Вячеслав Бакулин - Русская фантастика – 2017. Том 2 (сборник)

А уже в 1887 году на взлетевшем самолете контр-адмирала Можайского стоял двигатель внутреннего сгорания моей конструкции.

Мы помогали Александру Федоровичу и финансово и советами, поэтому он дожил до того момента, когда в небе под Петербургом летала уже целая эскадрилья его самолетов с моими двигателями.

Правда, Кибальчич (Волков) настаивал на том, чтобы на самолеты были поставлены реактивные двигатели, однако уровень технологий того времени пока не позволял осуществить его мечту.

Именно – пока!

Надо объяснить, почему мы с Кибальчичем взялись за проект Можайского. Ведь поначалу мы, как я и планировал, перенеслись в Боровск, где в то время, по моим данным, проживал Циолковский.

Но его в Боровске мы не нашли. И это несмотря на то, что Константин Циолковский в соответствии с приказом попечителя Московского учебного округа № 630 должен был преподавать арифметику и геометрию в Боровском уездном училище с 24 января 1880 года.

Только тут я окончательно осознал, что оказался в прошлом альтернативного мира! Потому мы и жили в Баку в караван-сарае, от которого в моем мире не осталось и следа.

Просто не было этого караван-сарая в моем мире!

То есть путешествие в прошлое оказалось возможным, но лишь путешествие в прошлое альтернативного мира! Только в этом случае снимаются проблемы с причинно-следственными связями, эффектом бабочки, хроноклазмами и тому подобными парадоксами!

Покопавшись в цифровых архивах, я выяснил, что Константин Циолковский, которому в ту пору было двадцать девять лет, до Боровска репетиторствовал в Вятке. О нем в этом городе говорили, что он «понятно объясняет алгебру» и у него отбоя не было от частных учеников. Может быть, в этой альтернативной реальности Циолковский пребывал здесь?

В Вятке Циолковского тоже не оказалось. Порывшись в цифровой памяти, я узнал, что в 1878 году отец Константина Эдуард Игнатьевич перебрался в Рязань. И я предположил, что, возможно, в этом мире молодой Циолковский после смерти матери проживает вместе с отцом.

В Рязани Константина Циолковского мы наконец-то нашли.

Каково же было мое удивление, когда навстречу нам из красивого добротного дома Циолковских вышел статный бородатый красавец.

– Я вас слушаю, – вежливо сказал мужчина, очень похожий на основоположника космонавтики. Но не на того городского сумасшедшего, изможденного годами полуголодного существования во время его занятий самообразованием в Москве или круглосуточной работой над совершенно фантастическими проектами. В этом мире он имел вид, можно сказать, совершенно цветущий.

– Вы Константин Циолковский? – спросил я на всякий случай.

– К вашим услугам, господа. – Циолковский слегка склонил голову.

– Вы меня слышите?! – не поверил я своим ушам.

– Да, конечно, – с удивлением сказал Циолковский. – Что же в этом странного?

Через полчаса мы выяснили, что никакой глухотой Константин Циолковский этого мира не страдал. Скарлатиной он в десять лет переболел, но осложнений она, слава богу, не дала.

С отличием окончив школу, Костя Циолковский некоторое время помогал отцу по хозяйству. У него, как и у отца, были золотые руки, он любил поработать и рубанком, и пилой, поэтому хозяйство Циолковских было образцовым. Позднее, сдав экстерном экзамены, Константин Циолковский, как и отец, стал преподавателем естественных наук в таксаторских классах. Были в те годы такие средние двухгодичные учебные заведения, готовившие специалистов по учету лесонасаждений.

И все!!!

Ни о каких управляемых цельнометаллических аэростатах (слово «дирижабль» в России тогда еще не было в ходу), ни о полетах в космос и феерическом будущем человечества этот Константин Циолковский не задумывался. Хотя новостями науки интересовался.

Интересовался, но не более того!!!

– Ну, что делать, – со вздохом сказал я, когда мы с Кибальчичем вернулись в свой номер караван-сарая славного города Баку. – Придется обойтись без него. Хоть и печально это.

Надо особо отметить, что в то время ряд нефтяных промыслов, нефтеперерабатывающих заводов, многочисленные баржи, железные дороги, гостиницы, танкер для перевозки нефти (впервые сооруженный именно в Каспийском море) и многие другие объекты принадлежали братьям Нобель. Сумма капитала, вложенного в нефтяную промышленность братьями, составляла 30 миллионов рублей. По тем временам это была огромная сумма.

Кстати, в семье немецкого инженера-нефтяника Густава Вильгельма Зорге, работавшего на нефтяных промыслах братьев Нобель в поселке Сабунчи, близ Баку, 4 октября 1898 года родился сын Рихард, будущий великий разведчик. Матерью его была русская женщина Нина Степановна Кобелева. Может быть, от нее Рихард унаследовал это неуемное стремление к равноправию и справедливости? Двоюродным дедом Рихарда был Фридрих Адольф Зорге, соратник Карла Марксапо Первому Интернационалу. Рихард никогда его не видел – родственник умер в США, когда мальчику было 10 лет, – но всегда преклонялся перед ним.

Между прочим, старый железнодорожный вокзал в Баку называли Сабунчинским, поскольку практически все поезда после отправки из Баку проезжали мимо поселка Сабунчи, малой родины Рихарда Зорге.

В 1878 году в окрестностях Баку был построен первый в России нефтепровод протяженностью в 12 километров, соединяющий Балаханинское месторождение с Бакинским нефтеперерабатывающим заводом. В 1883 году была сдана в эксплуатацию железная дорога Баку – Батуми. Эта железная дорога имела огромное значение для экспорта нефти и нефтепродуктов в страны Европы. В том же году Ротшильд приступил к финансово-кредитным операциям в Баку и начал заниматься реализацией нефти. В 1886 году была учреждена Каспийско-Черноморская нефтяная компания Ротшильда, и вскоре 42 % экспорта бакинской нефти были под контролем его банка.

В 1880 году Менделеев предложил проложить нефтепровод Баку – Батуми для обеспечения выхода бакинской нефти на мировые рынки. Строительство этого трубопровода протяженностью 833 километра и диаметром 20 см началось в 1897 году и завершилось в 1907 году…

Обо всем этом я рассказывал Кибальчичу, чтобы он понимал, насколько мощный финансовый и научно-технический потенциал концентрировался в то время в Баку.

– Вам, Николай Иванович, сейчас трудно даже представить, какую роль будет играть нефть в будущем. Она станет своего рода кровью индустрии и транспорта.

– Хорошо, – неуверенно сказал Кибальчич. – И каковы наши планы? Что мы будем теперь делать?

– Прежде всего – добиваться независимости нашей нефтяной и газовой промышленности от иностранного капитала, – решительно сказал я. – Иначе эта зависимость может принести России немало бед.