Сергей Антонов - Рублевка-3. Книга Мертвых

– Ты – большая сволочь, Садыков. Однако я благодарен тебе за то, что, сам того не желая, ты помог мне продолжить исследования гипносов. Теперь я «свой» для этих мутантов. Знаю о них почти все. И когда я сожру тебя, то направлю своих дружков-телепатов на Жуковку. Они сотрут твое творение с лица земли, и тогда месть моя будет полной.

– Можешь не стараться, Хмельницкий. Столица моей Империи погибнет без твоего вмешательства. Покончу с ней я и никто другой. Ты должен помнить тот хитрый аэрозоль, который разрабатывал вместе с Хилой.

– Проект «Возрождение»?

– Да. Правда, проект провалился. Мечты о том, как мы будем использовать радиацию в своих целях и возродим былое величие человека, оказались полным фуфлом. Хила закончил вашу совместную работу, но результат оказался совсем другим. У него получился фермент, привлекающий мутантов и вызывающий у них агрессию. Недавно с помощью взрыва я распылил его над Жуковкой. И сейчас к моей столице двигаются орды мутантов всех мастей. Думаю, гипносы пойдут туда и без твоего приказа, повинуясь только собственным инстинктам. Ты по-прежнему не у руля, Хмельницкий, и ничего не контролируешь. Иллюзии, только иллюзии были и остаются твоим уделом…

– Я все еще могу убить тебя. Медленно и очень болезненно.

– Ну да. Можешь прикончить старого наркомана, который сменил столько личин, что уже и сам не может разобраться, кто же он на самом деле. Несчастного, который потерял всех, кто был ему близок. Пиррова победа, профессор. Опять прокол.

– А есть варианты? Имей в виду, Рамзес, вопрос – риторический. Я все равно разделаю тебя под орех.

– Варианты? Есть. В последние годы я был известен в Жуковке под именем Конструктор. Теперь я собираюсь сконструировать собственную жизнь, начать ее с чистого листа. Рублевка – уже просто воспоминание, которое очень скоро исчезнет даже со сталкерских карт. Канет в небытие. Я ее породил, я с ней и покончу. Согласно моему плану, она погибнет вместе с теми остатками людишек, которые выживут после нашествия мутантов. Я собирался уйти в Метро. Там меня ждут верные люди, имеются практически неограниченные запасы ресурсов, которые я переправил из Жуковки. Если из-за жажды мести у тебя еще не окончательно поехала крыша, можешь присоединиться.

– Ты будешь терпеть рядом с собой людоеда?

– Как-нибудь смирюсь с этим. Это ведь я сотворил с тобой такое. Пусть не умышленно, но… Думай, Хмельницкий.

– Не верю я тебе. Все эти трюки с двойниками, бредовые мысли о заговорах, фобии и комплексы. Ты, Садыков, еще бо́льший маньяк, чем я. Нельзя полагаться на сумасшедших, особенно с таким серьезным диагнозом, как у тебя. Я благодарен тебе за предложение, но, пожалуй, отклоню его. Мне хорошо и здесь. Уж лучше я окажу тебе последнюю услугу. Выбирай: удар стилета в сердце или надрез бедренной артерии…

Толик покачал головой. Монте-Декстер – или, как выяснилось, профессор Хмельницкий – повторил те же слова, что говорил, видимо, каждой своей жертве. Но после всего услышанного Томский не мог позволить людоеду убить пленника. Толик должен был узнать, как именно Садыков собирается покончить с Жуковкой, и помешать ему. Два маньяка могли бы и дальше заниматься личными разборками, но теперь на карту были поставлены жизни друзей, и Томский собирался вмешаться.

Анатолий понял: ждать больше нельзя. Он вышел из своего укрытия и двинулся к комнате пыток. Хмельницкий, переодевшийся в фартук мясника, перебирал инструменты на своем столе. Садыков, упакованный в полиэтилен, молчал, смирившись, видимо, со своей участью. Более подходящего момента и представить себе было нельзя: убийца стоял спиной, его винтовка была прислонена к стене всего в паре метров. Оставалось только…

Томский метнул тесак, целясь Хмельницкому между лопаток, и одновременно с этим бросился к винтовке, рассчитывая, если это понадобится, добить людоеда из его же любимого оружия.

Не повезло. Профессор успел выбрать то, чем собрался убить Садыкова, и начал оборачиваться, держа в руке большой разделочный нож. Тесак пролетел всего в паре сантиметров от цели, врезался в кирпичную стену и упал на пол. Реакция Хмельницкого была молниеносной – он бросился на безоружного Толика, размахивая ножом. Томскому пришлось забыть о винтовке и сосредоточиться на противнике.

Положение было тяжелым. Двигаться так быстро, как хотелось бы, Анатолию мешала больная нога. Но, как уже это не раз случалось, ему помогал адреналин, наполнивший каждую клетку тела. Томский проскользнул за стол и, когда Хмельницкий ринулся в очередную атаку, опрокинул на него деревянную конструкцию вместе с привязанным к ней пленником.

Рыча от ярости, профессор отшвырнул стол, а Толик успел влезть на металлический кожух генератора и встретить подбежавшего Хмельницкого ударом ноги в грудь. Тот охнул и попятился. Однако и Томский, оступившись, потерял равновесие и с грохотом упал на пол.

Маньяк воспользовался моментом и подбежал раньше, чем Толик успел встать, и уже занес нож для последнего, решающего удара, но тут оба услышали голос Рамзеса.

– Профессор. Эй, профессор, обернись-ка!

Садыкову, пока Хмельницкий был занят неожиданно появившимся беглецом, как-то удалось частично освободиться от полиэтиленовых оков. Рамзес не стал тратить время на то, чтобы сорвать с себя остатки целлофана, и добирался до винтовки, таща за собой стол. Теперь бывший генерал – высокий и худой, наголо бритый мужчина лет шестидесяти, с густыми черными бровями, орлиным носом и квадратным, волевым подбородком, – прищурив карие глаза, целился в Хмельницкого из «Крыса».

– И опять ошибка в расчетах. Прав ты только в одном – я не хочу иметь ничего общего с людоедом, – произнес Садыков.

В замкнутом пространстве выстрелы из мультикомпрессионной винтовки прогремели, как удары деревянного молотка по доске. Тук! Тук! Тук! На резиновом фартуке Хмельницкого появились три дыры. Мясник выронил нож и мягко свалился прямо на Толика.

Рамзес опустил винтовку.

– Никогда бы не подумал, что смогу попасть в такую передрягу.

– Еще бы. – Томский сбросил с себя тело Хмельницкого и встал. – Конструктор. Шахматист. Кукловод… И так опростоволоситься!

– Так ты все слышал, – вздохнул Садыков. – Может, оно и к лучшему. Такие люди, как ты, Томский, очень понадобятся мне на новом месте.

Он демонстративно, в знак миролюбия, поставил винтовку к стене и уселся на табурет.

– Ты как? Со мной?

– Сначала бы выбраться отсюда, а уж потом рассуждать о манне небесной, которой полно в твоих метрозакромах, – ответил Томский.

– М-да. Выбраться. Это… О черт!

Рамзес вдруг вскочил с табурета, схватил со стола один из ножей и бросился к Толику. Так подумал Томский, сразу принимая боевую стойку. Однако целью Садыкова был вовсе не он, а Хмельницкий. Сумасшедший ученый был все еще жив и, прижав ладони к вискам, что-то шептал с закрытыми глазами.