Дмитрий Даль - Клеймёный

Илья несколько раз терял сознание, а когда приходил в себя, окунался с головой в океан боли. Это было невыносимо. Это сводило с ума. Но он все-таки выстоял. Когда все закончилось, и Пират убрал аквариум, Давыдов не мог пошевелиться. Силы покинули его. Он сидел в кресле, словно овощ в грядке. Безучастный ко всему, отрешенный. В этот момент ему стало все равно, что с ним будет. Пират похлопал его по лицу, не дождался ответа, усмехнулся и остался доволен своей работой.

Илья посмотрел в отражение и не узнал его. Что они с ним сделали? Из зеркала на него смотрел чужой человек, совершенно незнакомый. Это не был облик короля Имрана. И вроде бы лицо осталось прежним, но в то же время что-то неуловимо изменилось. Черты лица те же, глаза те же, лоб тот же, губы те же, но при этом лицо в отражении было чужим, не похожим на короля Имрана, казненного на гильотине.

За последнее время с ним произошло столько всего, что очередное изменение он воспринял с равнодушием.

Палач ушел куда-то в сторону, но вскоре вернулся с новым инструментом пыток, похожим на пистолет. Неужели после всего, что он вытерпел, его все же решили пристрелить, как бешеную собаку. Илья даже улыбнулся. Лицо тут же отозвалось болью. Такой выход виделся ему сейчас наилучшим. Пират приставил дуло пистолета к шее Ильи и нажал на кнопку. Давыдов почувствовал укол, а затем словно кто-то вгрызся в него.

Пират отошел в сторону, положил пистолет на столик и потерял интерес к пациенту.

В комнате появились солдаты. Они отвязали Илью от кресла, подняли его на ноги и поволокли прочь.

Илья не знал, куда его ведут, что ждет его впереди. Но сейчас он не готов был сопротивляться. Он словно бревно в стремнине реки несся по течению, не ведая, что ждет его за поворотом.

Они долго куда-то шли, потом спускались на лифте. И, наконец, они оказались на каменной площадке, от которой расходились лучами коридоры, вдоль которых виднелись пронумерованные двери. Их поход по коридору закончился возле двери с номером тринадцать. Один из солдат коснулся ладонью стены, и дверь открылась. Его втолкнули внутрь, ударив в спину прикладом автомата. Илья не удержался на ногах и упал.

– О! Еще один Джек Клейменый. В нашем полку прибыло! – послышался голос.

Илья вздрогнул и попытался вскочить на ноги. После всего того, что он пережил, тело плохо слушалось. Он поднялся, но ноги заплелись, и он вновь упал. Кто-то схватил его за плечи и рывком вздернул наверх.

– Не ссы, мужик, в одной дырявой лодке гребем. Тут никто тебя не тронет, – прозвучал участливый голос.

Илья увидел, что находится в тесном бараке, заставленном нарами и скамейками. Люди были повсюду. Все в серой казарменной одежде, грязные, озлобленные, с позорными клеймами на затылке. Их было несколько десятков, осужденных за неизвестные Давыдову преступления. Справедливо ли? Кто знает. Он-то ни в чем не был виноват, однако тоже оказался в каторжной яме.

– Ты, браток, местечко себе выбирай. Только не обессудь, тесно у нас тут, – зазвучал голос.

Его хозяин крепкий, мощный мужик с огромными ручищами, добрыми глазами и кучерявой бородой был похож на древнего грека, которому бы возлежать на подушках, потягивать из кубка разбавленное вино да размышлять о смысле бытия, а не гнить в каменном мешке.

Интересно, а откуда у него такое участие. По прошлой жизни из фильмов и книжек Илья помнил, что в тюрьмах народ ушлый и сразу пытается прогнуть новичка, чтобы заставить его петь под свою дудку, а тут доброе участие и забота. С чего бы это? И он тут же увидел ответ. Тюрьмы разные бывают: уголовные и политические. Его, судя по тому, что он успел выцедить из окружающего пространства, кинули к политическим.

– Меня Фома зовут. Бродник моя фамилия. Хотя тут мы все Джеки Клейменые. А тебя как?

Здоровяк помог Давыдову усесться на свободные нары.

Хороший он вопрос задал. Прямо в самое сердце. Кто он теперь? Как разобраться? Называться Имраном – гнилое решение. Судя по всему, в королевстве его не сильно любили, да и казнили его, поэтому он сказал имя из прошлой жизни.

– Илья. Давыдов.

– Хорошее имя, – оценил Бродник. – Ну, будем знакомы. На воле я бы предложил по такому случаю по рюмочке. Но об этом нам теперь забыть придется, как о счастливом сне.

Этот Фома раздражал его. Илья хотел бы завалиться на нары и провалиться в черный мертвый сон. Но он жужжал над ухом, как назойливая муха. Где тут отдохнуть.

Давыдов решил для себя пока ничего не предпринимать. Какое-то время осмотреться по сторонам, понять, куда его закинула судьба, побольше разузнать о королевстве и Имране, потому что в знание сила, и только потом можно будет решить, как действовать дальше. Гнить на каторге он не собирался. Он должен был выбраться из этой ловушки на свободу.

– За что мы тут? – спросил он.

– О, парнишка, да тебе, видно, здорово досталось. Память совсем отшибло. Это бывает. Вон Карен Серое Ухо первые три дня вообще в себя не приходил, все кошмарами мучился. А когда очнулся, то помнил только о времени до ареста, а все, что было после, как ластиком стерло. А ты помнишь, кем ты был до ареста? Я вот тебя что-то не припоминаю.

– Нет. Не помню, – отрезал Илья.

– Плохо дело. Видать, сильно досталось. Мы все тут оказались в результате государственного переворота. Эх, кто бы мне сказал пару месяцев назад, что я стану Клейменым, и будущее мое – мааровые рудники, никогда бы не поверил. Я бы такого пророка с лестницы спустил, да собак бы натравил, чтобы неповадно было. Эх, какие у меня были собачки. Все сплошь породистые, холеные. Я бы за свою свору по нынешним меркам мог бы целое состояние получить, а эти дикари их перестреляли всех. В тот страшный день моего ареста.

Фома зарычал от злости.

– Что за переворот? – напомнил Давыдов.

– Так это. Скинули короля нашего Имрана. Он мужик был серьезный, но прошлепал у себя под носом заговор. Несколько его министров сговорились и организовали переворот. А всех, кто был предан Имрану, арестовали. Кого казнили тут же, это из самых высоких, кто от короля отрекся, того помиловали да сослали в глушь. А кого и клеймили, как нас с тобой. Я при Имране возглавлял сыскную полицию Октарии, столицы королевства. Славное было время.

– А Имрана за что свергли? Плохой король был? – спросил Илья.

Магистр Крот и другие постоянно твердили ему, что Имран был кровавым диктатором, но, судя по словам Бродника, это было не совсем так.

– Злой был король, но справедливый. За дело свое болел. Иногда был жесток. Но как тут жестоким не быть, если со стороны созвездия Гончих Парриты нависают, а в созвездии Огненной Колесницы червоточины одна за другой появляются. Внутри королевства шпионов, как вшей на кабыздохе. Тяжелое положение. Вот и пытался Имран тяжелой рукой порядок в доме навести. Не всем это нравилось. Многие же как, лишь бы брюхо набить, да вина вдоволь, бабенку под бок пышнотелую, вот и все счастье. Большего-то и не надо. Налоги в последнее время сильно поднялись. Подданные роптать начали. Митинги устраивать. Провокаторов-то в народе работало море. Бедным на разум лей не хочу, все в радость будет. Куда польешь, туда и пойдут. Мы кого поймали, кого казнили на месте. Порядок-то навели. Но людям это не по духу пришлось. Цены растут. На границах неспокойно. В удачное время заговор случился. Эти магистры хорошо все рассчитали.