тратить его на то, что в итоге оказывается фантомом и пылью разносится по ветру. А к старости весь его остаток приходится отдавать в уплату процентов по займу, так бездарно и глупо растраченному на пустые надежды, на погоню за справедливостью, свободой, независимостью, – и это еще в самом лучшем случае. Постареть за месяц и умереть от того, что не хватит сил донести ложку до рта, легко. Жить с сознанием, что все твои цели оказались миражом, а трупы твоих друзей и твоих врагов – всего лишь лестницей на пустой и темный чердак твоего самолюбия…

Скорее зависть и презрение, чем радость и понимание, – вот то, что объединяет засидевшихся девственниц перед лицом женщины, обремененной потомством, к какому бы кругу, национальности или касте они ни принадлежали. И года не прошло с тех пор, как сестры освободились от страха смерти, идущей за ними по пятам, а ехидные улыбочки и шепоток про то, каково это – быть подстилкой под убийцами и насильниками, нет-нет да и касались ушей бывшего Архана. Особенно усердствовали в этом некоторые из командиров пятерок. Реста все понимала, но поменять уже ничего не могла да и не хотела. От этих нескромных шепотков иногда становилось совершенно невмоготу. Реста решила отказаться от управления общиной. Ее заявление было встречено спокойно и далеко не однозначно, но сплоченная группа «усердствовавших» нахрапом убедила остальных это решение принять и утвердить. «Вече» избрало нового Архана, хотя традиции предписывали его назначение предыдущим главой, а процедура избрания применялась исключительно по причине его неожиданной кончины. Реста не стала возражать, ей было безразлично, кто из этих прожорливых и неблагодарных тварей займет ее место. Да и назначать-то, по сути, было некого, никогда еще Арханом не становилась Сестра Атаки из числа «бойцов», только «аналитики»-офицеры могли претендовать на подобную честь.

Роды затягивались. Одиннадцать месяцев назад случилось то памятное и единственное, ради чего стоило жить, а Хоаххин, как она называла своего неторопливого малыша, все еще не желал появляться на свет. Тяжесть последних месяцев сильно сказалась на бывшем капитане, большой круглый как арбуз живот на тоненьких ножках, выступающие вены, запавшие глаза и редеющие волосы. Реста накрыла зеркало простыней, а в душевую старалась выбираться только глубокой ночью, под ненавязчивый свет дежурных светильников. Ела она во второй половине дня. Обедала прямо на кухне, пухлая заботливая веселая повариха Мина никогда не оставляла ее без какого-нибудь припасенного вкусного кусочка. К тому же весь обед проходил под ее безостановочное щебетание о последних новостях и сплетнях «монастыря». О том, что начальницы пятерок вытащили всю «синьку» из индивидуальных аптечек и попрятали от остальных сестер, что чай из травы дают пить не всем, а только тем, кто «грамотно, своевременно и качественно выполняет возложенные на нее обязанности». Ходят слухи, что «руководство» летом хочет договориться с «носорогами» об организации общих праздников для установления более близких контактов с соседями по планете. Реста иногда невольно улыбалась и даже подхихикивала, Мина, видя, что ее треп идет на пользу, продолжала с еще большим энтузиазмом: