Дмитрий Манасыпов - Метро 2035. За ледяными облаками

– Качай, качай, Пуля! – орал Костыль. – Не попадешь в них!

Да ладно…

Уколова все поняла без слов. Вздохнула, посмотрев на свои руки. И, рывком, оказалась на месте Азамата. Перехватила рычаг, не дав дрезине замедлиться.

Раз-два. Раз-два. Азамат не знал, как такое возможно. Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал поезд запоздалый… на двадцать лет запоздалый. А стальные полосы, державшиеся на честном слове и старых, еще деревянных, шпалах, несли дрезину вперед. И уже не верилось, ухнув на очередном ухабе, что за ними на самом деле следили.

Так, хватит. Его дело – свинец и сталь, порох и кровь. Работай, боец, ты снова нужен.

АК превратился в лед. Чертов стальной лед, весом больше обычного «калаша». Металл притягивал и не отпускал пальцы, тянул шерсть драных перчаток, холодил через ладони все тело, доставая куда-то в самую глубь. Темнота, подсвеченная серебром, размазывалась намного быстрее летящей в тартарары старухи-дрезины.

Белые мохнатые тени плавали в снегу, скорости, черной пустоте вокруг. Выли, дразня людей и ветер, соревновались в скорости, тянули время, играли в жуткие кошки-мышки. Появлялись в прорехах мокрой холодной стены, пропадали, сливались с бешено кружащимися последышами бури.

Не попадет? Да ладно? Азамат, шаря глазами вокруг, щурясь от лезущего повсюду мокрого холода, начинал злиться. Что-то шло не так. Совершенно не так.

Воздух в снег не холодеет, не превращается в мерзлый студень, мешающий даже двигаться, колющий ледяными иглами до кости. Мороз не может заставить твои глаза видеть расплывающиеся неуловимые силуэты, пусть твои зубы выстукивают сумасшедший ритм, чуть не крошась друг о друга.

Не попадет?

Белый мохнатый вихрь вылетел из снежных клубов. Данг! Мимо. Зверь щелкнул зубами, нырнул назад, издевательски завыв напоследок. Азамат вцепился в рукоятку, прижал приклад плотнее. Крышка холодила щеку даже через намотанный шарф. Железо и мороз созданы друг для друга. Так и звенят в унисон. Дзыыынннннноооууууу…

– Азамат! – Даша кричала почти ему в ухо.

Сволочи…

Звуки стаи убаюкивали, заставляли тыкаться носом вперед, засыпая. Сволочи…

Вой менялся. Переливался вокруг, окружая тесным кольцом, закрывая собой даже свист ветра. О-у-у-у…

Тени, почти невидимые за сплошной живой стеной, не отставали. Выныривали, мелькали едва уловимыми черными точками носов, прятались. Подбирались все ближе и ближе. Азамат понял это, понял, полоснул парой коротких вокруг. Отпугнуть, попасть? Он даже не смог бы ответить. Чертовы лохматые бестии обыгрывали людей. Шельмовали на своем поле, чуя хорошую поживу.

Ребенок, ни разу не пискнувший, басовито заголосил. Баба Женщина, ойкнув, прижала его сильнее, стараясь накинуть край одеяльца, заглушить звуки, сбить зверье с толку.

Снег почти сразу раздался под многоголосым воем и коротким жестким лаем. Гонка и охота перешли в новое качество. Жертва подала голос, стая услышала и ответила. Волки гнали стальную лосиху и ее детишек в стальном чреве. Гнали, зная про удачу.

Белая круговерть разлетелась клочьями. Разом, безмолвно, три тени возникли по правую сторону. Белое и черное, колючее и гладкое, глаза и клыки. Три летящих вперед страшенных твари, рвущихся к людям и горячей крови. К сочному мягкому поросенку, закутанному в одеялко, к его мамке с огромными, раздувшимися от молока грудями, к пахнущей ребенком и сладким здоровым потом девчушке на полу дрезины, к тянущей болезнью и худющей тетке, к опасным и воняющим сталью самцам на двух ногах. Голод гнал волков Беды вперед. Голод давал силы и ярость.

– Вожак, бей в него! – кричал Костыль, продираясь через вой ветра и волков. – Бей!

Руки вело в сторону. Азамат успел. АК грохнул дробно, скакнул, чуть не дав прикладом в голову. Тело стало вялое, ватное, не свое, клонило в сон и к Даше, к полу, к дрожащим стальным пластинам. Но Азамат выстрелил.

Первый волколак, коротко тявкнув, улетел под насыпь. Белое на лету смешалось с красным, плеснуло россыпью живых рябинных ягод, разлетающихся в стороны. Алое сделало бок его соседа видимым, пусть и на пару секунд, Азамату хватило.

Третий, остановившись почти на месте, укрылся в снежной стене, наваливающейся все гуще.

Азамат вытер мокрый лоб, посмотрел на трясущиеся пальцы. Вожак… вожак…

Из-за белого, кружащегося вокруг водоворота донесся новый вой, навалилось еще сильнее, почти вжимая в сталь. Пуля вцепился зубами в ладонь у запястья, не прикрытую кожей перчатки. Во рту разом посолонело, в глазах заплясали белые круги боли. Но он чуть пришел в себя.

Тройка белых монстров выскочила прямо в корму. Так близко, что пришлось бить очередью, вскочить и шагнуть к ним. Иначе бы не попал. Баба, подхватив орущий сверток, переместилась ему за спину. Азамат бил в упор, кроша сволочей в труху.

– П-у-у-у-ля-я-а-а-а!!!

Уже оборачиваясь, понял простую вещь: его провели вокруг… вокруг чего там волки могут провести. Сам Азамат выбрал хвост. Выбирать иное было совсем брезгливо.

Краем глаза уловил лишь остаток движения. Величавого, рассчитанного до мелочей, выверенного до микрона, неожиданного и запланированного. Беда подарила своим деткам много полезного. Пси-общение уж точно пришлось волкам ко двору. Нет, не волкам… именно волколакам.

Вожак или нет, какая разница. Огромное поджарое тело вылетело по идеальной дуге и точь-в-точь когда следовало. Не задев бортиков дрезины даже кончиком хвоста, перемахнуло ее, свалившись в никак не редеющий буран. Крик тетки замолк сам собой, сменившись свинцом тишины. Ребенок, видели все, вылетел и попал прямо на рельс. Правда, у самого металла его подхватила новая белая тень.

Вой прекратился. Чуть позже умолк ветер. Совсем чуть спустя они вырвались из белого живого монолита, растущего от неба и до самой земли. Дрезина, постукивая колесами чуть тише, покатилась под мертвенным лунным серебром, неожиданно облившим все вокруг. Радости никто не ощущал. А Даша плакала.

– Ну… – Костыль, перестав рвать рычаг и чуть останавливая собственное тело, харкнул за борт. – Вот и она пригодилась. Заплатили контролерам оптом, мать их…

Хвататься за топорище Азамат не стал. И вовсе не из-за черной точки ТТ, смотревшей на него ненавязчиво и сурово. Просто стоило подменить продрогшую, зубы так и стучали, беднягу Уколову.

Вчера вечером небо налилось серо-черным так, что ждал снега. Не получилось, лишь похолодало.

Снег так же незыблем и вечен, как счастье или боль. Всегда рядом, всегда неожиданно и всегда ожидаемо.

Белизна и свежесть превращает осенне-грязную Самару в красивый город. Ему не мешает даже нежелание земляков не мусорить и сигаретные пачки, пакеты из-под шаурмы с использованными гондонами под окнами.