Евгений Шапоров - Метро 2033: О чем молчат выжившие (сборник)

– От вас ничего не утаишь, Аркадий Леонидович, – потупил взор сержант.

– Жизнь меня после Катастрофы потрепала, но волчьей хватки ваш покорный слуга еще не потерял, – самодовольно улыбнулся Аркадий Леонидович. Затем достал из-под кровати свой рюкзак и раскрыл его. Извлек какие-то бумаги, небрежно бросил их на стол.

– Что это?

– Результат моей деятельности за последний месяц. Даже не верится, что я, до Катастрофы работавший в задрипанной заводской многотиражке с весьма неромантичным названием «Вальцовка», все это осилил. Труд моей жизни! Здесь все, Володенька! Имена, даты, рассказы очевидцев. Любой, кто прочтет эти бумаги, вынесет однозначный вердикт: капитан Лавров – человек с весьма темным прошлым и вражеский агент! Вся его официальная биография – миф от начала и до конца! Он грабил и убивал вместе с Нестором, прислуживал на Ганзе, работал на Рейх! Он виновен в смерти своего непосредственного командира, за что и был убит подчиненными. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит! Занавес!

Выцедив остатки бормотухи, Аркадий Леонидович извиняющимся тоном сказал:

– Володя, я немного устал. С вашего позволения, мой верный оруженосец, я прилягу.

– Конечно, конечно, мэтр! Ложитесь и отдыхайте!

Журналист лег на кровать, блаженно закрыл глаза и вскоре захрапел.

Сержант трижды стукнул костяшками пальцев по пластиковой перегородке. Через минуту брезент, служивший в номере дверью, приподнялся, и в комнату вошел неприметный мужчина в пиджаке со смазанными чертами лица. Такого в толпе увидишь – и через две минуты забудешь.

Владимир кивнул на спящего Аркадия Леонидовича:

– Работай, только чтоб все было аккуратно.

– Товарищ старший лейтенант, – ухмыльнулся мужик, – не учите отца детей делать.

Вынул из-за голенища сапога заточку, примерился и воткнул тонкий штырь спящему прямо в сердце.

– Подсадной здесь? – спросил Владимир.

– В соседней каюте обдолбанный лежит. Проснется – даже не вспомнит, как его зовут.

– Отлично, тащи его сюда.

Через пару минут в номере снова появился мужик в пиджаке. Пятясь спиной вперед, он под мышки тащил какого-то ханыгу.

– Где такого только нашли? – брезгливо поморщился Владимир.

– Погранцы вчера задержали.

– Бросай его на соседнюю шконку. Как уйду, минут через двадцать запускай сюда Зинку, типа пришла в номере убраться. Кричит пусть громко, с чувством. В последнее время что-то халтурить стала, без души работает. В нашем деле так нельзя. Ты ей напомни, из какого дерьма мы ее вытащили. Если соскучилась по родной станции и свиным рылам, так мы ее быстро назад вернем. Желающих на ее место знаешь сколько? От Москвы до Китая раком ставь – не переставишь.

– Передам ей ваши слова, Владимир Константинович. Все будет сделано в лучшем виде, товарищ старший лейтенант.

Владимир собрал со стола бумаги, проверил рюкзак убитого. Ни одна бумажка не должна попасть в чужие руки. Затем из своего рюкзака вынул толстую папку с исписанными мелким почерком листочками. Особый отдел поработал на славу: почерк был один в один с почерком мэтра.

Только на листочках был не рассказ о действительной причине смерти Лаврова, бывшего анархиста и продажного шпиона, а очередная порция баек о бессмертном героическом подвиге капитана. Будет вам, Аркадий Леонидович, монография. С предисловием и эпилогом. Но посмертная.

Красная линия никому не позволит прикасаться своими грязными ручонками к светлому имени павшего героя.

Темнота. Густая, вязкая, как смола, темнота поглотила все.

Тишина. До звона в ушах, головокружительная тишина вокруг.

Эти два явления вкупе дают неописуемый эффект. Спустя долгое время пребывания в таком темном и тихом месте могут начаться галлюцинации. Чернильная тьма будет сменяться на разноцветные узоры, сознание начнет рисовать разнообразные фигуры, вытягивая их из глубин разума.

Большинство людей готово отдать многое, чтобы побыть в тишине. Но далеко не в такой. Как будто в уши напихали ваты, а голову обмотали мокрым полотенцем. Едва заметные шорохи с превеликим трудом добирались до барабанных перепонок. И снова затишье.

Мрак, таинственная темень скрывали все, что неугодно людскому глазу. Черная матовая пелена плотно окутывала небольшое помещение.

Шершавые бетонные стены неприятно морозили, если долго сидеть, прислонившись к ним. Холод, темнота и тишина. Единственной радостью для всех была ежедневная многоразовая кормежка. Уже неизвестно, что давали, но «постояльцам» нравилось. Не все ели, правда, хотя порой приходилось, лишь бы с голоду не сдохнуть. А сейчас этот холодный куб давил на мозги.

Маслов сидел на полу, поджав под себя ноги и прислонившись к стене. Его перевели сюда недавно, неизвестно для чего. Хотя пока надзиратели тащили Маслова в изолятор, он учуял сильный запах парафина, звон металла и невнятные завывания.

«Неужто к сатанистам попал?!» – судорожно думал Дмитрий, обхватив себя за голову.

Он до сих пор не понимал, как оказался в плену. Комиссар КПМ в звании капитана, выдающийся военно-политический деятель, подающий большие надежды, пропитанный насквозь советской идеологией и просто смышленый молодой человек попал в самую нелепую ловушку. Остановились в туннеле возле перевернутой торговой дрезины, кто-то надел мешок на голову и ударил по затылку. Пришел в себя уже в неизвестном месте, в какой-то клетке, вокруг такие же сооружения и пленные. И пробыл так комиссар Маслов около недели в тесной конуре, пока его не перевели в «отдельную камеру».

«Чего они хотят от меня?» – задавался вопросом Дмитрий.

Неизвестность пугает. Люди боятся не темноты, а того, что в ней. Вот и сейчас Маслов ломал голову над вопросами: где он; кто эти люди, захватившие его в плен; зачем они его держат здесь?

Долгое время ничего не происходило. Комиссар неподвижно сидел на скамейке. Сколько времени Маслов уже находился в этой комнате, он не знал, просто чего-то ждал. Он пытался прокрутить в голове дорогу, по которой его вели, вспомнить эти запахи и шумы, понять тот неразборчивый для его уха ропот.

Может, это были и не сатанисты никакие? Ведь самый заклятый враг коммунистов – это фашисты Четвертого рейха! Маслов терпеть не мог этих недолюдей и всячески презирал их. Но это не похоже было на тюрьму рейха, для коммунистов у них были предусмотрены особые условия содержания. Голод, пытки, насилие и, как итог, долгая и мучительная смерть. Собственно, красные тоже пользовались подобными методами против своих врагов, но это особо нигде не разглашалось.

Чушь какая-то! Ведь ежедневная кормежка – это не в стиле фашистов.

Маслов в сердцах сплюнул в дальний угол и, прислонившись головой к холодной стене, обреченно выдохнул.